в своей комнате и думать о возвышенном?»
В-нс не останавливался и так припек всех, что из отвращения к преступному своему бездействию перед лицом высокого назначения человека те готовы были, что называется, провалиться сквозь землю. «Фазой отчаяния» называется состояние, когда пробуждающийся к высокому осознанию человек приходит в ужас от самого себя, начиная видеть в себе порок. С нею, Астрой, это бывало.
— Вы работали дома над прошлой проблемой? — шепотом спросила она у соседки.
— Конечно, — кивнула молодая женщина. — Я несколько раз очень серьезно думала об этом.
— А глубже, через самый сгусток, не пробивались?
Та отшатнулась.
— Туда нельзя. Опасно.
— Ты тоже лишь «серьезно думаешь»? — быстро взглянула в лицо Тины и получила неопределенно- утвердительный ответ.
Слова В-нса о том, что за свою жизнь каждый человек посадил на себя великое множество иждивенцев, потому что в Космосе задействованы огромные паразитические цивилизации, чтобы держать людей в рабстве и неразвитости, в чувстве виновности даже в самом своем рождении, отозвались в ней вихрем облегчающих догадок.
— Всех их необходимо вспомнить и снять, иначе сложно продвигаться вперед с таким грузом, — говорил В-нс.
В этот вечер группа отработала с помощью Учителя кое-что из того, что было необходимо каждому. Вновь повеяло свежестью, будто необычайными живыми духами.
— Ах, как стало свободно! Это Спаситель, — прошептали за спиной.
Астра обернулась, легко изогнувшись в спине.
— Вы в самом деле так думаете? — увидела богомольные лица немолодых женщин. — Кто он, по- вашему?
— Он Бог. Он все может, — застенчиво, но твердо ответили ей.
«„Тяжко явление Бога в собственном виде…“ — вспомнилась строка Гомера. — Пообщаться бы с ним напрямую, спросить, не опасно ли, в самом деле? Кто он? Что за неземной силы речь его! а взгляд!»
В-нс уже говорил о древних цивилизациях и так, словно сам бывал и «толкался» среди людей первой земной цивилизации МАА, которая была настолько совершенной, что создала и принимала источники энергии в Космосе через приемники, напоминающие нынешние буддийские ступы. В качестве средств передвижения люди МАА, по словам В-нса, использовали антигравитационные платформочки размером 5050 с Т-образной ручкой. На платформу становились обеими ногами, держались руками за руль, поднимались в воздух и быстро перемещались в любом направлении. Однако с собою и над духовным совершенствованием они работали мало, увлекались удовольствиями и не оправдывали космических расходов на поддержание своей цивилизации. После коллапса на месте МАА образовался Тихий океан, и все последующие пять цивилизаций, не вырабатывавших ценностей на высшем уровне Духа, постигла та же участь в разных местах планеты. Теперь там океаны и моря.
— Как бы к нему подойти? — томилась Астра.
Но подойти не удавалось.
Каждый раз после занятий вкруг Учителя плотно смыкалась молодежь, и толпой двигалась сначала в вестибюль, потом к метро, выспрашивая обо всем на свете. Как нередко бывает, группа давно расслоилась на приближенных, молодых и шустрых, и на тех, кто в силу скромности и робости не смели беспокоить Учителя, стеснялись задавать личные вопросы при посторонних. В тесном кругу, как водится, шла локтевая толчея за «близость к телу». Сам В-нс, посмеиваясь, осыпал их колкостями, ибо действительно видел каждого насквозь.
— Кто же он? — всматривалась Астра.
— Мы поедем к бабушке? И Тася с нами? — вскочил Проша ни свет, ни заря.
— Спи, рано еще, — зарылся в подушку Кир.
— Прыгай ко мне, зайчонок, поиграем с тобой. Конечно, поедем, ведь нас пригласили, — приласкала его Астра.
