1933 г. он послал президенту США телеграмму, в которой полностью присоединился к его предложениям.
При обсуждении послания Рузвельта на конференции по разоружению делегат США Норман Дэвис заявил, что США готовы не только сократить свои вооружения, но и участвовать во всех коллективных мероприятиях других государств в случае угрозы миру.
Борьба против пакта четырёх во Франции. Между тем во Франции продолжалась борьба против пакта четырёх. 30 мая 1933 г. Даладье подвергся в Палате депутатов ожесточённым нападкам со стороны правого и левого крыла. Однако в тот же день Совет Малой Антанты собравшийся в Праге, заявил после длительной дискуссии и под явным давлением дипломатии союзников, что не имеет возражений против пакта четырёх. Это подкрепило позицию Даладье и Муссолини. 7 июня 1933 г. пакт четырёх был предварительно подписан в Риме. Но французскому правительству пришлось выдержать 10 июня новые бурные дебаты в Палате депутатов, куда пакт был представлен для утверждения.
Принятие пакта четырёх означало отступление Франции от её традиционной политики, орудием которой служила Лига наций. Отныне хозяевами Европы должны были стать четыре великие державы, объединяющиеся в «директорию». Тем самым значение Лиги наций сводилось на нет. Пакт четырёх игнорировал и Советский Союз. Это означало, что правительства четырёх крупнейших европейских государств возвращаются к политике изоляции Страны Советов. При таких условиях создание устойчивых международных отношений в Европе представлялось явно невозможным.
Франция и «малые» европейские государства, заинтересованные в сохранении версальской системы, теряли своё прежнее значение. Пакт четырёх обрекал Францию на сотрудничество с тремя государствами, из которых два — Германия и Италия — были ей враждебны, а третье — Англия — строило свою политику на использовании франко-германских и франко-итальянских противоречий. Вот почему пакт продолжал вызывать недовольство в самой Франции, в Польше, в странах Малой Антанты. Фактически, хотя и утверждённый английским Парламентом 15 июля 1933 г., пакт в силу не вступил.
Международная экономическая конференция. В конце мая 1933 г. выяснилось, что проект Макдональда не имеет шансов быть принятым конференцией по разоружению во втором чтении. Поэтому вопрос был передан в так называемую Генеральную комиссию, заменившую конференцию. При этом было решено собрать комиссию только 3 июля 1933 г. Официальным мотивом новой отсрочки был созыв Международной экономической и финансовой конференции, открывавшейся в Лондоне 12 июня 1933 г.
На этой конференции германский министр хозяйства Гугенберг выступил с меморандумом, который содержал перечень мероприятий, якобы необходимых для «преодоления экономического кризиса».
Гугенберг настаивал на урегулировании международной задолженности, на возвращении Германии колоний в Африке и на предоставлении «лишённому территории» немецкому народу новых земель на Востоке, где «эта энергичная раса могла бы расселиться».
Выступление Гугенберга понято было всей международной прессой как провозглашение «крестового похода» против СССР с целью захвата советских территорий.
22 июня 1933 г. советское правительство обратилось к германскому правительству с нотой протеста. В ней указывалось, что «подобные враждебные заявления стоят в резком противоречии с обязательствами, принятыми на себя германским правительством по договору о дружбе и нейтралитете, заключённому в Берлине 24 апреля 1926 г.». Статс-секретарь Бюлов отклонил советский протест. По его мнению, меморандум не давал оснований советскому правительству заключать, что планы колонизации, о которых говорил Гугенберг, относятся к территории СССР. Тем не менее Гугенберг был отозван с конференции. Вслед за ним уехали и другие члены германской делегации.
Во время Лондонской экономической конференции советская делегация предложила всем государственным деятелям, собравшимся на эту конференцию, подписать соглашение об определении агрессии. Конвенцию об определении агрессора подписали 3 июля 1933 г. Афганистан, Эстония, Латвия, Иран, Польша, Турция и СССР. 4 июля такое же соглашение, но с некоторыми дополнительными статьями, подписали и страны Малой Антанты. 5 июля было подписано соглашение между СССР и Литвой. Финляндия присоединилась к нему впоследствии, но с некоторыми оговорками.
