– Наверное, готовится к предстоящим сражениям, – иронически предположил Сергей.
Мазепа еще яростнее завертел палкой в ведре.
– Старайся, старайся… Послушай, а ты что, правда воевал?
– Воевал! – подтвердил дед с какой-то мучительной гордостью.
– И подвиги небось совершал?
– Не без того.
– Награды правительственные имеешь?
– Медаль «За отвагу».
– Смотри-ка… Молодец! А чего ж ты в нечистики подался? На старости-то лет…
– Мое дело.
– Конечно, твое, но все же?.. Растолкуй? Может, из-за денег? Но, насколько я знаю, хозяин твой скареден. С него не разживешься.
– Я пенсию получаю, – отозвался Мазепа, – и неплохую… Денег мне хватает. Тут в другом дело.
– Ну-ну?
Старик вытащил из ведра палку, зачем-то понюхал ее и отшвырнул в сторону.
– Он мне силу дал, – равнодушно произнес он. За равнодушием явно скрывались едва сдерживаемые эмоции.
– Это понятно, – отозвался Сергей. – А на кой тебе эта сила?
– Для того, чтобы чувствовать себя человеком.
Сергей захохотал.
– Вернее, личностью. Кто я без силы? Прыщ на ровном месте. Сопля зеленая. Так меня и понимают. Степаныч то, Степаныч се… Мазепа, одним словом. А я… – Дед грозно потряс перед носом корявым пальцем. – А я – личность! У-ух!
– Аж мороз по коже пошел, – хмыкнул Сергей.
– Нет, ты погодь хихикать. Выслушай. Не будь этого проклятого Горбачева, может, я бы в нечисть и не подался. А он, шельма меченая, все перевернул. Было белое, стало черное. Все десятилетиями нажитое по ветру пустил. Германию хоть возьми. Если кровушкой нашей, что мы в войне пролили, ихин Берлин залить, так вместе с рейхстагом утонет, а мы им этот Берлин за просто так подарили. И не только Берлин! Потом другие до власти добрались. Еще хлеще. «Хапай кто может!» – закричали. И вовсе дурдом начался. Все разворовали. А пенсионер-ветеран только глаза в изумлении таращит. Что делается, что делается!!! И, главное, поделать ничего не может. Хоть пиши, хоть кричи во весь голос, никому до тебя дела нет. Тут Хозяин и подвернулся. Ты, говорит, не один такой. Вас миллионы! Но я-то – в единственном числе. Поелику всем помочь не могу, а тебе могу. Если ты мне служить будешь. Я вначале не понял. Как помочь? Чем? Он и надоумил.
Старик замолчал, потом подошел к стоявшему на земле садовому распылителю и стал с интересом рассматривать его, словно видел в первый раз.
– Дальше давай, – потребовал Сергей. – На самом интересном прервался…
– Можно и дальше, – охотно согласился Мазепа. – Ты вроде местный?
– Местнее не бывает!
– Про химзавод, значит, знаешь. Как его захапали.
– Понятное дело, в курсах.
– Так вот. Директор нынешний, или по-новому менеджер, а проще говоря, хозяйчик, прибрал его к рукам. А с какой, извиняюсь, стати?! Он что, строил его? Деньги давал на возведение?! Хрен да маленько! А захапал! Сколько я в Москву ни писал, сколько в местную газетку статеек ни носил, бесполезно! Из Первопрестольной – ни ответа, ни привета. А в газетке – в глаза смеются. Говорят, времена нынче иные. Было, мол, ваше, стало ихо. Закон такой вышел, чтобы всюду владелец имелся. Да ради бога, говорю. Я не против. Пускай покупает на свои, кровные, а нет денежек, может сам возводить. Из подручных материалов. Вон как крольчатник, к примеру. А это же не им построенное. Народ силы и здоровье клал. Под лозунгом «Даешь большую химию!». Ну, раздели по-честному. Так нет же. Все – одному! Я уж было хотел пойти к нему в контору и плюнуть в морду. Да тут Хозяин подвернулся.
– Как же ты борьбу повел? – с интересом спросил Сергей.
– Да очень просто. Исходя из своей квалификации. Стукач, он что делает? Стучит, естественно. Ну, вот я и начал стучать.
– Где же?
