Почти у всех моих друзей по три-четыре семьи, причем, слово «семья» надо взять в кавычки. И по два-три перманентных романчика. Человек дальнего или близкого прошлого мог позволить себе иметь одно семейное счастье, но это вовсе не предел. Почему нельзя иметь три, семь, пятнадцать счастливых семей? Если наш интеллект способен одновременно производить миллион в десятой степени операций, то почему душа, сердце способны лишь на мизер? Одну любовь, одну семью, преданность одной женщине? Наш биологический вид, дорогая, постоянно, без передышки, совершенствуется. И даже в дни кризиса некоторые идущие в ногу со временем позволяют себе несколько больше того, что в нас укоренилось из прошлого. А что становится традицией? Прежде всего наши слабости. Дерзновенная мысль — удел немногих сильнейших людей. Поэтому ей трудно стать законодательницей мод. А общественные шаблоны показывают лишь уровень массового сознания. Ты, Яночка, была моей лучшей женщиной с октября 2008-го по июль 2009-го. Но я, Михаил Картузов, как все люди, постоянно мутирую. В августе 2009-го я уже другой Михаил Картузов. А в феврале или в апреле 2010-го опять буду иной. И ты тоже другая, потому что так же, как и я, мутируешь. Слово «мутация» можно легко заменить на «обновление», «изменение». Если мы признаем, а наука тут великолепный подсказчик, что наш вид пребывает в постоянных мутациях — ведь это основной закон эволюции, — то станет понятно, что в основе нового подхода к семье лежит принцип социальной свободы. Что является фундаментом добротной жизни для масс? Исключительно капитал! А основа индивидуальной свободы редких особей — интеллект! Что нас, мужчин и женщин, на массовом уровне удерживает от разводов? Только финансовый вопрос! Почему у богатых людей развод, романчик, сторонние связи — дело привычное, не вызывающее глубокой депрессии? Налицо изящная взаимозаменяемость! Простился с одной или с одним и тут же нашел (нашла) другую, другого. Обязательно и притом сразу! Гарантом того, что физическое одиночество при этом тебе не грозит, выступает банковский счет. Для человека без солидного капитала семейный разлад означает крушение защищенности и опоры. А для богатого — прекрасную возможность открыть мир новых человеческих связей и эротических переживаний. Дело совершенно не в том, кто лучше, а кто хуже. Каждая из временных спутниц жизни по-своему прекрасна. Брюнетки, шатенки, блондинки. С одной ты говоришь на английском, с другой — на немецком, с третьей — на иврите… Одна необразованная, но кроткая и нежная. Вторая начитана, утонченный собеседник, предпочитающая тему принципиального отрицания духовных начал. Третья увлекается флористикой, знает много полезного о растениях. Четвертая очарована твоим голосом и желает слушать исключительно тебя одного. Богатый человек живет не одной жизнью, а ухитряется бывать в нескольких ипостасях. Вот Леонид Иванович говорит, что у него есть дама сердца, но она пока в Сибири. Не успеет он надышаться столичным кислородом, как у него появится, другая, третья, пятая, десятая. Мы станем свидетелями его становления. Может, и ты, Яночка, через пару лет свяжешь свое личное время и пристрастия с Ефимкиным.
— Я — никогда, ни за какие деньги!
На стол поставили вино, устрицы, потрошеного лобстера, кусочки авокадо и овощи на гриле. «Сколько все это стоит?» — испуганно мелькнуло в голове Леонида Ивановича.
— Почему так категорично?
— Я сама провинциалка, мне нисколько не хочется возвращаться в прошлое.
— А если он избавится от провинциализма? Два года — срок немалый.
— Сомневаюсь. В его возрасте необходимо лет пять, чтобы измениться.
— Хорошо! Хватит об этом. Что скажешь, Леонид? После Янкиных претензий рассуди: должен ли я этой замечательной женщине хоть копейку?
— Нет! По-моему всякий бизнес предполагает прежде всего договор. Нет договоренностей — нет прибыли. Расходную часть предприниматель должен закладывать в калькуляцию до начала деловых операций. Я бы не дал… По месячному договору о совместном проживании ты с ней рассчитался полностью?
— Конечно.
— Если уважать существующий порядок и правила бизнеса, то ничего другого не положено. Претензии необоснованны!
— Вот тебе, красавица, мнение независимого арбитра.
