И по всему виду ее, по этим словам, по песне даже, Алексей догадался, что Нашчи-Гюль знает о том, что предназначена в подарок великому хану. Живой человек – и в подарок. Игрушка!
– Тебя хоть как зовут-то?
– Вы ж знаете – Нашчи-Гюль.
– А по-настоящему?
– Настя.
– Слышь, Настя, может, медку попьем, потусуемся? Вообще – развлечемся!
Девчонка вздохнула:
– Я бы с удовольствием. Да только кто ж такое позволит? У магометан правила строгие.
– Так ты же не…
– Нет. Веру православную не меняла! – Настя отвела взгляд и шмыгнула носом. – Ну вон, идет Хасан с медом. Пойду и я, пора.
– Рад был знакомству! – Лешка прямо-таки поедал девчонку глазами.
Та обернулась:
– Я тоже.
На протяжении последующих дней Алексей так больше и не видел Настю. То ли ее не пускали, то ли сама не хотела встречаться – не бередить зря душу. Да и что он, Лешка, мог бы сделать для этой несчастной девчонки? Выкупить на свободу? Ну, допустим, денег, может быть, и хватило бы, да только кто же ее отпустит? Подарок! Что-то еще с нею будет при дворе Сейид-Ахмета. Была бы девственна, еще можно было надеяться на статус младшей жены или наложницы, а так… Натешатся да отдадут какому- нибудь нукеру. Ничего не поделаешь – судьба. И все же жалко девку.
О подходе баркасов рыботорговца Карима Шигали старший тавуллярий узнал загодя – от слуг. Те вдруг принялись бегать, суетиться, что-то готовить – видать, ждали скорого возвращенья хозяина. Лешкины предположения подтвердил и Хасан: да, мол, стража на башнях давно уже заметила в море караван судов. Баркасы!
Баркасы…
Выйдя на улицу, Алексей быстро зашагал к причалу. Нет, отнюдь не встречать гостеприимного господина Халимсера Гали, отнюдь.
Пропустив вперед многочисленных встречающих, старший тавуллярий скромненько притулился на берегу, за кустами, мимо которых тянулась от причала срезавшая дорогу тропинка. Улегся даже, подперев голову кулаком. И смотрел, прищурив от солнца глаза. Внимательно, как только мог.
Баркасы, не торопясь, поворачивались боком. Вот коснулись причала. Спрыгнули рыбаки, сбросили сходни. Ага, вот и Халимсер Гали, собственною персоною, довольный такой, даже, можно сказать, радостный. Видать, удались все дела. Вот еще какие-то люди… а вот… Вот это вот что за человек? Одинокий, его явно никто не встречает. Ага, свернул на тропинку…
Черные волосы, недоброе вытянутое лицо…
Креонт!!!
Ну вот и…
Глава 15
Лето 1449 г. Большая Орда
…встретились!
Интересно, как поведет себя Креонт дальше? Что будет делать?
Алексей усмехнулся: что-что? А то самое, ради чего и прибыл – встретиться с Сейид-Ахметом, самым могущественным татарским ханом, а для того нужно сначала добраться до Сейид-Ахметовой орды. А как добраться? Да по реке же, с караваном персидского купца Карваджа! Так же, как поплывут завтра и сам Алексей, и плотники. Другого пути нет.
Опасно! Черт побери, опасно! Может узнать – у лазутчиков глаз наметан. Значит, нужно сделать так, чтоб не узнал – изменить внешность. И еще – по возможности – походку, мимику, жесты – все, как учила Мелезия, а эта девчонка обладала несомненным артистическим даром. Мелезия…
Вернувшись в дом Халимсера Гали, старший тавуллярий с большим удовольствием присоединился к устроенному в честь возвращения хозяина пиру. Судя по веселому настроению работорговца – поездка выдалась на редкость удачной.
– Уж теперь лично провожу вас, уважаемый Алексий, – смеялся Халимсер Гали. – Попрощаюсь и с Нашчи-Гюль – усладой очей моих!
Лешка улыбнулся:
– Надеюсь, подарок понравится хану.
– А как он – она! – может не понравиться? Ну да, не девственна, так ведь не в качестве жены и предложена! Зато красива, умна, поет и пляшет!
– И знает много стихов, – с улыбкой напомнил гость.
– Вот именно, дражайший друг мой! Вот именно! Ну и вас попрошу, если, конечно, не затруднит, намекнуть великому хану о беспочвенности всех его подозрений в отношении старого больного Халимсера. Намекнете?
– О чем разговор?! Если, конечно, он захочет со мной побеседовать.
– Обязательно захочет! – тут же заверил работорговец. – Мои воины расскажут о великом ученом и путешественнике его воинам, к тому же я напишу письмо к старшей жене хана, Гульнуз-ханум. Отдам Нашчи-Гюль, вас, друг мой, вряд ли подпустят к ханским женам!
Халимсер Гали громко расхохотался, а затем – надо сказать, довольно запоздало – поинтересовался, всем ли доволен гость, не нужно ли чего? Может быть, девочку на ночь или мальчика?
– Ничего такого не надо, – поблагодарив, отказался Лешка. – Выспаться бы. Да, не сыщется ли у вас цирюльника?
– Цирюльника? – Работорговец махнул рукой. – Ну что за вопрос? Уж конечно, сыщется. Мой слуга Хасан большой знаток в этих делах – всегда меня бреет.
Хасан явился тотчас же, едва гость ушел в отведенные для ночлега покои. Отвесив низкий поклон, улыбнулся и щелкнул ножницами:
– Будем стричься так, как принято у руми?
– Нет. – Алексей покачал головой. – Так, как принято у вас. Видишь ли, Хасан, мне очень хочется поближе узнать все ваши обычаи, и даже выглядеть так, как вы. Смею думать, сие весьма заинтересует моих будущих читателей.
– О господин! – обрадованно отозвался слуга. – Поистине ваши уста изрекают сейчас истину. Позволите начать?
– Давай!
– Тогда садитесь же сюда, на ковер! Вначале нужно побрить голову…
– Ой! – Старший тавуллярий испуганно схватился за волосы, но тут же вспомнил Креонта и махнул рукой. – Брей!
– Потом – красиво подстрижем бороду и, если потребуется – выкрасим.
– Потребуется, – кивнул гость. – И лучше – в черный цвет.
– У меня как раз имеется прекрасная персидская басма! Недавно привез Карвадж.
Хасан делал свое дело умело и быстро.
Принес горячей воды, каких-то пахучих снадобий, пенящейся желтоватой грязи… Приготовил бритву…
Ах! А вроде бы – и ничего, ничуть даже и не чувствительно!
– Как, господин мой?
– Замечательно! Все, как надо. Так же и продолжай, Хасан, и, прошу, не жалей волос! В конце концов – отрастут новые.
– Это вы верно изволили заметить, мой господин!
Клацали ножницы, летели на ковер клочья, наконец, дошло дело и до бритвы.
– Хочу сказать – вы замечательно красивый мужчина! – ловко орудуя бритвой, вскользь заметил
