– Не знаю я, – твердо заявила Анастасия Степановна. – И так и этак размышляла. Ничего толком не вырисовывается. Поэтому к вам и обратилась. Вы же у нас специалист по подобным вещам.
Сергей Александрович не заметил скрытой иронии, прозвучавшей в словах Лыковой. Он думал.
– Случаев полтергейста в нашем городе до сих пор не зафиксировано, – наконец изрек Севастьянов.
– Чего-чего?
– Полтергейста! Полтергейст на немецком – шумный дух. Так за рубежом называется явление, о котором вы сейчас рассказали.
Поскольку Севастьянов был проверенным товарищем и истинным коммунистом, да к тому же активным членом общества «Знание», то он имел доступ к некоторым иностранным изданиям, которые читал в оригинале. Поэтому он знал, о чем говорит.
– Однако мне рассказывала одна старушка, – продолжил он свою «лекцию», – что в тридцатых годах нечто подобное имело место в бараке на Пятом участке.
– Что вы говорите? – удивилась Анастасия Степановна.
– Да. Правда, это непроверенный факт.
– И чем дело кончилось?
– Времена тогда были суровые. Вмешался НКВД. Семейство, где происходили чудеса, арестовали… И все прекратилось.
– А семейство? С ними-то что случилось?
– Бог знает. Это не важно. Нужно разобраться с нынешним случаем. Где, говорите, живет эта тетка?
– В доме № 2 по улице Красных Галстуков. Только ее сейчас в квартире нет.
– А где же она?
– Перебралась к дочери на Правый берег, от греха подальше. Пока, говорит, квартиру не освятит поп, ноги моей в ней не будет!
– Вот! А вы утверждаете, что она не религиозна!
– Я ничего не утверждаю. Я просто рассказала вам об имевшем место случае в соседнем доме.
– Ага. Давно это случилось?
– Позавчера. На Родительский…
– Это в День поминовения усопших. – Севастьянов на минуту задумался. – Тогда понятно! – изрек он.
– Что вам понятно?
– Побывала эта тетка на кладбище. Надо думать, поддала… Ну и решила устроить маленькую мистификацию.
– Ничего себе маленькую! Там же, в квартире то есть, все перевернуто. Да и каким образом она смогла заставить летать ножи и вилки?
– Швыряла, должно быть.
– Они парили в воздухе.
– А вы видели?
– Еще раз повторяю, нет! Но мне рассказывал очевидец. Человек, которому я полностью доверяю.
– Хм… Придется сходить туда и попробовать разобраться.
Когда Сергей Александрович, использовав «окно» между лекциями и практическими занятиями, явился в дом № 2 по улице Красных Галстуков, на недавние события там ничего не указывало. Погода стояла теплая и солнечная. Деревья уже распустились, и только что появившиеся листики радовали глаз свой яркой зеленью. Перед домом в прошлогоднем песке копался одинокий неухоженный малыш, сопли которого свисали аж до подбородка. В деревянной беседке дремал подвыпивший молодец, а у подъезда на скамейке сидели две престарелые гражданки и тихо о чем-то беседовали. Севастьянов присел напротив и взглянул на теток. Те оглядели его, казалось, с некоторым подозрением.
– Хотел потолковать с вами, мамаши, – после приветствия сообщил Сергей Александрович.
– Потолковать? О чем это? – спросила та, что была постарше.
– А о том, что тут у вас случилось.
– А вы, извиняюсь, кто таков будете? – продолжала гражданка. – Из милиции, что ли?
– Нет, не из милиции.
– Из газеты?
– И не оттуда.
– Тогда, мужчина, мне непонятно, с какой стати мы с вами должны толковать?
– Я – профессор из педагогического института, – заявил Севастьянов.
– Профессор?.. – с недоверием переспросила женщина. – А доказать можете?
Сергей Александрович извлек служебное удостоверение и протянул недоверчивой гражданке.
– Ага, так… Севастьянов… профессор кафедры прикладной физики… – Она с уважением посмотрела на Сергея Александровича. – Изучать нас пришли, профессор?
– Не вас именно, а просто хотел поподробнее узнать, что здесь случилось?
– Это у Дуськи-то, – сразу поняла, о чем идет речь, словоохотливая гражданка. – Могу рассказать… Своими глазами зрела… И не я одна. Вот, Клава тоже наблюдала…
Вторая женщина молча кивнула.
И первая стала повествовать о событиях, с историей которых Севастьянов уже в общем-то был знаком. Однако из речей словоохотливой гражданки вырисовывалась значительно более живописная картина. Столовые приборы: ложки, ножи, вилки, а кроме них еще тарелки, кастрюли и сковороды порхали не только на кухне, но и в комнате. Мебель вообще творила чудеса. Кровать поднялась в воздух и кружилась по квартире наподобие вертолета. Шкаф бился о потолок.
Севастьянов с интересом выслушал неизвестные для себя подробности происшествия, потом спросил:
– А сейчас в той квартире что происходит?
– Сейчас? А чего сейчас? – Женщины переглянулись. – Ничего там не происходит. Как Дуська оттуда удрала, все и успокоилось. Родня ее приходила. Дочка с мужем. Порядок там навели. И на этом все кончилось. Вновь в нашем доме тишина.
– А какова, по-вашему, причина?
– Это событиев, что ли? Причина… – Женщины опять переглянулись.
– У меня такое мнение, – заговорила та, которая доселе молчала. – Дом-то наш где построен?
– А где?
– Да на могилках!
– Чего ты такое говоришь, Клава? – воскликнула словоохотливая гражданка. – Какие тут могут быть могилки?
– Уж не знаю, какие. Только они имелись.
– Дом этот построен в начале тридцатых, а до этого здесь была голая степь, – не сдавалась словоохотливая.
– А тебе-то откуда знать? – спросила Клава. – Ты сюда после войны вселилась. Я же помню. В сорок седьмом или в сорок восьмом… А я на его строительстве работала. И не только его. Всей этой улицы Красных Галстуков. Не спорю, степь тут была голимая. А это место возвышенное. С него все окрест видно было. И город, и завод… Так вот, как начали котлован под дом копать, кости из земли и полезли.
– Чьи кости? – спросила словоохотливая.
– Бог знает. Одни говорили: тут киргизы своих хоронили, другие: мол, в Гражданскую тут побитых закопали. Темное дело.
– И много костей выкопали?
– Да не так чтобы очень. Но кости точно человечьи.
– И чего из этого выходит?
– А того! День-то какой тогда был? Родительский! Вот они, мертвяки эти, и дали о себе знать. Неприкаянные лежать. Никто о них не помнит. Кто они такие, чего… Вот и напомнили.
– А я думаю: никакие это не мертвецы, – заявила словоохотливая. – Просто дом наш повело. Весна.
