Леонид Иванович отошел в сторонку и стал размышлять. «Все это убогое производство обошлось нам в восемьсот семьдесят долларов. Я внес половину, что составляет четыреста тридцать пять зеленых. В эту сумму входят затраты на три куба дров, две тонны опилок плюс всякие мелочи… Если я отдам свой товар на обработку другим, то никакой головной боли иметь не буду. Заплатил за копчение и баста. Никаких лечебных и других расходов. Можно даже договориться на девять процентов. Или пойти дальше: обязать коптильщика, что готовая рыба, которая пойдет за уплату моей квоты копчения, станет продаваться через мои каналы. Прекрасно! Я за посредничество возьму комиссию семь-восемь процентов, а то и выше. Тут важно, кем будет хозяин коптильни. Надо найти подходящего человека. Лучшая кандидатура левак, нелегал. Это втрое дешевле обойдется, чем платить капитану и его теще. Но Погорелов способен донос написать, что я занимаюсь незаконной предпринимательской деятельностью и обираю браконьеров. Какое же решение найти? Не практичнее ли платить за крышевание непосредственному начальнику капитана? Неплохой ход! А с участковым подписать купчую. Пусть забирает мою долю в совместной конторе со всем хозяйством. Он коптит для меня рыбу месяц бесплатно, а я отдаю ему все права на нашу незаконную фирму. В этом случае он получит мою долю дешевле, чем я за нее заплатил, и значительно дешевле, чем я ее оцениваю. А оценка моя такова: полторы тысячи долларов и ни рубля меньше. Но чтобы он о доносе и не помышлял, надо какое-то время подбрасывать ему клиентов из своих браконьеров, не имеющих коптилен. На некоторые договоры требовать личной подписи. Якобы для ведомостей внутреннего пользования. Он в этом деле ни бум-бум и подпишет любую накладную. Даже расписку подмахнет о получении денег за переработку рыбы. Но если против него у меня будет серьезный компромат, то зачем тогда крыша его начальника? Согласен, она совершенно не нужна. Ну ее… Просто сниму копии его накладных и перед расставанием, то бишь через месяц, вручу ему их с предупреждением: “Эй, мужик, не вякай. Рядом со мной сидеть будешь!” Таким образом, я не только повышу показатели бизнеса, но отстегну любое крышевание. А он станет полным владельцем коптильни. И заплатит за нее не полторы тысячу долларов, а всего триста семнадцать зеленых… Может, еще чего у него вырвать? Начну с трех месяцев… А там на два можно согласиться! Два месяца — это 635 долларов. Больше доля в коптильне не стоит. Полторы тысячи — это фантазии продавца. Ну что? По-моему, я все мудро продумал и просчитал. Теперь надо собраться с мыслями и донести их до Погореловых».
Инспектор вернулся в дом и изложил окончательное решение. Он даже не ожидал, что оно будет принято без существенных коррекций.
Партнеры выпили по паре рюмок за начало коптильного сезона. Говорили мало — сохранялось напряжение. Наконец Леонид Иванович решился закончить молчаливое застолье. Он встал и пошел домой с одной мыслью в голове: как найти надежного и дешевого коптильщика. Утром надо было отправлять посылку в С-ский федеральный округ. Товар должен быть отменным. Особые надежды он возлагал на вкуснейшие тайменьские балыки. Новый административный ресурс очень интересовал господина Ефимкина. Проходя мимо дома скончавшейся Фатеевой, он постоял, поразмыслил и, бросив: «Заберу я тебя, обязательно заберу», с чувством возросшего достоинства побрел к себе.
Спал он тяжелым сном. Вроде заснул довольно быстро, но в середине ночи проснулся, а дальше не мог сомкнуть глаз. Одно за другим лезли в голову воспоминания, притом обрывочные, разного времени и как бы даже не связанные между собой в последовательность. Но иногда казалось, что все выстраивается по заранее подготовленному плану. Итак, господин Ефимкин очнулся после того, как представилось ему, что он сказочно разбогател. Впрочем, в последние безработные годы такое снилось ему не так уж редко. Но на этот раз богатства не только не радовали свежеиспеченного госчиновника, а скорее угнетали самым беспардонным образом. «Как это так! — вполне искренне возмущался Леонид Иванович в сонном состоянии. — Почему вдруг все так радикально изменилось?» Он лишился спокойствия и никак не мог продолжить ночной отдых. Уже наяву его стала мучить другая напасть — память.
