физиологической гармонии может вызвать лишь грустную усмешку. Как ничтожен человек! При температуре плюс шесть мы погибаем от охлаждения, а при плюс пятьдесят — от перегрева. При ежедневных порциях пищи в шестьсот калорий мы через четыре недели отдаем концы от истощения. А при трехмесячном отсутствии секса, онанизма, мастурбации сходим с ума! Я это на себе чувствую. Когда прилив страсти к себе проходит, а это случается через пятнадцать — двадцать минут после оргазма, наступает меланхолия… Вернусь к стержневой мысли. Нынче много непонятного: человек за жизнь не прочел ни одной серьезной книги, но регулярно занимается физической культурой — такие люди востребованы на ура. А если ты лауреат Нобелевской премии, то тебя вспоминают лишь на юбилейных патриотических митингах. Одному дана смазливая физиономия, а другому — сто ай-кью. Но СМИ и общество жадно тянутся к внешности, а не к уму. И это венец природы? Чушь! Недоделки. Вокруг столько возможностей взять лучшее у естественной среды, собрать замечательный строительный материал для нового человека из биоэлементов растительного и животного мира в единый ансамбль, имплантируя их в наш геном, чтобы стать подобными Богу как существа Всепобеждающего, Всесильного, Всезнающего. А мы ищем успокоение в мифотворчестве, переполненном противоречиями и догматами. Но ведь мифы — пристанище безволия и немощного разума. Только евгеника способна по-настоящему улучшить человеческую природу, создать новый вид, способный противопоставить себя любым вызовам стихийных явлений. Генная инженерия предоставит нам возможность преодолеть эволюционные барьеры, управлять мутациями в организме. Это колоссальный прорыв в созидании обновленного сверхчеловека. И окончательное развенчание Дарвина, утверждавшего, что моральный прогресс человечества — естественный процесс. Старик не пожелал различать душевные болезни и нравственные пороки. Тьфу! Какая недальновидность!
— Научный отбор? — оживился Петр Петрович. — Вот тебе задачка. Муж алкоголик, жена проститутка. Народили восемь детей, все до одного олигофрены. Девятая беременность, женщина лечится от хронической гонореи. Что делать?
— Принудительный аборт. Другого решения быть не может. Содержать такое милое семейство весьма обременительно. Эти средства полезнее направить на развитие евгенических исследований. Как раз поэтому нужна генетическая интервенция, чтобы как можно быстрее создать человеческую экологию. А мы аплодируем долларовой интервенции, предназначенной сдерживать курс рубля и обеспечить содержание неполноценных. А ведь наша сверхзадача — иметь здоровый и умный вид, совершенствующийся из поколения в поколение. Пусть естественный отбор останется лишь в мире дикой природы. А среди людей с достаточным интеллектуальным потенциалом надо внедрять генную инженерию. От принципа морали в обновлении человека, от канонического «не вмешиваться в Промысел Божий» настала пора перейти к научным исследованиям и опытам. Гомо сапиенс имеет свое начало, от нашего активного и грамотного вмешательства будет зависеть время его конца. Я хотел бы, чтобы будущее человека было долгим, а без помощи евгеники это маловероятно. Вот почему я сторонник принудительной стерилизации неполноценных, и еще ряда непопулярных идей. Человек сам должен спасать себя!
— Тот пример я привел из реальной жизни, и таких, наверное, немало. Так вот, девятым ребенком у этих «отбросов общества» оказался гениальный Бетховен. Теперь что скажешь? — усмехнулся Парфенчиков.
— Есть лотерея, в которую обдуманно и азартно вовлечены массы. Есть анонимная генетическая лотерея, в которой страстно, нередко в пьяном виде, участвуют все смертные не задумываясь над материальным выигрышем, а лишь удовлетворяя слепые инстинкты. Вопрос, как возник в такой уродливой среде Бетховен, мне не интересен. В лотереях не участвую. Я поглощен размышлениями другого порядка: какой дорогой мы двигаемся? С какой поклажей идем дальше, чтобы наконец обрести ту Божественность, о которой мечтал Василий Великий и многие другие до и после него? А в бытовом смысле отвечу так: в вопросе деторождения я придерживаюсь традиций римского и иудейского права — отец Бетховена не определен, установить его невозможно. Вообще, истинность отцовства всегда сомнительна. Хотя семя того незнакомца вполне могло стимулировать в утробе матери необычайные мутации, давшие миру великого композитора.
