– Как видите, молодежи в деревне – ноль, во все века.
– Действительно, странно.
– Не странно, а страшно. Сотни лет деревушке, и живут в ней старички да старушки.
– Да как же, старички?.. Вон, в записках этого шофера Кривых, написанных во второй половине сороковых, упоминается, что они остановились на постой у женщины средних лет с двумя ребятишками, муж которой погиб на войне. Это как-то не стыкуется с вашими утверждениями. И с домашними животными явная неувязка. Если есть дети, значит, есть и корова…
Сергей насупился:
– Ну, не знаю, не знаю… Возможно, конечно, что эти коллективизаторы кого-то пропустили, хотя маловероятно. Потом, вспомните, в какое время это происходило. Сразу после войны. А в войну вообще имеет место небывалая миграция населения. Может, беженцы, может, эвакуированные… Да и просто переселенцы… Словом, присутствие в деревне относительно нестарой женщины и ее детей отнюдь не опровергает моего утверждения. Лучше вспомни, как описывал облик Лиходеевки этот шофер.
– Да, действительно, он подчеркивал, что в деревне очень пустынно. Не видно скота, домашней живности…
– Вот видишь… Мои слова подтверждаются.
– Скажи, Сергей, какой-либо информацией о помещиках Кокуевых ты располагаешь?
– Немного. Род их довольно древний, но весьма захудалый. Последние его представители вымерли к началу двадцатого века. Причем даже наследников поместья не нашлось. Так и отошло в казну. Но даже поместьем их земли назвать трудно. Пахоты у них имелось всего три десятины, то есть по нынешним меркам чуть больше трех гектаров, да и то не в одном месте. В основном принадлежавшие им территории – глухие леса да болота. Даже господский дом, по описаниям, был больше похож на деревенскую хату. Мужские представители рода исключительно служили в армии. Чинов достигали небольших. Богатств Кокуевы не имели. Словом, прозябали.
– Значит, маловероятно, что клад, запрятанный в их склепе, оказался отыскан?
– Дался тебе этот клад! Не только маловероятно, но и просто невозможно. Я же говорю: бедствовали эти Кокуевы.
– Ладно. С Кокуевыми более или менее ясно. А вот что касается населения Лиходеевки… В ревизской сказке, которую ты процитировал, написано: «В прошлом принадлежали к званию однодворцев». Это значит, были дворянами. Пускай низшего разряда, но все же дворянами! Как получилось, что в этой глуши вдруг появились однодворцы? Ведь эта категория дворянства происходит от так называемых «пищальных детей боярских». Не от несчастных боярских отпрысков, которые пищали в своих люльках громче других, а от людей, служивших в пограничной страже времен Ивана Грозного и вооруженных кремневыми ружьями – пищалями. За исправную службу их наделяли землей на той же границе. А здесь от той южной границы далековато?
– В разряд однодворцев переводили еще и ссыльных дворян, – заметил Сергей. – В Лиходеевку при Федоре Иоанновиче сослали несколько семей «за чародейство». Проще говоря, за колдовство. Ссылали сюда и позже. Причем все за те же дела.
– Ты же говорил о жрецах Чернобога, живших здесь издревле?
– Говорил. Жили-то они, жрецы эти, не на деревьях. Лиходеевка существовала давным-давно.
– Ладно. Разобрались. Но какие меры ты собираешься принять против кладоискателей? Так и будешь наблюдать за ними в бинокль?
– Возможно, некоторое время и понаблюдаю.
– А потом?
– Все-то тебе расскажи.
– Поднимешь общественность?
– Возможен и такой вариант.
Жора хмыкнул, залпом допил свой стакан, потом пошел на кухню за новой бутылкой. Когда он вернулся, то увидел, что кот сидит на его месте и пристально смотрит на хозяина квартиры, словно ведя с ним беззвучную беседу. В сумраке изумрудные глаза кота ярко светились.
– Твое животное? – спросил Жора.
– Нет. Приходит иногда в гости, а вообще, как и все коты, гуляет сам по себе.
