– Краевед Тимофей Иванович Кобылин, – отрекомендовался старик.
– О каких событиях речь ведете?
– А вы не знаете? Об этом мужике, который из могилы вылез.
Женщина поджала губы.
– Ничего подобного у нас не случалось, – холодно произнесла она.
– А вы меня не опасайтесь, – заметил старик Кобылин. – Я сам много лет проработал в органах. Между прочим, почетный чекист. – И Кобылин достал из кармана красную, с золотым тиснением, книжицу.
Сабурова смерила его взглядом с головы до ног.
– Позвонить бы нужно… – пробормотала она.
– Звоните!
– Ладно. И так все знают. Так что вас интересует, товарищи?
– Покажите, где он лежал до того, как… – Севастьянов постеснялся произнести подходящее слово.
– До того, как вылез, – сделал это за него старик Кобылин.
– А вы знаете, имеется еще один подобный случай, – понизила голос Сабурова. – Тоже позавчера случился, а может, вчера ночью. Некий Фофанов ожил.
– Неужели?! – вырвалось у профессора.
– Точно. Схоронили его больше месяца назад. Под трамвай попал. А вчера, под вечер, прибегает старушка и сообщает: «Возле захоронения моего мужа могила разрыта». Мы туда! Точно. Разрыта. Та же картина, что и у Николаева. Земля словно выброшена изнутри. Вроде взрывом. Щепки от крышки гроба вокруг валяются. А самого тела нет и в помине!
– Идем смотреть, – потребовал старик Кобылин.
– Мне сейчас некогда, вас проводят. Дядя Сеня, ты где?! – крикнула она.
Как из-под земли перед ними возник лысый загорелый старец, которого, как вспомнил Севастьянов, величали Семеном Марковичем Волчком. Старик Кобылин тоже узнал его.
– А, махновец! – воскликнул он. – И ты здесь. Здорово, давненько не виделись.
– Вы знакомы? – удивилась Сабурова.
– А то! – На лице старика Кобылина мелькнула зловещая усмешка. – В свое время я ему много крови попортил.
– Слушай, дядя Сеня, – обратилась Сабурова к Волчку, – проводи их на могилу этого… первого.
– Не могу, Людмила Николаевна. Дела у меня…
– Какие еще дела?
– Памятник одному товарищу нужно подправить, а то перекосился. То да се…
– Это он меня опасается, – хмыкнул старик Кобылин. – Не бойся, махновец, не обижу.
– Нет, – твердо произнес Волчок. – С ним я не пойду.
– Вот еще новости! Ладно, я сама провожу. Вы на машине? Тогда поехали. Только я сажусь вперед.
Севастьянов, наклонив переднее сиденье, кое-как протиснулся назад, и «Запорожец» тронулся.
– Направо… налево… еще раз направо, – командовала смотрительница. Чувствовалось, что она прекрасно разбирается в хаотичном нагромождении крестов, железных пирамидок со звездами на вершинах, каменных надгробий.
– Приехали, – сообщила Сабурова. – Дальше только пешком.
В это позднее июльское утро кладбище кипело жизнью. Вовсю распевала прыгавшая по веткам кленов и яблонь-дичек стайка пестрых щеглов, тинькали плохо заметные летом синицы, стрекотали сороки, надрывали глотки вороны. Впереди, обходя памятники и ловко пролезая между оградами, шла смотрительница, за ней следовал старик Кобылин, замыкал шествие Севастьянов.
– Вот она! – Сабурова указала на яму меж двух высоких крестов. – Здесь этот Николаев и был захоронен. Родители его рядом лежат, брат… Они на месте, а Николаева нет. Встал и ушел.
– Как же это может быть? – удивился Севастьянов.
– Кто знает! На кладбищах много странного творится.
– Но вы уже встречались с чем-либо подобным? – спросил Севастьянов.
– Не приведи Господь! Первый раз в жизни такое вижу.
– А может, его кто выкопал? – встрял старик Кобылин. – Выкопал и домой подкинул.
– Для чего? – удивленно спросила Сабурова.
– Ну мало ли…
– Ерунда! Вы посмотрите на яму. Она больше похожа на воронку. Узкая. Человеку в ней не развернуться. Словно его оттуда что-то вытолкнуло. И комья земли вокруг… Я же говорю: на взрыв похоже. И у второго та же картина. Ну что, насмотрелись?
– Да, поехали, – сказал Севастьянов. – Тимофей Иванович?.. – обратился он к старику Кобылину, который, наклонившись над дырой, что-то высматривал на дне могилы.
– Ага, сейчас двинем, – согласился Кобылин.
– Ко второй? – спросила Сабурова.
– Наверное, не стоит, – неуверенно произнес Севастьянов. – И так все понятно.
– Чего тебе понятно?! – рассердился старик. – Ничего тут понятного нет! Едем туда смотреть.
– А он кто, этот Фофанов? – спросил профессор у смотрительницы, пока старик Кобылин заводил мотор.
– Кто его знает. Видать, алкаш какой-то. Трезвые люди средь бела дня под трамвай не попадают.
– Так его зарезало трамваем?
– Ну да. Как рассказывают: сам под него залез. Это на перекрестке случилось, где трамвай едва двигался. Сейчас направо руль крутаните…
Могила Фофанова находилась на недавно прирезанном участке. Здесь не имелось деревьев и кустов. Даже трава еще толком не выросла меж глиняных насыпей.
– Вот тут он и лежал, – сообщила Сабурова, указывая на узкую яму.
Старик Кобылин вновь склонился над ямой, что-то внимательно изучая на ее дне.
– Теперь ясно, – наконец загадочно произнес он.
– Что вам ясно? – поинтересовался Севастьянов.
– Все! – веско произнес Кобылин, но что именно подразумевалось под его словами, он так и не прояснил.
Они вновь уселись в «Запорожец» и поехали к конторе.
Севастьянов еще издали увидел Семена Марковича Волчка, которого Кобылин величал махновцем. Тот, казалось, поджидал их, поскольку вертел лысой головкой на жилистой шее в разные стороны, отчего напоминал степную птицу – дрофу. Увидев подъезжающий «Запорожец», он бросился к машине.
– Еще один, еще один! – прокричал Волчок, всплескивая руками, как крыльями.
– Что «еще один»? – недовольно спросила смотрительница.
– Еще один упокойничек поднялся!
– Где?!
– Тут неподалеку.
– Покажешь?
– Можно. Туда и ехать не нужно. Минут пять ходу.
И действительно, через пять минут они подошли к яме, аналогичной первым двум. Старик Кобылин вновь наклонился над ней, а смотрительница носком туфли сбросила землю с таблички на упавшем кресте.
– «Матрена Лукьяновна Скокова», – вслух прочитала она. – Родилась 5 декабря 1915 года. Скончалась… Всего семь дней назад! – констатировала она. – И чего им в земле не лежится?
– Скокова… – повторил за смотрительницей Севастьянов. Фамилия явно что-то напоминала.
– Суду все ясно, – все так же загадочно заявил Кобылин, принимая вертикальное положение. Все с изумлением воззрились на него. Однако старик не стал вслух оглашать свои соображения. Он просто развернулся и пошел прочь от могилы.
– И что же вам ясно? – осторожно поинтересовался Севастьянов, когда они уже возвращались в город.
– Только одно, – тут же отозвался старик Кобылин, словно ждал этого вопроса. – Что их вытолкнула
