связан, заключили контракты на очень крупные суммы и обещали их очень скоро внести. А профессор Арно утверждал, что злодеи лишились не только своего былого влияния, но и средств. Проще говоря, едва сводили концы с концами. И вдруг какие-то надежды на несметные богатства… Откуда?
Отсюда, откуда ж еще!
Слово «вандализм», возникшее в эпоху Великой французской революции, означает грабеж. Вандалы Гейзериха в начале лета 455 года разграбят Рим, да так, что само название этого народа станет нарицательным. Огромные, непостижимые воображению ценности достанутся королю Гейзериху и его людям… и не только им? Злодеи из будущего наверняка заключили союз с Гейзерихом! Продемонстрировали свои возможности, и…
Да, все так и есть. Не могут столь приметное судно и его экипаж существовать независимо от внешней среды, если у них нет местной поддержки на самом верху!
Александр пригладил растрепанные ветром волосы, вспоминая, как год-два назад, после всех прошлых приключений, рыскал по Интернету в поисках информации и наперегонки с супругой читал умные книжки. Обоим любопытно было, куда же их тогда все-таки занесло. И про Карфаген прочел, и про вандальскую Африку, про варваров, римлян, Великое переселение народов и многое другое, И теперь вдруг вспомнил: была ведь в государстве Гейзериха какая-то явная несуразность. Уж слишком рано оно становилось централизованным, крепким, а ведь до эпохи абсолютизма еще более тысячи лет! Тысяча двести, точнее. Людовик Четырнадцатый, Король-Солнце, еще не скоро родится.
Гейзерих уже использовал все то, что когда-то — через века! — появится в будущем. Был настолько прозорлив или кто-то помог, научил, подсказал? В таком случае следует признать: сотрудничество получалось взаимовыгодное. Иначе Гейзерих уничтожил бы незваных пришельцев. Всего-то потеряв несколько сотен, пусть даже тысяч жизней своих подданных? Тьфу!
Через несколько месяцев вандалы — и злодеи! — захватят и разграбят Рим. И, получив огромные средства, что еще натворят пришельцы из будущего? Быть может, решат изменить историю. Да они уже ее изменили, ведь мир начал сжиматься именно из-за них. Из-за экспериментов со временем и пространством в русле общей теории поля, о гибельности которой предупреждал еще Эйнштейн.
Эйнштейн был гений, как и Никола Тесла. Тот был не только теоретик, но и успешный практик. И доктор Фредерик Арно тоже. Он нужен злодеям, без профессора что-то не так складывается, не получается, не выходит. Сначала они попытались купить доктора, а затем просто похитили. И Катю прихватили с собой, но не убили, а, вероятно, оставили для шантажа.
У профессора не было родственников, только друзья, да и тех крайне мало. На этом и решили сыграть, а Катя попалась под руку. И доктор Арно теперь просто вынужден помогать похитившим его людям. Как друг, как истинный джентльмен, он просто не может позволить себе подставить под удар жизнь доверившейся ему молодой женщины. Потому ее до сих пор и не убили. Эх, Катя, Катя…
Молодой человек сжал виски — слишком уж невеселые нахлынули мысли. Надо поручить поиски «Тремелуса» своим людям, лучше всего Маргону, как наиболее ушлому. Самому же срочно заняться другим: проникнуть на вершину местной власти. Именно там и отыщутся все нужные связи, по крайней мере, хотелось в это верить! Надо лишь внимательно слушать, собирать любые сплетни: о странном корабле, о не менее странных людях, а они уж обязательно появятся, как в наше время появляются сведения о каких- нибудь зеленых человечках.
А вот что будет потом? Саша с горечью признался себе, что у него нет никакого конкретного плана. Придется действовать по обстоятельствам.
В конце концов, не так уж эти злодеи и хитры: Катя же смогла подать о себе весточку, причем самым простым, хорошо известным способом, и никто ничего не узнал. Может, и ей как-то сообщить о себе? Как? Об этом тоже нужно подумать.
Что же касается дальнейшего плана, хевдинг, честно сказать, был в затруднении. Ну не штурмовать же «Тремелус», охраняемый тремя десятками вооруженных до зубов головорезов? Что-то другое надо придумать… Что?
