Конечно, хотелось бы более непосредственных указаний на тождество Иоанна Дамаскина и Иоанна– евангелиста. Но не надо забывать, что когда церковь отнесла Иисуса в первый век, она одновременно постаралась уничтожить в биографиях истинных авторов евангелий все следы этого авторства. Поэтому могли остаться лишь косвенные свидетельства и, в лучшем случае, не замеченные редакторами оговорки.
По совокупности всех обстоятельств можно с определенной уверенностью считать Иоанна Дамаскина автором четвертого евангелия.
Евангелист Матфей
В противоположность предыдущим евангелистам, мы не имеем для Матфея ни одного одноименного с ним святого за все время христианства, что с теологической точки зрения совершенно непонятно. Как мог самый подробный из четырех канонических евангелистов, не прославить своего имени хотя бы в одном греческом «святом» подвижнике? А ведь его литературный коллега Лука прославляется в семи, Марк в двенадцати, а Иоанн даже в 63–х одноименных с ним святых. Согласно учению церкви святой, в честь которого окрещен младенец, является его пожизненным покровителем. Поэтому чем авторитетнее святой, тем больше людей, а значит и святых, носят его имя. Почему же евангелист Матфей является исключением?
Мы уже знаем подобные исключения: ими являются искусственные имена пророков (см. гл. 9, § 5). Поэтому невольно встает вопрос, а не связано ли отсутствие святых «Матфеев» с тем, что слово «Матфей» также является не именем, а искусственным образованием?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы обратим внимание, что имя «Матфей» по–еврейски значит «Божий Дар» и, следовательно, равнозначно с греческим именем «Феодор». Замечательно, что святых Феодоров необыкновенно много — 30 (в численности они уступают только святым Иоаннам). Это вполне соответствует выдающейся роли, которую среди синоптических евангелий играет евангелие Матфея. Не является ли поэтому «Матфей» лишь псевдонимом какого–то «Феодора» — человека, подходящего на роль евангелиста? Оказывается, что такой святой есть и притом только один! Им является знаменитый ФЕОДОР СТУДИТ (759 —826 гг.). В изложении его биографии будем следовать, как всегда, Морозову (см. [1], стр. 503— 512). В кавычках — цитаты из жития Феодора в передаче Морозова.
Феодор Студит родился в Константинополе и получил хорошее книжное образование. Его отец был очень благочестив, и когда Феодор был еще очень молод, раздал все свое имущество и ушел в монастырь. «Феодор же, выучившийся к тому времени всей эллинской премудрости, стал совершенным ритором и философом, и в спорах с возникавшими тогда при Константине Копрониме иконоборцами никто никогда не мог его переговорить». Вскоре Феодор Студит с единомышленниками создает монастырь во имя Иоанна Богослова, в котором Феодор принял пострижение в монахи и подвизался больше всех других. Все удивлялись, как человек, получивший такое книжное воспитание, «сам колол дрова, таскал камни, носил воду и был слугою всем». Здесь любопытно, что Феодор организует монастырь в честь Иоанна Богослова вскоре после смерти Иоанна Дамаскина (умершего в 776 г.), вероятного автора евангелия от Иоанна; это очень похоже на преемственность: подражая Иоанну Дамаскину, Матфей–Феодор вполне мог переработать евангелия Марка Афинского и Иоанна уже для своих, новых для его времени целей.
Феодор был известен своей огромной работоспособностью; он, знал наизусть большинство текстов Ветхого Завета, но более всего он изучал жизнь Василия Великого (очень знаменательное обстоятельство!).
Константинопольский патриарх Тарасий сделал Феодора иеромонахом и дал ему большую власть. «Многие иноки роптали на него за строгость и неуступчивость, но он не обращал на них никакого внимания и этим всех привел к повиновению себе и к духовным подвигам». Когда Ирина, вдова Льва, была свергнута с престола своим сыном Константином, тот захотел удалить в монастырь свою жену Марию и взять другую — Феодотию. Это было совершено против воли многих церковных авторитетов и, в частности, Феодора Студита, который даже отлучил Константина от церкви. Новая царица «послала Феодору много злата, чтоб он благословил их брак, но Феодор не принял ее даров». Сам Константин якобы явился в монастырь, но его не впустили по приказу Феодора. Взбешенный Константин приказал взять монастырь штурмом и Феодор
Вмешательство Феодора в государственные дела не прошло ему даром: когда вскоре Ирина была вновь свергнута, Феодор был отправлен в ссылку на остров Мраморного моря. Когда же к власти пришел Михаил, он «с почетом возвратил Феодора и всех с ним бывших на острове». Но Михаила «низверг и постриг в монахи Лев Ариянин». Началась долгая и упорная борьба, в которой Феодор принял самое деятельное участие. Дело кончилось тем, что Лев «осудил его на заточение». От дурного обращения в тюрьме (спровоцированного фанатичным поведением самого Феодора) он был близок к смерти, но, к счастью. Лев умер, и вступивший на трон Михаил вернул Феодора в столицу. «Его везде принимали с величайшим почетом и ублажали, кто как мог», что, стоит сказать, при характере Феодора было совсем не простым делом. Умер Феодор 67 лет от роду.
Несмотря на столь бурную политико–религиозную деятельность Феодор успевал заниматься литературным творчеством: он «написал немало полезных книг… и, как река премудрости, исполненная струями, напоил и увеселил церковь господню своими словесами и писаниями».
Монах Студит, судя по многочисленным намекам в его «Житии», был скопцом, что прекрасно согласуется с монашески–скопческим характером евангелия Матфея, которое является единственным каноническим евангелием, прославляющим скопчество: «Он же сказал им: не все вмещают слова сие, но кому дано; ибо есть скопцы, которые из чрева матери родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Матфей, XIX, 11—12). Автор евангелия Матфея выделяется также своим фанатизмом, проявляющимся в четкости и непреклонности многих его формулировок.
Заметим, что прославление скопцов явилось совершенно новым словом в религиозной идеологии, поскольку ранее, напротив, скопцы исключались из общества верующих: «У кого раздавлены ятра или обрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне» (Второзак., XXIII, 1). Этот крутой поворот был вызван, надо полагать, излишествами и эксцессами вакхического культа.
Почему же имя Феодора не осталось на титуле его первоначально написанного, кстати сказать, на греческом языке евангелия, а было заменено еврейской калькой?
Евангелие Матфея носит следы длительной и часто прерывавшейся работы (что вполне согласуется с бурными перипетиями биографии Студита). Можно думать, что он писал его всю жизнь, а закончил уже перед смертью при Михаиле в более спокойной обстановке. «В свет» Евангелие вышло, по–видимому, уже после его смерти тщанием его учеников.
Однако издатели евангелия встретились с характерной трудностью. Легенды об авторах двух предыдущих евангелий уже создали в умах современников вполне определенный образ идеального евангелиста, которому погрязший в политических и религиозных дрязгах Студит явно не удовлетворял. Слишком мало было в нем от просветленного Иоанна и простодушного Марка. Поэтому евангелие Студита, несмотря на его обстоятельность, обилие чудес, подробность и разработанность монашеской доктрины, было неприемлемо под его именем большинству христианского мира. Его ученикам не оставалось ничего другого, как скрыть авторство Студита под незамысловатым псевдонимом.
Так возник «евангелист Матфей» в результате последующего апокрифирования получивший биографию и все атрибуты реально существовавшей личности.
