Рапорт
Первым делом Соломин созвонился с Борисом Черкасовым и предложил ему обсудить пределы взаимной ответственности, если вдруг что-то пойдет не так.
— Я тебе говорю, — кипел яростью Боря, — на них клейма некуда ставить! Смирнов с утра по этому британскому делу заседает. Я к академику со вчерашнего вечера пробиться не могу! А я, между прочим, не хрен собачий!
— Так я могу делать то, что мне покажется верным? — уточнил Соломин размер притязаний проректора по режиму.
— Мочи каждого, кто под руку попадет, не ошибешься, — мрачно обозначил свою гражданскую позицию Черкасов, — я тебе слова против не скажу. Можешь прямо с академика начинать.
Соломин поблагодарил и тут же перезвонил в приемную академика Рунге — с простым, в общем, требованием: провести экспертизу материалов на предмет секретности. И, само собой, этому звонку большого значения там не придали.
«Как и ожидалось… — мурлыкнул Соломин. — Что ж, всему свое время…»
Он неторопливо, с удовольствием подшил в новенькую папку все скопированные документы из гостиничного сейфа профессора Кудрофф. Отдельно сложил то немногое, что накопилось по профессору Смирнову. Отдельно, любовно огладив, подколол данные о прослушке переговоров между звонящей из квартиры Артема Павлова американской связной и Алеком Кантаровичем. В перспективе почти все они должны были составить преступную группу, успешно изобличенную и определенную в места лишения свободы на самые различные сроки — в зависимости от вины.
— А теперь начнем — с самого первого шага…
Юрий Максимович включил компьютер и, быстро тарабаня по клавишам, начал писать: «Рапорт об обнаружении признаков готовящегося преступления в форме шпионажа и измены Родине». Мгновение подумал и поставил сверху в правом углу гриф «Секретно». Затем поднял трубку засекреченной связи «ЗАС-1», и на другом конце отозвался сухой голос дежурного офицера:
— Приемная. Дежурный подполковник Сергеев. Слушаю вас.
— Соломин на проводе. Могу я попасть к Председателю?
— Председатель в Кремле. Сегодня приема для сотрудников больше не будет.
Соломин глотнул.
— Мне нужно срочно доложить по важному государственному делу.
— Товарищ полковник, у нас, напомню вам, все дела государственные и все не менее важные, чем ваше. Придется подождать.
Соломин занервничал:
— Но у меня действительно есть срочная информация, по которой только Председатель может принять решение.
Разумеется, он прекрасно знал, что работников приемной не пробить ни на важность, ни на государственность. Оставалось уповать на добрую волю. Дежурный офицер выдержал паузу в десять секунд и ответил со вздохом:
— Попробую что-нибудь для вас сделать.
Послышалось перелистывание бумаг и клацанье клавиатуры компьютера. С недавних пор письменная запись дублировалась на персональном компьютере. Дежурный, видимо, смотрел график занятости своего босса. Наконец он отозвался:
— Вы слушаете?
— Да-да! — подался вперед Соломин. — Весь внимание.
— Так вот, есть возможность встретиться послезавтра в 7.30 утра. Другого времени в ближайшие дни нет.
Соломин, уже осознавший, что надо соглашаться на все, изобразил радость:
— Спасибо. Спасибо большое. Запишите, пожалуйста, на послезавтра, на 7.30.
— Есть. Подтверждаю вашу встречу с Председателем в 7.30 послезавтра. Всего доброго.
Соломин повесил трубку и удовлетворенно потер руки. В принципе все не так уж плохо. Можно еще денек помозговать над ситуацией. Он встал из-за стола и убрал документы в сейф. В отличие от кодовых сейфов гостиниц, вскрывавшихся мастер-ключом, в «конторе» по-прежнему пользовались дедовскими врезными замками с двумя ключами и с цифровым замком для фиксации замочных скважин. Кажется, этот способ придумал какой-то гитлеровский яйцеголовый, а наши специалисты быстро переняли, и с тех пор в «конторе» именно эти сейфы считались неприступными даже для инспекционных проверок. А проверять было что — всю постперестроечную эпоху…
Соломин этого не застал, в Лондоне с пьянством указами не боролись, а здесь, скажем в 90-х, еженедельные продуктовые заказы для сотрудников комитета состояли в том числе из спиртного, которое благодаря античеловеческим действиям совершенно случайно дорвавшихся до государственной власти реформаторов тогда выдавали только по талонам. Ясно, что у любого приличного офицера госбезопасности в сейфе скапливалось спиртное, которое при желании можно было обменять даже на промышленные талоны. То есть, скажем, за пять бутылок водки получить один талон на финские туфли или на вошедший в моду пуховик.
Впрочем, даже когда Соломин вынужден был столь стремительно и неудачно покинуть туманный Альбион, родина еще продолжала преподносить сюрпризы, и ему, осваивая нравы постперестроечной жизни, пришлось-таки вспомнить студенческие годы и придержать свои аппетиты. И первым делом он постарался забыть буржуйские привычки, которыми обзавелся за годы пребывания на «вражеских территориях», и стал рядовым сотрудником, живущим по-нашему — от зарплаты до зарплаты, от продуктового заказа до вещевого, от премии до премии. Невесело, но что поделать…
— Прорвемся! — забарабанил он пальцами по столу.
Да, в подготовленном им деле еще оставались неясные, а то и откровенно слабые места. Но кто, как не Железный Юрик, знал: невиновных людей нет. Есть еще не разоблаченные! Лишь начни копать, и появится все: и преступление, и мотив, и, само собой, улики.
Пятнадцать
— Ну, так что, Николай Иванович, что вы решили? Как быть с испытаниями?
Смирнов глянул на часы — дело шло к обеду, — тяжко вздохнул и почесал переносицу. Денег на постройку пятидесяти образцов твердотопливных двигателей было выделено достаточно — даже по российским меркам, с учетом всех «накладных» и «непредвиденных» расходов. Но как объяснить британским партнерам, что большая часть их уже истрачена и восстановлению не подлежит? Как, например, можно вернуть купленный недавно, хоть и подержанный, но все же «Мерседес»? Или новый мебельный гарнитур, который супруга присматривала и выклянчивала последние два года? А выпускное платье дочери? А золотые сережки к совершеннолетию? А… Да мало ли чего еще было куплено на эти честно заработанные деньги! Возвращать? Тратить на образцы, подлежащие уничтожению после проведенных испытаний? Нет! Ни за что! Это было выше профессорских сил.
Смирнов резко выдохнул.
— Ха! Коллеги, в связи с определенным лимитом времени и средств предлагается следующий алгоритм.
Кафедра насторожилась.
— Итак. Есть задача. Построить и испытать пятьдесят образцов. И все — в считаные дни!
— Пятьдесят образцов?! — вмешался Кубышко. — Это нереально…
Смирнов поднял руку:
— Без паники! Делаем так. Строим тринадцать… Нет! Тьфу-тьфу-тьфу! Пятнадцать образцов…
Кафедра оживилась. Пятнадцать, конечно же, звучит приятнее, чем суеверные тринадцать, и плюс ко всему практически созвучно пятидесяти. Где пятьдесят, там и пятнадцать. Но как подать британцам эту