– А в ихом дому. Слышал, наверное, он дом себе отгрохал. Не дом, а дворец! В четыре этажа! Там и бассейн, и сад зимний, и всякого разного другого полно. А живут-то всего трое. Сам, баба его и мальчонка лет десяти – сынок. Толстенький такой. Ну, конечно, прислуга, гувернантки, шофер, садовник, охрана опять же… Никто чужой, конечно, туда ни ногой. Враз за шкварник и пинок под зад. А я, коли в домовые переквалифицировался, то войти могу очень даже запросто. И вошел, понимаешь! Да не просто вошел, а, так сказать, гостем непрошеным. Первую ночь помню… Они только легли. Хозяин то есть со своей… Я давай стучать. Сначала тихонько так, вроде скребусь. Они думают: мыши. По первости смирно лежали. Потом сам соскочил. Под кровать полез. Смехота. Свет погасят, я опять. Наконец решили не выключать лампы. Я с другой стороны – как бухну в стену. Вроде бревном. Весь дом поднял. Все мечутся… Кто плачет, кто охает, кто матерится… На другой раз я опять за свое. Потом начал посуду бить. И так ночь за ночью… Чего они только не делали. И чудиков каких-то из Москвы привозили. Те все руками размахивали и заклинания читали. Потом ученых с приборами пригласили. Те походили, поохали… Сильные, говорят, у вас тут поля. Аномалии сплошные. Но все без толку. Наконец попа откуда-то привезли. Толстый такой поп, щеки чуть не трескаются. У нас в Светлом церкви-то нет… Поп тоже походил по комнатам, святой водой стены покропил, молебен отслужил. Потом говорит: это вам, видать, кара. За грехи то есть. О духовном вовсе не думаете. Все стяжаете, а в городе божьего храма не имеется. Вот разная нечисть и заводится. Ну, хозяин тут же решил: строим, значится, собор! Тем более что на несколько дней апосля попа стало тихо. Нашли место подходящее, строителей понагнали… И работа закипела. Но и тут душонка-то мелочная свою суть показала. Все норовил, чтоб подешевше вышло. И материалы второсортные да просроченные, и не собор вовсе, а церква, правда, большая… Словом, сэкономить норовил. Однако строили быстро. Нагнали всяких нерусских, а тем что: тяп-ляп – и готово. Купола еще не поставили, а внутри роспись вовсю идет. Да красками мажут ярчайшими, словно не лики, а афиша цирковая. Ладно, возвели храм. А он возьми и сгори!
– Так это, выходит, твоя работа?! – изумился Сергей.
– А то чья же?!
– Так ты не только стукач, а еще и поджигатель?
Мазепа скромно потупился.
– Как же сумел на святую землю пролезть?
– Какая, к черту, святая?! Они ее, землю то есть, и освятить забыли!
– А этот директор… С ним-то дальше что случилось?
– Да ничего. Живет себе… Только трясется постоянно и озирается, а в кишках какая-то дрянь от нервности завелась. Мабуть скоро окочурится. Но жадность, она все равно сильнее чувства самосохранения. Стучать мне надоело, тарелки кидать тоже, я им стал показывать.
– Интересно.
– Баба его соберется на боковую, одеяльце откинет, а на кроватке мертвец лежит распухший. Она хлоп в обморок. Или мальчишку ихого щекотать начинаю. До икоты щекочу…
– Ловкач! Посмотри, Георгий, на городского партизана! Без «калашникова» и гранат обходится. С нечистой силой связался, и борьба с классовым врагом идет довольно успешно. А Хозяин как на твои проделки смотрит?
– А ему что. Мои дела только на пользу. В зачет, значит, идут.
– И то верно. Давай-ка показывай, как с этой хреновиной обращаться.
– Да очень просто. Заливаем дрянь вот сюда. Качаем… Теперь только кран открыть. Воспламенитель в данной конструкции не предусмотрен, поэтому поджигать нужно самому. Сделайте факел.
Из брошенной Мазепой палки и обрывка промасленной тряпки Жора быстренько соорудил требуемое, обмакнул в ведро и поднес зажженную спичку. Факел вспыхнул и зачадил жирной копотью.
– Подноси к трубе, – скомандовал Мазепа, – только рожу отверни, а то опалит. Ну, поехали!..