Жора хотел согнать кота со своего места, но передумал, отхлебнул пива прямо из бутылки и вышел на балкон. Солнце уже скрылось за горбы многоэтажек, и только малиновое зарево указывало направление места, куда сверзилось светило. Во дворе бурлила жизнь. Раздавались детские взвизги, смех и призывные крики женщин, созывающих своих чад домой; яростно колотил по струнам неумелый гитарист, пытаясь ломающимся дискантом исполнить песню про то, как непонятно по какой причине «убили негра»; из слабо освещенного квадрата, в котором виднелся деревянный стол, были слышны хлесткие удары доминошных костяшек.
И вдруг Жоре пришло в голову: возможно, над всем этим простым и милым благополучием нависла скрытая, но уже явственно осязаемая угроза. Откуда она исходила, пока оставалось неясным, однако Жора внезапно ощутил ее приближение. Словно порыв ледяного ветра налетел в тихий, жаркий день. Наш герой даже машинально поежился и вернулся в квартиру. К его удивлению, кот куда-то пропал. Сергей сидел в кресле, о чем-то глубоко задумавшись. Увидев Жору, он произнес из темноты:
– События-то, похоже, уже начались.
ГЛАВА 6
На этот раз спать наш герой улегся на хозяйской тахте. Как он ни пытался завладеть уже привычной раскладушкой, однако Сергей отбил все его попытки. Некоторое время Жора ворочался на непривычном ложе, но в конце концов заснул. Пробудился он среди ночи и тут же понял: в квартире, кроме него и хозяина, присутствует кто-то еще. Определил он это по приглушенным голосам, раздававшимся из кухни. Дверь в нее была закрыта, но сквозь стеклянную вставку пробивался свет. Причем вовсе не электрический, а как бы мерцающий и неверный огонек свечи. Жора окончательно проснулся и взглянул на светящийся циферблат своих походных «Тиссо». Почти три часа. Поздновато для приема гостей. Он прислушался. Разговаривали двое. Первый голос, глуховатый тенор, явно принадлежал Сергею, его собеседник говорил хрипловатым стариковским дискантом, словно тянул заунывную молитву. Слов было не разобрать, но интонации разговора вполне прослушивались.
Жоре показалось, Сергей что-то требует у своего ночного гостя, а тот словно отнекивается, причем монотонно, без выражения. Вроде как нехотя. Сергей заговорил громче и напористее. Теперь до Жоры доносились отдельные слова вроде: «Почему же нет?!» или «Так ли уж часто я тебя прошу!» Незнакомый голос продолжал все так же однообразно бубнить.
«Да кто там у него? – раздраженно подумал Жора и приподнялся на локте. – Посмотреть, что ли? А заодно и в туалет сходить».
Он встал с тахты, вышел на балкон. Было довольно прохладно. Ущербная луна надкусанным ломтем сыра висела над головой. Поблизости щелкал соловей. Откуда-то тянуло гниловатой болотной сыростью, и ему тут же вспомнилась вчерашняя неудачная рыбалка. Лунный свет заливал громады домов, окна которых мертво светились тусклым, черненым серебром. Потом облако закрыло луну, и стало совсем темно.
Жора покинул балкон и, намеренно громко шлепая ногами, направился в туалет. Голоса умолкли. Он взглянул в стеклянную вставку. За столом сидели двое: Сергей и другой, незнакомый, сгорбленный. Язычок пламени трепетал высоко над их головами. Сначала Жора даже не понял… Потом до него дошло. Как это свеча может висеть в воздухе безо всякой опоры? Если это, конечно, свеча. Он в сомнении протер глаза. Нет, не мерещится. Язычок все так же мерцал метрах в двух над полом.
Потом он метнулся в сторону и погас.
«Просто кто-то держал свечу над головой, – тут же нашел объяснение увиденному Жора. – Вот только зачем? Ведь неудобно». Однако ничего другого не приходило в голову. Жора включил свет в туалете, но долго не мог справить малую нужду. Он топтался на месте, мучительно выдавливая из себя по капле.
Когда возвращался назад, на кухне было темно и тихо. Жора вновь улегся, покумекал маленько над странностями директорского быта и уснул.
Проснулся Жора от солнечного ярчайшего света, бившего прямо в лицо. Он вскочил с