На первое дело его послали с опытным инспектором. При выезде из города джип «Мицубиси» насмерть сбил двух пешеходов: мать и сына. Необходимо было вместе с сотрудниками ГИБДД осмотреть место происшествия. По дороге старший, сославшись на какие-то неотложные дела, вышел из машины и поручил ему «набивать руку и обогащаться практикой». Приехав на место, Ефимкин, к своему изумлению, встретил одного представителя дорожной милиции и то лишь в звании младшего сержанта. «Ведь по инструкции здесь должны быть офицеры», — подумал он тогда.
— А где водитель джипа? — спросил он.
— А я почем знаю. То ли сбежал, то ли пропал… Вот, возьми наши первичные замеры, недописанный протокол, а мне на пост надо…
— Где офицеры?
— А я почем знаю, разъехались… Да и мне пора. Мне передали, чтобы ты самостоятельно завершил сбор всего необходимого. Пока!
— А «скорую» вызвали — увезти трупы? — спросил Леонид Иванович.
— Да, она сейчас будет. Так я пошел…
Ефимкина удивило, что в протоколе осмотра не указан номер и марка автомобиля. «Профессионалы, а простых вещей не знают». Когда сбор материалов закончился, он прибыл в отделение. Начальство не торопилось брать дело, чтобы передать его следователям. Через пару дней стало известно: наезд на пешеходов осуществил не джип «Мицубиси», а неизвестный грузовой автомобиль, скрывшийся с места наезда. «Да у меня же все улики, давайте вызовем владельца машины на допрос…» — настаивал Ефимкин. Один доброжелатель шепотом сказал ему в коридоре: «Коллега, забудь об этом деле. Мертвых не вернешь, а наезд совершил сын очень высокого начальника…»
Он торопился на вызов. Из районного центра Облученска в отделение поступил сигнал, что какие-то предприниматели насильно задерживают немых людей и отправляют в цех по производству шариковых авторучек. Относятся к ним как к крепостным, заставляют работать по семнадцать часов за похлебку и ночлег. Ночной бунт инвалидов был подавлен частной охранной структурой, но двум-трем несчастным удалось сбежать. Где они находятся, неизвестно, но с чьей-то помощью дежурный отдела милиции получил по телефону сообщение. Инспектор уголовного розыска Леонид Ефимкин, получая задание, знал, что больше половины такой информации не соответствует действительности. На проверку решил поехать один. Служебная двадцатилетняя «Волга» плелась сорок километров больше часа. Районные центры в сибирских медвежьих углах похожи друг на друга. В лучшем случае, найдутся один-два каменных малоэтажных здания, все остальные старые, покосившиеся дома. «Где тут можно разместить пятьдесят работников?» — въехав в Облученск, скептически оценил ситуацию Ефимкин. Муниципалитет был уже на замке, почта тоже. Леонид Иванович решил направиться в магазин. Он был сравнительно молодым инспектором уголовного розыска, но понимал, что торопиться с собственным представлением не следует. Можно взять баранку, бутылку воды и поболтать.
— Привет, блондинка, — входя в помещение, бросил он. — Что можно попить?
— Ты откуда такой неместный?
— Ехал мимо, думаю, передохну, съем бублик или булку.
— А куда же ты мимо ехал? В Облученске дорога заканчивается. Дальше тайга… Не за грибами ли? — инспектор почувствовал, что женщина немного пьяна.
— Невесту приехал искать. Говорят, у вас в поселке красивых девок полно… — Он вытащил банкноту и продолжал: — Дай-ка чего-нибудь выпить, только не спиртного.
— Что за мужик без спиртного?
— Я за рулем.
— А у нас, хоть за ним, хоть без него, всем водка рекомендована. Короче, зачем приехал?
— Что, не поверила?
— Кто поверит? Из девок я тут одна на всех. Есть, правда, малолетки… Одной одиннадцать, другой девять, ха-ха!
— Ты дашь выпить?
— Водка пожалуйста, безалкогольное пойло мужикам не отпускается. Вон, на двери большая табличка висит… Знаешь, что я тебе скажу, вали отсюда да побыстрее. Что, не вижу я, что ты мент? Только они у нас трезвенники, а тоже не все, а чужие. Приехал трезвый мужик, лимонад спрашивает… Что я должна думать о нем? Артист? Зачем ему к нам? Коммерсант? Здесь бизнеса нет! Почтальон? Он здешний, пешком ходит. Водитель трамвая? Ха-ха! Кем же может быть неизвестный мужик да еще трезвый, а пуще