Стоял ноябрьский зазимок, не холодный, но снежный, такой, когда во дворах возводят снеговиков с красными носами и снежные крепости. И у них во дворе выросла крепость, она получилась большая и грозная, а когда пошли на приступ, снежные комья обрушились, с головой засыпав Прошу. Ребятня испугалась и разбежалась по домам. Но не Тася. Она стала разгребать снег, разгребать, разгребать и освободила Прошу. После этого мальчик целый час не мог вымолвить ни слова.
К родителям Кира подъехали днем, прямо к обеду. В доме пахло пирогами. Детей накормили сразу досыта и пустили играть на ковер в гостиную, а сами остались в угловой, с балконом и вторым окном, кухне за широким столом.
— Ты помнишь Ивана Коробкова, Астра? — словно ненароком спросил за столом Васин-старший. — Ну, того, что в Усть-Вачке начальником был?
— Конечно, помню, — не взглянув на Кира, легко ответила она. — Где-то они сейчас?
— Семья его живет дома, в Подмосковье, а сам Иван зарабатывает деньги в Африке. Воду ищет. Там базальтовые поля, разбитые, стоящие на головах, трещиноватые и обильные пресной водой, так что игра стоит свеч. Но бурить там — полный атас, врагу не пожелаешь, ствол кривится, инструмент прихватывает. Американцы пробовали и бросили. А Коробков бурит да посмеивается. Рабочие обожают его. За мастерство, конечно, а еще за то, что он их нашими анекдотами с ног валит. У них анекдоты длинные, как арабские сказки, а я, говорит, как скажу, да по-русски прибавлю — все вповалку.
— Талантливый человек, — кивнула она, вспомнив Ивана, его улыбку, его взгляд, вспомнила отдаленно, через годы и годы.
«Как о воде протекшей будешь вспоминать»…
Васин налил по одной, по второй, потом стал наливать одному себе, поскольку сын был за рулем, а женщины отказались. Широко развернувшись, разговор коснулся философии. Константина Васина, русского человека, тянуло поговорить о вечности, обращаясь к сыну и невестке. Отвечал ему Кир. Астра помалкивала. После занятий В-нса она могла говорить весь вечер, и поэтому молчала — не свое.
— Ты читал «Эстетику» Гартмана? — спрашивал отец у сына. — Почитай, я купил, вон она, на столе. Он видит грандиозную вселенную духа с бесчисленными переливающимися потоками, уровнями, слоями. Самое замечательное, что создавал он ее в берлинском подвале весной 1945 года во время штурма нашими войсками. Представляешь? Немцы — эх! И чего их понесло на мировое господство? Умняки, едри их в корень. Хотя… он-то из Риги. Николай Гартман.
— Где книга? — поднялся Кир. — Все, взял.
К Астре повернулась Зоя Сергеевна.
— Как поживает Екатерина Петровна?
— Спасибо. Она в санатории, очень довольна. Продляет себе путевку одну за другой. Там лес, режим, коллектив, даже танцы. Поздоровела. Мы были у нее на прошлой неделе. Прошке понравились следы мышей и зайцев, еловые шишки, зимняя чаща.
— Не пора ли обучать его музыке? — спросила свекровь осторожно.
— А мы уже учимся. Я почти с рождения ставила ему на ночь пластинки Вивальди, Моцарта, Чайковского. Теперь приходит учительница.
— Ты — прекрасная мать, Астра. Вам нужно иметь еще и еще детей.
Васин-старший между тем не умолкал.
— Сознание бытийствует, — говорил он, подергивая себя за рыжий вихор над ухом, — оно есть проявление бытия в нас, а вовсе не отражает никакую действительность.
— Удивительно сказано, — посмотрела Астра.
Васин поднял брови и выдохнул, словно после рюмки.
Астра поднялась.
— А что-то притихли наши дети? — и на цыпочках прошла в гостиную. — Привет! Что здесь происходит?
А здесь происходила драма.