— Не принимается! Твой третейский судья — мужчина. Сто женщин станут доказывать мою правоту.
— А сто мужчин отстаивать мою точку зрения! Как тогда поступить?
— Согласна, вопрос есть, но перевес у меня. Сто женщин всегда больше, чем сто мужчин, — повела она голым плечиком.
— Как так? — расхохотался Картузов.
— Очень просто. В России женщин пятьдесят шесть процентов, а мужчин — сорок четыре.
— Что делать, Леня?
— Поужинать и расстаться. Требования не акцептируются.
— Но ее логика железная. Чувствую, что проиграл… Ладно, сдаюсь. Тебе известно, дорогая, что доброта — моя слабость. Поэтому наседаешь. Многие пользуются этим обстоятельством. Честно сказать, не хотел, чтобы господин Ефимкин стал свидетелем проявления моей мягкотелости. Теперь и он получит преимущество при будущих коммерческих разборках.
— Невозможность такого вероломного поведения гарантирует моя абсолютная честность. Михаил, друг мой, я всегда базируюсь только на договоренности. Другие мотивации для меня не существуют. Так что не тревожься.
— Сказать откровенно — забеспокоился. Потому что главное для меня душевная чистота. Других помыслов никогда не имел и иметь не буду. Обидеть человека для меня, что вонзить нож в собственное сердце. Впрочем, слава богу, я льщу себя надеждой, что имею дело с классическим предпринимателем.
— Сейчас честностью не гордятся, ее скрывают, — вспыхнула Яночка. — Так как же быть с моим дружеским требованием? Правильно ли я поняла, что ты поднял руки? Сдался? И значит, прощальный вечер будет украшен миллионом долларов в моем ридикюле Chanel?
У меня наличности нет. Если не против, могу выписать чек.
В особых случаях позволительно довольствоваться банковским чеком. А из твоих рук я готова принять все, что угодно. В векселе в графе «Получатель» должно стоять мое имя, в графе «Сумма» — три слова: «Один миллион долларов». И твоя подпись.
Я бы никогда не дал миллиона долларов — это же целое состояние. Ее требования несостоятельны. Их нельзя ни доказать, ни опровергнуть. По законам предпринимательства такие претензии считаются пустышками. Опомнись, Михаил! — Оскорбленный взгляд Ефимкина впился в Картузова.
Мелкая душонка у тебя, Ленчик. Это вообще не твое дело, сибиряк.
Михаил Александрович попросил меня быть третейским судьей.
— Сейчас выпишут чек — и история эта закончится, — отрезала молодая женщина. — То, что вы в Сибири считаете пустышкой, у нас люди высокого полета признают за миллионную благодарность. Своими репликами ты выдаешь в себе не только провинциала, но и человека вовсе не богатого. Весь вечер паришься из-за расходов в бутиках и салонах, составляющих чуть больше миллиона, а Картузов бросил мне этот миллион долларов и глазом не моргнул. Вот такие мужики востребованы не только женщинами, но и высшими чиновниками. С ними легко жить. Я сомневаюсь, что тебя может ожидать выдающаяся карьера в Москве. Так, середнячок, осматривающий на досуге собственную копилку, словно попочку красотки Анжелы. И нет ничего более опасного, чем довериться вновь прибывшим в столицу провинциалам. Таких, как ты, можно приблизить к тусовочной реальности исключительно путем провалов и ошибок.
— Вот, возьми, пожалуйста, миллион долларов! — прервал ее монолог довольный собой Картузов, передавая банковский чек. — Спасибо тебе, дорогая, за время, проведенное вместе, и за кучу денег, заработанных благодаря твоей очаровательной улыбке. — Он встал, подошел к девушке и дружески обнял ее. Затем налил себе стакан красного вина, с добродушной улыбкой взглянул на Ефимкина, после чего остановил долгий, зачарованный взгляд на Яночке. — Надеюсь, наша дружба только окрепнет. Каждый из нас богат талантами, так давайте объединимся и усилим натиск на поляне бизнеса. Предлагаю тост. Выпьем за то, чтобы всегда помнить: деньги украшают нашу жизнь, расширяют границы комфорта, но главное, совместный заработок создает прочный фундамент для дружеских отношений. Мы должны помнить, что человек велик не столько материальными активами, сколько благородством. И тогда дружба станет господствующим критерием в наших делах. Это опровергнет постоянные публичные обвинения, что, дескать,
