— Зачем? — Виктор потемнел.
— Вдруг пригодится. Все, бывай, меня дома ждут.
Виктор посмотрел вслед мутным взглядом. Значит, это Толик был
В ту давнюю новогоднюю ночь Викентий Матвеевич пришел домой только днем. Он впервые остался у Анны Стахиевны. И уже третий месяц они жили общим домом. Тихое, закрытое от чужих глаз счастье веяло над ними. Конечно, он не забывал своих обязанностей, дети ни минуты не оставались без присмотра, но Валентине все же пришлось нанять пожилую женщину с верхнего этажа для пригляда и кухни, а та раззвонила новость по всему дому. Их поздравляли. Наконец, они объявили о том, что решили пожениться.
Свадьбу справляли всем домом. Дверь на этаже была открыта, и все три квартиры казались одним помещением. После ремонта новокупленное приобретение обставили уютно и скромно мебелью Анны Стахиевны. Ее ковер украсил спальню, ее холодильник встал на кухне, даже черно-белый телевизор она не разрешили заменить на цветной.
— Яркие искусственные краски цветных экранов вредны для зрения человека, — сказала она с твердостью медика.
— Не может быть. Почему? — удивилась Валентина.
— Потому что снижается чувствительность глаза к слабым оттенкам. Это, увы, доказано. Многие из современных детей не различают красочных переливов на полотнах старых мастеров. От этих красок и громких звуков для людей исчезают самые тонкие и тихие радости жизни.
Но здесь Валентина не согласилась с ней. Она купила японский SONY с пультом переключения программ, и спрятала у себя. И только сегодня утром его установили в квартире.
— Летом будет чемпионат мира по футболу, Анна Стахиевна. Вы же не хотите, чтобы ваш муж смотрел его в другом месте?
Обменом малой квартиры на большую, новокупленную, а проще говоря, еще одной покупкой, Валентине пришлось заниматься с ее сыном, наследником, неуступчивым молодым человеком из современных быстроумных деятелей; за отказ от своих прав он потребовал положить на его счет сумму в долларах, раза в полтора превысившую стоимость квартиры его матери. И ни у кого не повернулся язык осудить его. Что такое цена? Если покупателю позарез нужна именно эта жилплощадь, рынок благословит любую цену. Деньги Валентины продолжали работать на ее род. В будущем ее семья займет всю половину этажа с тремя лоджиями и собственным входом, а уже на днях она установит в холле общий технический холодильник с отделениями для одежды, овощей и прочих необходимостей.
Молодых встретили на пороге, осыпали зерном и монетами. Свидетелем со стороны Анны Стахиевны была Розалия, со стороны Викентия Матвеевича — Семен Семенович. На
Родственники, соседи заполнили квартиру, однокомнатную, без мебели, с тремя столами и собранными по дому стульями и табуретками. Подарки были по-пенсионерски небогатыми, не покупными. Хрустальные вазы из домашнего серванта, наборы рюмок, собственноручно вышитые салфетки, скатерти, приберегаемые для торжественных случаев. И цветы. Букеты покупали вскладчину, на двоих-троих. Было трогательно, женщины плакали.
— Дорогие мои! — Валентина статно и внушительно встала перед
Она расцеловалась с «матерью» и свекром.
Угощение было обильным. Конечно, икра черная и красная, винегреты и салаты, холодец и заливное, горячая куриная ножка с горошком, пироги с капустой и яблоками, заказной свадебный торт. В опасениях Валентины, как бы пенсионерам, уже привыкшим к своим скудным трапезам, не стало бы плохо от яств и вин, имелся свой резон, но сами гости об этом не заботились.
За отдельным столом угощались дети. Девочки и их друзья пили чай с конфетами и пирожными, рассказывали случаи и анекдоты, оглядывались и смеялись с легкой неловкостью за поступки взрослых.
Потом все смешалось. Заиграла музыка, женщины запели «народным хором», мужчины вышли курить к лифту. Дым по зарешеченной шахте повалил под крышу, проникая в квартиры на верхних этажах.
— Пожар? Горим? — послышались голоса сверху.
— Заливайте! — отвечали подвыпившие гости.
Конечно, разговорились о политике. Мужской разговор, словно футбольный мяч, ударился о Госдуму и ее героев, о займы, о цены, и попал в Монику и Билла.
— Нам бы их заботы! Да если бы наш президент отличился так-то, мы б ему слова не сказали.
— Прошло его время. Царствует, лежа на боку!
Все были благодушны. Но не Семен Семенович. Он петушился, задирался спорить и, наконец, нашел повод.
— Молчать! — загремел он на кого-то, возразившего ему. — А я говорю, что нельзя играть против собственной валюты, подставлять ее под топор! Эти олигархи как собаки на сене… Нельзя занимать чужие деньги, перекладывать долг на детей и внуков! Где это видано? И не уверяйте меня, что на доллары проценты в мире выгодные, маленькие. Так говорят преступники! Стоит рублю упасть в два-три раза, и нам негде будет заработать, чтобы купить на них столько зеленых дураков для расплаты. Это же кабала, цепи, — он схватился за сердце и привалился к стене.
— Анна Стахиевна! Семену Семеновичу плохо! — побежали к ней.
Но он уже отдышался, сунул под язык таблетку валидола, вернулся в комнату и сердито сел возле жены.
К весне Шурочка завела свой бизнес. Разговорившись как-то раз по телефону с пригородным хозяйством, она приехала в «Заречье». В стороне от главных дорог, за лесом и обширной болотиной, которая угадывалась по торчащим из снега желтым сиротливым камышинам, раскинулись поля и теплицы бывшего «кремлевского» поставщика свежих овощей, грибов и лекарственных снадобий. Как представителю газеты, Александре показали цветной ролик о самих себе, провели по фермам с голландской и французской компьютерными технологиями, и, слово за слово, признали в ней «своего» человека, а вскоре сделали и доверенным лицом сначала по рекламе, а потом и по другим поручениям. В «Каскад» стали звонить множество людей и спрашивать Александру Никаноровну. Валентина насторожилась. Сгоряча сделала одно замечание, другое, потом, разобравшись и не желая терять сотрудницу и деньги, обложила Шурочку планом по рекламе и данью за «крышу». Все к лучшему. Новые дела у Шурочки пошли так бойко, что бесконечный поиск рекламных клиентов стал ей в тягость, и будь в Тайнинке телефон, она могла бы уже не сидеть в агентстве целыми днями. Но привычка к месту, к людям немало значили для ее кошачьей натуры. Очень скоро владение небольшим собственным «делом» проявилось во всем ее облике, в нем проступила та хватка, тот думающий прямой взгляд, какие раньше восхищали ее у клиентов-директоров. Подобно им, у нее была на счету каждая минута. Шурочка подумывала о машине. А вот какой?.. Мелкие сделки ей уже досаждали, и она передавала их Ладе в счет погашения тою старого долга. В конце концов, в этой гонке ее схватила простуда, голос ее осип, но являться на работу она продолжала ежедневно. Как Валентина. И странная вещь: дела пошли еще лучше.
— Что за чудеса? — удивлялась Шурочка, — я хриплю, а им больше нравится. Агнесса, слышишь?
Агнесса подняла на нее задумчивые глаза.
— Очень точное наблюдение. Всем надоели агрессивные и деловые, душа потянулась к подлинности. Ты не мяукаешь, ты проста и бесхитростна, и они верят.
— Ишь ты.
Весна приближалась медленно, почти неохотно. Морозы не отпускали, снег заносил улицы, ломал