Нельзя сказать, что все эти мысли, терзающие Александра, не приходили в его голову раньше. Но вот систематизировать их, все обдумать получилось именно сейчас. Почему не раньше? Тогда одна мысль в мозгу свербила — догнать! И еще — не дать пуститься вразнос собственному экипажу.
~~~
— Вижу, тяжело тебе, хевдинг. — С бака неожиданно подошел Гислольд, присел прямо на палубу рядом. — Не обижайся, но ты странный человек. Правду сказать, я таких еще не видел! Вот только что мы разбогатели, провернули опасное дельце — радоваться бы! А ты грустишь, лицо твое опечалено, а голова полна мрачными мыслями. Разве не так?
Александр усмехнулся:
— Все-то ты заметишь, парень.
— А я ведь знаю, почему ты сейчас грустишь, вождь! — Юноша поднялся на ноги и расправил плечи. — Месть! Ты ведь поклялся отомстить «дракону моря», черному кораблю. Поклялся еще до встречи с нами отомстить за гибель своих людей, о которых ничего не рассказывал.
— Что толку говорить?
— Понимаю… И все же не надо забивать себе голову тем, чего пока достигнуть не можешь! Вернемся в гавань, наймем дружину, совершим немало славных подвигов. И конечно же, когда-нибудь мы отыщем этот чертов корабль и развесим кишки его экипажа на мачтах! То-то повеселимся, хевдинг!
— Да уж, — рассеянно кивнул молодой человек. — Хорошее веселье будет.
Гислольд тряхнул головой:
— Что-то я не вижу радости в твоих глазах, вождь!
Вот приметливый черт! Да они здесь все такие… Ничего не скроешь!
— Да, я догадался, почему ты так грустен, — повторил, понизив голос, молодой варвар. — Сказать?
— Скажи, коль уж начал.
— Там, на черном корабле, который мы ищем, твои родичи!
Вот тут Александр вздрогнул!
— Любимая жена… — тихо продолжал юноша. — И может быть, даже дети. Прошу тебя, хевдинг, молчи! Я чувствую, что прав. И хочу, чтоб ты знал: мы сделаем все для того, чтобы выручить твоих! Да, мы давно догадались, только тебе не говорили. Оффа сказал, что нехорошо показывать вождю его слабость. А я так считаю, любовь — это вовсе не слабость, а сила, ведь она несет за собой ярость и месть! У тебя там…
— Жена, — просто сказал Саша.
И сразу же почувствовал облегчение, наверное, оттого, что хоть кто-то разделил сейчас его нелегкую ношу.
Подумал и уточнил:
— Любимая жена — в этом ты прав, парень. И еще где-то здесь, в Карфагене, пропал, сгинул мой старый друг и побратим Ингульф, сын Гилдуина.
— Не слышал.
— Ты и не мог слышать, он из рода асдингов.
— Асдинги… Те вандалы, которые…
— Да. Те, которые вынуждены были признать власть своих братьев-силингов. Гейзериха! Он их очень не любит. Впрочем, как и любой тиран, больше всего Гейзерих ненавидит своих.
— Да. — Гислольд кивнул. — В тавернах до сих пор шепчутся о том, что он сделал со своей знатью. На всех дорогах стояли кресты с распятыми. Ужасная казнь. — Парень передернул плечами. — Висеть вот так, медленно умирая, под палящим солнцем. Хищные птицы выклюют глаза, а чернь будет отпускать злые шуточки и насмешки. Брр! Нет, уж я никогда не сдамся в плен. Лучше погибнуть от меча сразу. Хевдинг!
Юноша порывисто встал и, сняв со своих плеч плащ — тот самый, из парашютного шелка с нормандскими львами, — протянул его своему вождю, опускаясь на правое колено:
— Прошу, прими мой дар!
Отказать значило обидеть. Но что-то было нужно подарить в ответ. Меч? Так он вовсе не из тех, над которыми благоговеют. Плащ? Синий, с золотой вышивкой… Пожалуй!