Новая дипломатическая акция советского правительства имела целью создание противовеса пакту четырёх держав. Это выступление советской дипломатии значительно повысило международный вес Советского Союза.
В докладе на VII съезде Советов 28 января 1935 г. т. Молотов отметил большое значение инициативы СССР в вопросе о конвенции, давшей определение нападающей стороны (агрессора). «Большое значение получило предложение СССР об определении агрессора (нападающей стороны), — говорил т. Молотов. — На международных конференциях и в ряде международных договоров можно встретить указания на необходимость особых мер против нападающей стороны, против государства-агрессора, развязывающего войну. Но, несмотря на это, правительства буржуазных стран не проявляли охоты ясно сказать, кого же надо считать нападающей стороной, т. е. страной, ответственной за начало войны. Пришлось за это дело взяться советской дипломатии, особенно заинтересованной в охране мира и в мерах против военных нападений. Советская дипломатия с честью выполнила и эту задачу. Соответствующее предложение нами было внесено на обсуждение международной конференции. Для того же, чтобы это дело немедленно продвинуть практически вперёд, мы предложили ряду стран подписать соответствующий пакт, т. е. договор об определении нападающей стороны. Как известно, такой пакт подписали все граничащие с нами в Европе государства, также Турция, Персия, Афганистан и, кроме того, Чехословакия и Югославия».
Советско-итальянский пакт (2 сентября 1933 г.). Французская дипломатия правильно учла новую международную ситуацию. Руководители внешней политики Франции начали недвусмысленно проявлять желание установить с Советским Союзом более тесное политическое сотрудничество. Между Кэ д'Орсэ и советским посольством в Париже начались оживлённые переговоры. Вскоре слухи о них дошли и до Рима. Муссолини был встревожен. Он ещё не забыл о своих планах — в противовес господству в Европе бывших союзников, хозяев Лиги наций, опереться на экономическую мощь и на политическое влияние Страны Советов. Он уже сознавал, какую опасность для южного Тироля, итальянской Адриатики, интересов Италии на Балканском полуострове, в придунайских странах, на Ближнем Востоке может представить всё возрастающая сила агрессивной Германии. Летом 1933 г. через советского посла в Риме Муссолини поставил перед Москвой вопрос о заключении советско-итальянского политического договора. Предложение Муссолини было принято. После непродолжительных переговоров, 2 сентября 1933 г., в Риме был подписан советско-итальянский пакт о дружбе, ненападении и нейтралитете. По существу этот договор ничем не отличался от других пактов о ненападении и нейтралитете, которые уже были заключены советской дипломатией с целым рядом государств. Особенностью пакта 2 сентября 1933 г. было лишь наименование его договором о дружбе. Характерно, что это добавление было внесено в итало- советский договор по специальной просьбе Муссолини. То было лишним доказательством, какое значение в своей дипломатической игре придавал Муссолини советской карте. При помощи её он рассчитывал поднять международный удельный вес Италии. В эти годы ей приходилось оглядываться и на возрастающую мощь гитлеровской Германии, и на западного соседа — Францию, с которой у фашистской Италии происходили острые трения, и на Англию, всегда внушавшую итальянской дипломатии смешанное чувство раболепия, страха и неприязни. Вполне вероятно, что заключением итало-советского пакта о дружбе, ненападении и нейтралитете Муссолини надеялся вызвать неудовольствие французской дипломатии против Советского Союза и помешать франко-советскому сближению.
Уход Германии из Лиги наций (14 октября 1933 г.). Между тем поведение Германии становилось всё более вызывающим. 15 сентября 1933 г. барон фон Нейрат решительно потребовал, чтобы конференция по разоружению признала равноправие Германии. В противном случае «неизбежен провал идеи разоружения со всеми трагическими последствиями». Однако Франция — за время трёхмесячного перерыва работ конференции — пришла к выводу, что при быстром вооружении Германии вообще нет смысла рассматривать мероприятия по разоружению. Французская делегация предложила утвердить
