любой толстой проволоки. Он остановил машину и некоторое время бродил по обочине дороги в поисках подходящего куска проволоки.
Совсем стемнело. Мелкий дождик не прекращался, и Шебалин досадливо думал, что не только вымокнет, но еще и перемажется. Наконец подходящий кусок проволоки был найден, и он, чертыхаясь, кое-как сделал из него два более-менее подходящих крючка. Он тут же привязал к ним веревку, чтобы не возиться потом, и снова сел за руль. К кладбищу он подъехал, когда уже было совсем темно. Вдоль кладбищенской ограды тянулась грунтовая дорога, а по другую сторону от нее проходили лесопосадки. Они были как нельзя кстати. «Спрячу машину в зарослях, – решил Шебалин, – не оставлять же ее на виду».
Он примерно ориентировался, где находится нужное место, но был не совсем уверен, найдет ли его сразу в темноте. Главная примета – высокий голубой крест. Могила Проши рядом. Спрятав машину в кустах, так что ее совсем не было видно с дороги, Шебалин собрал все необходимые принадлежности и перелез через ограду. Светя под ноги и вокруг себя фонарем, он двинулся на поиски могилы.
Дождь кончился, чуть похолодало, и скорее от волнения Шебалин ощущал легкий озноб.
Была абсолютная тишина, лишь в отдалении пару раз крикнула какая-то ночная птица. Неверный свет фонаря освещал памятники, кресты, таблички с именами усопших. Шебалин с сомнением озирался, и ему вдруг показалось, что в прошлый раз, днем, он здесь не проходил. Он помнил, что могила находилась неподалеку от кладбищенского забора, и старался идти вдоль него. Шагать было неудобно. Несколько раз он споткнулся, а один раз даже упал, зацепившись за торчащую из земли железяку. Он тихо выругался и продолжил путь. Пройдя метров сто, он внезапно увидел ориентир – голубой крест. Машинально посветил на табличку, прибитую к кресту. «Владимир Иванович Бол…» – кое-как разобрал он еле заметную надпись. Больше букв не было видно, стерлись от времени. Даты рождения и смерти тоже были неразборчивы. «Интересно, кем был этот Владимир Иванович Бол… – без особого интереса подумал Шебалин. – Как жил? Кого любил? Много ли пил водочки? Над чем смеялся? А впрочем, какое мне дело. Жил человек, и нет его. Стоит один крест, покрашенный дурацкой голубой краской. Да и тот через несколько лет рухнет, потому что явно сгнил у основания. Крест пустят на дрова, и все! Не останется от человека ничего, никакой памяти. Вроде и не существовало его никогда».
Левее от голубого креста луч фонаря наткнулся на свежую насыпь.
Шебалин какое-то время стоял неподвижно, разглядывая насыпь. Внезапно ему показалось, что земля чуть заметно колеблется. Он невольно потряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Чушь, показалось. Просто от мокрого грунта поднимаются чуть заметные испарения, и поэтому создается впечатление некоей зыбкости.
«Чем быстрее покончу с этим делом, тем лучше», – в который раз успокоил себя он и взялся за лопату. Копать было легко. Особенно сначала. Могила была засыпана кое-как, и в рыхлую, неслежавшуюся землю лопатка входила как в масло. Минут через пятнадцать он уже стоял по пояс в могиле. Сейчас работать стало тяжелее. Довольно грузный, Шебалин с трудом поворачивался в узкой могиле. Тут-то он и ощутил преимущество короткой саперной лопатки. Однако надо было передохнуть. Шебалин выбрался из могилы, присел на стоящую поодаль ветхую скамеечку и закурил. Курить было необычайно приятно, словно с каждой затяжкой он вдыхал порцию веселящего газа. Он и сам удивился приподнятости собственных чувств. С чего бы это? Ни страха перед недобрым местом, ни тревоги от содеянного не было. Вдали снова прокричала ночная птица.
Шебалин докурил сигарету, далеко отбросил окурок и снова полез в яму. Как он и предполагал, могила была неглубокой. Вскоре лезвие лопаты стало царапать крышку гроба. Шебалин глянул на часы. С момента начала раскопок прошло чуть больше часа. Получилось даже быстрее, чем он ожидал. Он встал коленями на крышку гроба и замер: явственно ощущался снизу тяжелый запах. Значит, гроб не пуст. Тем лучше.
Он достал из кармана куртки плоскогубцы и нащупал гвозди по углам гроба. Против ожиданий, заколочен он был на совесть. Пришлось повозиться. Чувство эйфории куда-то пропало, и на смену пришла тревога. Нужно как можно быстрее покончить с этой бодягой. Он взял лежащие на краю могилы крючки и зацепил их за крышку гроба.
