– Прошу пожаловать, хозяин вас ждет.
Ну, еще бы, не ждет! Только что ведь пришел после заутрени, и на службу сегодня вряд ли поедет, по причине большого церковного праздника – Сретенья Господня.
Вслед за постоянно оглядывающимся слугой, «лекарь Александриус» поднялся по узкой полутемной лестнице и оказался в небольшой пыльной зале, уставленной самой разномастной мебелью, такое впечатление, подобранной где-то на свалке. Тут был какой-то полуразвалившийся шкаф или, скорее, комод, с двумя – вместо положенных пяти – ящиками, длинная унылая скамья, изъятая, должно быть, из какого- нибудь присутствия, рассохшийся от старости стол, покрытый серой мышастой тканью, деревянное кресло с почерневшей от времени резьбой, одну ножку которого заменял собою кирпич, и тележное колесо, судя по сальным коптящим свечкам, используемое вместо канделябра. В общем – полный набор Плюшкина.
– Садитесь пока здесь. – Слуга кивнул на скамью. – Ждите.
Пожав плечами, Лешка уселся и, не теряя времени даром, принялся расставлять на скамейке принесенные с собою склянки, поочередно вытаскивая их из заплечной сумки. Расставляя, время от времени морщился и чихал – пахли сии снадобья гнуснее некуда!
Одновременно Алексей шептал про себя некие рифмованные слова из неизвестно кем сочиненной, но очень веселой комедии под названием «Продавец мазей», не так давно переведенной с латыни на греческий каким-то морейским поэтом. Комедия эта, по словам Мелезии, неизменно пользовалась большим успехом, уступая лишь откровенно эротической драме – «Электре». Три вечера подряд Лешка за компанию с Епифаном смеялся до слез, слушая «Продавца мазей» в великолепном исполнении юной актрисы. Вообще- то, Мелезия рекомендовала говорить прозой – тоже самое, что в комедии говорилось в стихах, однако старший тавуллярий счел, что рифмованные слоганы произведут на повидавшего всяких лекарей старого ипохондрика куда как большее впечатление, нежели обычная приземленная проза.
Ага! Явно скрипнула дверь и тут же послышались чьи-то шаркающие шаги. Явился Эрастушка!
Управляющий дворцовых конюшен, как и представлял себе Лешка, оказался желчным стариком с желтым, вытянутым книзу, лицом, обрамленным реденькой седоватой бородкой, заострившимся носом и кустистыми – тоже седыми – бровями. Волосы старика скрывала круглая замшевая шапка с пришитыми на нее – для богатства – монетами, по большей части – медными. К удивлению гостя, одет господин Никомедис был вполне прилично: добротная – до самых пят – туника, меховая телогрея, плащ – в доме было явно не жарко, видать, хозяин экономил на отоплении.
– Ах-га… – высморкавшись, старик уселся в кресло и, потерев руки, пристально всмотрелся в лекаря. – Так вы, значит, и есть, господин… э-э-э… Александр из Никополя?
– О да. – Встав, Алексей с достоинством поклонился. – Прослышав про ваши болезни, одержим желаньем помочь!
– Угу, помочь, значит. – Никомедис язвительно усмехнулся. – А, может, нажиться, а?!
Лешка сурово поджал губы:
– Поверьте, господин Никомедис, у меня вполне хватает клиентов. Лишь волею слепого случая я узнал, что вы…
– Ладно, ладно, – дребезжаще рассмеялся старик. – Вижу, вы принесли с собой какие-то склянки? Видать, надеетесь их мне всучить?
– Думаю, они вам во многом помогут!
– Ага, помогут… как же! И все же интересно, что в них?
Вспоминая стихи, Алексей взял в руки одну из склянок и, растягивая слова, продекламировал:
– Зоба? – Господин Никомедис со страхом ощупал свою морщинистую шею. – Да, очень может быть, она мне и понадобится. Если, конечно, не очень дорого.
– Сговоримся! – радостно воскликнул Лешка.
Он поставил склянку обратно и взял в руки другую:
– Ну, это мне без надобности! – разочарованно отмахнулся Эраст.
Лжелекарь тут же поменял склянки и ухмыльнулся:
– О, вот это мне, пожалуй, пойдет!
– Господи, Господи! – повернувшись, старик опасливо перекрестился на висевшую в углу икону Николая Угодника. – Не поминайте нечистого всуе!
– Хорошо, не буду, – покладисто согласился Лешка и, благоразумно пропустив четвертую строфу о порошке, воскрешающем трупы, сразу перешел к следующей:
– Господи, Господи!!!
– Да неужели?
– Конечно, конечно, не сомневайтесь!
– Что вы говорите?! Из самого Вавилона? Так там же, кажется, турки?
– Ну и что? Что, турки не люди что ли, не лечатся?
– Басурмане, чтоб им пусто было!
«Лекарь Александриус» махнул рукой и продолжил:
– Я вижу, у вас и в самом деле много всяких снадобий! – Никомедис покачал головой и, скривив губы в какой-то гнусной ухмылке, спросил заговорщическим шепотом. – А нет ли чего для любовного пыла?
– Сыщем! – радостно заверил гость. – Вам для какой-то конкретной дамы?
– Да не для дам… Так… просто… Возьму, если недорого, на всякий случай.
– Тогда… – Склянок уже не хватало, и старший тавуллярий ловким движением руки подсунул старику первую склянку, естественно, сопроводив ее надлежащим случаю слоганом:
– Славно, славно! – осклабился Эраст.
– И еще есть! – Лешка ковал железо, не отходя от кассы:
– Беру! Беру зелье! Надеюсь, недорого?
– Конечно, не дорого, по десять аспр за склянку.
Старший тавуллярий нарочно занизил цену примерно в два раза против обычной, но известному скупердяю Никомедису и этого показалось мало – старик принялся с дивным и вполне достойным куда лучшего применения упорством торговаться, время от времени крича и воздевая руки к небу, сиречь – к прокопченному потолку.
Наконец, сговорились – Лешка, естественно, уступил. И сразу же строго-настрого предупредил, что принимать лекарство надо только под непосредственным наблюдением врача, иначе, мол, непременно будут всякие нехорошие побочные эффекты.
– Какие еще эффекты? – недовольно пробурчал старик.
– Разные… – Алексей усмехнулся. – Рога, например, на голове вырастут.
– Рога?!
– Я ж предупреждал – это очень сильные лекарства!
– Хм-м. – Никомедис задумался и, хитро прищурив глаза, спросил: – А ваши услуги, конечно, стоят денег?
«Лекарь Александриус» широко улыбнулся:
– А вот представьте – нет!
– Нет?!
