и на подобные смотры им тоже покупали билеты, но в бельэтаж, а там звук отражается от стены и рассыпается в мелкие волны; для Лады лучше было слушать на балконе. Одной, без всех.
Вот и сейчас она сидела на балконе в первом ряду. Внизу на сцене на подставленных скамейках стояли девочки и мальчики, в синих платьях и костюмах с белыми воротниками, похожими на матросские, а перед ними, спиной к залу, легко и порывисто водил руками их учитель, седой подвижный человек, влюбленный в детей и в хоровое пение. Это было видно.
В фиалковом платье в мелкую крапинку, с белой шелковой розой у выреза на груди, Лада слушала пение, откинувшись на неудобную плоскую спинку, полная нежности к детям, их голосам, к залу, в котором выросла и была бездонно счастлива и несчастна. Заметила ли она молодого человека, опустившегося на голубой бархат в ее ряду? Тотчас же. И слегка сменила осанку, чуть-чуть склонила головку, опустила на барьер руку, так, чтобы видны были тонкие пальцы с сапфировым перстеньком.
— Извините, — послышался его полушепот, — разрешите взглянуть на программку? Я опоздал.
Она мягко протянула листок, улыбнулась, не уголками губ, ни-ни, но вежливо и отстраненно. Он был в светло-синей летной форме, с короткой, зачесанной набок стрижкой. У…у него были усы. Сердечко дрогнуло, прежнее смятение готово было затопить его, но тут молодой человек тихо произнес.
— Мой друг просил поддержать его сестренку, солистку хора в «Аве Мария» Шуберта, вот здесь, седьмая строчка. Еще не исполняли?
Лада поникла. «Не сестренку, а дочку, говорил бы прямо. Значит, и сам женат. Пусть. Зато не страшно».
— Нет, что вы, еще не скоро. Сейчас поют «Дорожную песню» Глинки. Третья строчка.
Она вновь откинулась и ласково взглянула на соседа.
Тот застегнул китель.
— Разрешите представиться… Игорь, — назвал себя, блеснув улыбкой.
— Лада. Очень приятно.
— Вы в одиночестве? Я тоже. Вы поете?
— Сейчас нет.
— А раньше?
— В музыкальной школе, в хоре.
На них сердито зашикали. Среди публики были сестры, братья, одноклассники и родители выступающих юных дарований, которые, конечно, родители, не могли стерпеть подобного неуважения.
«Сестренка», полная девочка лет двенадцати, пела «Аве Мария», как поют только дети, возвышенно и чисто, с полной певучей верой. Хор чутко вторил. Выше, выше неслись их голоса… Вытирая слезы, им тепло хлопали растроганные зрители.
На этом первое отделение окончилось.
В перерыве по мраморной лестнице вниз, в вестибюль хлынул резвый быстроногий поток. Там среди белых колонн развернулся буфет, стойка и столики с цветными пластмассовыми стульями. Радостная толпа в бальных платьицах, камзольчиках с золотыми пуговицами закипела вокруг.
— Перекусить не возражаете? — просто сказал он, взяв ее за руку и сбегая по лестнице в самый водоворот у буфета.
— С удовольствием, — беззаботно ответила она.
Она уже отметила его прекрасный рост, ореховый отлив волос, а главное, усы и белозубую мужественную улыбку. Подразумеваемая «жена» спасла от первого, всегда провального, смятения, Ладе было легко с новым знакомым. Они посмотрели друг на друга. Да, хорошо! Возвышаясь, словно два острова над бурлением голов, они стояли в очереди, разговаривали, смеялись, смотрели в глаза.
— Я заплачу за себя, — она протянула буфетчице деньги.
Его брови взлетели, он отвел было ее руку, но тут его окликнули. Мужчина постарше, простоватый, широкий, пробирался к ним с девочкой-солисткой.
— А вот и мы! Уже взяли? Я добавлю.
Мужчины подхватили тарелочки с пирожными, воду, стаканчики и заставили ими весь столик в отдалении за колонной. Лада осталась на месте. А ей как быть? Уловив ее растерянность, Игорь по- военному щелкнул каблуками.
— Разрешите пригласить вас на маленькое торжество, посвященное выступлению нашей Соловушки, — он под локоток подвел ее к столу. — Знакомьтесь. Танюшка, наша певунья, и ее брат Николай, мой друг с детства. Мы с ним, как говорится, из одной ватаги, хотя он родился во Франции и вступил в дворовое братство чуть позже. Верно, Коля? А это Лада. Прошу любить и жаловать.
Николай осторожно пожал ее руку и улыбнулся.
— Рад с вами познакомиться.
Улыбка у него была мягкая, чуть застенчивая, неожиданная для такого крепыша. Лада посмотрела на девочку. Между братом и сестрой была чуть ли не тройная разница в возрасте, но они были очень похожи друг на друга.
— Вы замечательно пели, Таня! — с уважением сказала ей Лада.
Та по-детски вспыхнула от похвалы.
— Спасибо. Я так волновалась! Вам понравилось, да?
— Очень понравилось! Особенно верхнее «а-а-а» при низком и тихом звучании хора «о-о-о».
— Вы тоже заметили, да? Ах, как мне нравится это «а-а-а» при низком «о-о-о». Вы музыкант?
— Лада окончила музыкальную школу, — сказал Игорь.
— А я учусь в Хоровой Капелле.
— Прекрасное образование для девушки, — снисходительно потрепал ее по щеке Игорь.
Во втором отделении программа усложнилась. Гимны, молитвы, древнерусские распевы наполнили зал, от чистого детского пения вновь взлетела душа. Лада прикрыла глаза… но рядом сидел Игорь, и неизвестно, нравилось ли ему это.
Наконец, все окончилось. В округлый нижний вестибюль вышли вчетвером. Дети топали и хлопали, чтобы услышать крепкое, как орешек, троекратное эхо от куполовидного потолка. Ладе вспомнились такие же шалости в ее детстве.
— Приходите к нам, Лада! Давайте с вами ходить на концерты, — попросила ее Танюшка.
— На вокал? — улыбнулась Лада.
— На все. Коля опять уедет в Швейцарию, а маме некогда, она болеет. Пойдемте на органный вечер, вон написано.
Лада посмотрела на афишу.
— Исполнитель Гарри Гродберг. Замечательный концерт.
— Извините ее, Лада, — Николай легонько коснулся ее плеча. — Вы понравились моей сестренке, она очень непосредственна. До свидания.
Они уехали на машине. Лада с Игорем медленно шли по Большой Никитской.
— Вы не спешите? — спросил он.
Она качнула головой.
— Нет.
— Хороший был концерт. Вы часто бываете в Консерватории?
— Раньше бывала чаще, теперь некогда, — она улыбнулась, не прибавив ничего большего.
— А я вообще в первый раз. Вы учитесь, Лада?
— Я работаю.
Он понимающе кивнул.
«Он решил, что я секретарша»- подумалось ей. И стала спрашивать сама.
— А вы летчик? Летаете?
— Летаю. Я летчик-испытатель. Показываю истребитель СУ на авиасалонах.
Лада поставила ладонь вверх пальцами.
— «Кобра»?
— «Кобра». Очень тронут.
— Страшно?
— Лучше сказать — ответственно. Сверхзвуковой истребитель, самолет двадцать первого века… Не