Наконец-то! Сейчас он поднимет крышку, и все станет ясно. Шебалин осторожно протянул веревку, стараясь, чтобы крючки не выскочили. Крышка чуть скрипнула и пошла вверх. Послышался шорох осыпающейся земли. Наконец крышка встала вертикально. Тяжелый запах разложения шел из могилы. Шебалин поспешно закурил и некоторое время топтался на месте, не решаясь осветить то, что лежало внизу. Все же он направил луч фонаря в яму. Труп был с головой укутан в белую ткань.
– Тьфу! – выругался Николай Ильич. Он попытался крючком поддеть ткань, но это никак не удавалось. Похоже, тело было целиком зашито в полотняный мешок. Интересно, зачем? Придется снова лезть в могилу да еще вставать ногами на труп. Шебалина передернуло от отвращения. Он спрыгнул и, стараясь не дышать, спустился в могилу, попытался встать на стенки гроба, но нога соскользнула, и он почувствовал, как она уперлась в тело мертвеца. Запах стал и вовсе невыносимым. Зажав одной рукой нос, второй с помощью ножа он распорол ткань, закрывающую голову. То, что он увидел, заставило его отпрянуть от неожиданности. Мертвое, покрытое бледно-зелеными пятнами плесени лицо вовсе не принадлежало Проше. Перед ним была незнакомая старуха.
– Фрося! – сразу догадался Шебалин.
Он поспешно вылез из ямы, опустил крышку и стал лихорадочно засыпать могилу.
– Все ясно! – бессмысленно повторял он, хотя ясно-то ничего и не было. Наоборот, все еще больше запутывалось. Кое-как закидав могилу, он воткнул в изголовье крест и почти бегом пошел к машине.
«Помыться бы», – тоскливо подумал он и вспомнил, что возле кладбищенских ворот есть колодец. Не опасаясь больше, что его могут увидеть, он набрал ведро воды и долго, тщательно мыл руки. Потом налил свежей и умылся. Сразу полегчало. Он сел за руль и нажал на педаль газа.
Теперь можно и обдумать все известные факты. Итак, в могиле Проши похоронена Фрося, сестра горбатой Амалии. Следовательно, Проша или жив, или лежит в другом месте. Фрося, видимо, умерла не своей смертью, скорее всего, ее задушили. Он вспомнил зияющие глазницы трупа, в которых к тому же что-то шевелилось, разинутый рот с виднеющимся черным языком и содрогнулся от омерзения. Кому помешала старуха? Видимо, она была свидетельницей чего-то. Чего? Схоронила ее собственная сестра. Факт установлен. Зачем-то зашила труп в простыню? Он вспомнил раскиданные по столу в доме Угрюмовых катушки ниток, иголки… Потом она либо сама повесилась, либо ее повесили. Опять же по непонятной причине.
«Вот что нужно сделать, – осенило его, – необходимо прямо сейчас отправиться в дом к проклятым старухам и там еще раз тщательно все осмотреть». Может, в нем имеются какие-то закоулки, на которые он не обратил внимания? Что именно ему предстояло отыскать, Шебалин не мог сказать с уверенностью. В глубине души он надеялся обнаружить Прошу, хотя подобная мысль казалась невероятной.
Некоторое время проплутав по ночным улицам Калинска, он наконец сориентировался и вскоре был уже перед знакомым домом.
Была уже глубокая ночь. В окрестных многоэтажках светились считаные окна. Чертов дом сейчас казался значительно больше, чем в светлое время суток. Его окутывал непроглядный мрак. Густой и непроницаемый, словно специально сгустившийся в этом зловещем месте. Калитка, как обычно, была не закрыта, да и кому было ее закрывать. Входная дверь тоже не заперта. Она тихонько скрипнула под рукой Шебалина, и он вошел в знакомую комнату. Луч фонарика скользнул по убогой обстановке, отразился в мутном зеркале. Здесь абсолютно ничего не изменилось. На столе по-прежнему валялись принадлежности для шитья. Шебалин заглянул в комнаты сестер. Пусто. Лезть на чердак? Он вспомнил болтающуюся на веревке горбунью, похожую на огромную летучую мышь, и поежился. Казалось, призраки сновали вокруг, невидимые и безучастные. На кладбище ему не было страшно, только противно, теперь же он ощутил под рубашкой легкий холодок. Хотелось убежать отсюда без оглядки, что-то явно угнетало сознание. Однако раз решил довести это дело до конца, нужно отбросить глупые страхи. Где еще он не смотрел? Ах да! Под домом наверняка есть подвал, на худой конец погреб. Глянуть туда, и уж тогда все. Можно спокойно ехать домой, что называется, с чистой совестью.
Пространство под домом закрывал люк, находившийся в сенях. Шебалин поднял крышку за железное кольцо и посветил в темноту. Вниз уходила приставная лестница. Пахнуло плесенью и еще каким-то странным знакомым запахом. Легким угаром, что ли? Возможно, здесь только что горела свеча.
– Есть кто-нибудь? – почему-то шепотом спросил Шебалин.