— Пассивный сторонник? Через пару часов ты перейдешь из пассивной стадии в активную. Мы начинаем эксперимент с нанопилюлей Кошмарова. Или как ты ее хочешь назвать?
— Русевгрунемкит.
— Язык сломаешь. Дай подумать… Мне кажется, проще назвать ее рек-негр. По первым буквам слов. Или генрук — грузины, евреи, немцы, русские, китайцы. Как, а? Складно? Нужно найти подходящее слово, украшающее идею. Тогда она приживется повсеместно и даст прекрасные всходы.
— Но почему на первом месте грузины? У них всего-то пять процентов.
— Неужели это принципиально? Придираешься, дружок. Пожалуйста, на первое место поставим русских: рукген — рукотворная генетика, или русский генофонд. Устраивает?
— Не против. Но прежде у меня вопрос: почему Кошмаров хочет менять лишь русских, а не все человечество?
— Честно сказать, меня это нисколько не интересовало, так что я его даже не спрашивал. Можем узнать. Сейчас пару ложек выпью, и он мигом явится.
— Да, интересно выведать его мысли. Может, за простым патриотическим желанием что-то скрывается.
— Чтобы вступить с ним в контакт, тебе необходимо выпить полторы ложки. Помню, час назад ты уже принял дозу. Можно добавить. Я сейчас вдогонку двум ложкам, которые недавно заел, пошлю еще три, но уже с бугорком. Впрочем, начинай.
Парфенчиков передал Григорию Семеновичу мешочек. Потом проворно принял дозу, заел ее куском булки, добавил еще вареньице и закрыл на пару минут глаза. За Помешкиным Петр Петрович не наблюдал, казалось, он вовсе забыл о госте.
— Профессор Кошмаров, у нас к вам вопрос, — услышал Григорий Семенович голос Парфенчикова и тут же открыл глаза. — Сегодня мы начинаем эксперимент с вашими пилюлями, которые мы назвали рукген — рукотворная генетика. Коллега Помешкин желает знать, почему вы хотите улучшить генофонд русских, а не всего человечества. Впрочем, может, у вас есть в других странах агенты, которые уже начали такую работу, и мы участвуем во всемирном исследовании? Или вы мечтаете, улучшив генотип россиян, выиграть третью, теперь уже интеллектуальную, мировую войну? Либо выполняете тайную миссию секретных служб?
— Господа, господа, что вы знаете о современной России? Позор! Надо читать книги и газеты. Семнадцатого марта 2001 года в газете «Известия» меня заинтересовала одна статья. В ней говорилось, что группа европейских ученых под руководством профессора Линна составила интеллектуальную карту Европы. Так вот, самое высокое ай-кью в Европе у немцев. Русским досталось жалкое шестнадцатое место. Загляните в Интернет, и вы легко найдете эту статью. Данные меня настолько ошеломили, что я начал работать над созданием препарата, способного резко улучшить наш этнос. Надо, чтобы мы пробились в первую пятерку или даже в европейскую тройку — после немцев и голландцев. Скорость моей работе прибавило сообщение о том, что по итогам мирового опроса 2007 года выявилась нация, вызывающая наибольшее уважение своим интеллектом и наибольшие симпатии — своим воспитанием и культурой. На первом месте опять оказались немцы! После этого я стал работать как умалишенный: день и ночь. И вот нанопилюля, или, как вы ее хотите назвать, рукген, в начале лета 2009 года готова. Выйти вперед, находясь на шестнадцатом месте, нелегко. Вначале нам нужно подтянуться, повысить свой рейтинг. Так что прошу вас не откладывать распространение нанопилюли.
— Тебя эти данные задели? Шестнадцатое место, после кого? Впрочем, неважно. Скажу честно, когда я это услышал, представилось мне, будто я давеча не кукнар выпил, а прокрученный в мясорубке овес. Так противно стало. А как ты перенес? — спросил Петр Петрович Помешкина.
Мне все это по-фиолетовому. Я так и предполагал.
Что будем делать?
— Участвовать в эксперименте. Я с большой охотой рассказал бы о совершенствовании нашего этноса, а не американского, о чем ты спрашивал. Если Президент России примет, подобно Обаме, аналогичный закон, то многое можно сделать. Бог с ними, с американцами.
— Давай, валяй. Любопытно!
— Я вам не нужен? — спросил очкарик. — У меня важные дела.
