Хохотва оказался хмурым мужчиной лет тридцати. Несмотря на относительную молодость, он был совсем сед. Карие глаза без всякого почтения смотрели на гостей, вислый нос делал лицо еще более унылым.
– Вы из милиции? – вместо приветствия спросил он.
– Я из МУРа, а он из газеты, – сообщил Безменов.
– Ага, представители древнейших профессий, – саркастически хмыкнул Хохотва.
– Марк, – с упреком произнес Рубинштейн.
– Вы, дорогой товарищ ученый, поосторожнее в выражениях, – с недоброй усмешкой сказал Илья.
– Не люблю милицию, да и прессу тоже.
– Ну и не люби! Мы от тебя любви и не требуем. Мы пришли разобраться в преступлении, которое тут у вас совершено. Погибли люди, музею нанесен материальный ущерб. И не надо вставать в позу: «Люблю, не люблю…» И вообще я не понимаю такого странного отношения к нам. Ведь мы, по-моему, незнакомы, водку на брудершафт не пили?
При упоминании о водке Хохотва покраснел.
– Ладно. Ближе к делу.
– К делу так к делу. Что находится в ящике?
– Экспонаты.
– Конкретнее!
– Медвежьи и человеческие кости.
– Расскажите поподробнее об их происхождении.
– Этой весной мы выехали к месту находки дольмена – древней гробницы, на Северный Урал. Вернее, на географическую границу Урала и Сибири. Нами произведено вскрытие гробницы. В ней обнаружены кости очень крупного медведя, которым, предположительно, несколько сотен лет. Кроме того, возле дольмена были найдены человеческие кости. Они, как я считаю, более позднего происхождения. Хотя и не одного временного периода. Человеческих костей довольно много, однако полных скелетов только два – пожилого, видимо, человека и подростка. Мелкие находки: остатки мехов, бывшие в гробнице, бисер, русские серебряные монеты царской чеканки – мы привезли с собой. Никакой они ценности не представляют.
Хохотва говорил односложно и явно хотел поскорее отделаться от докучливых незнакомцев. Рубинштейн, напротив, явно желал вступить в разговор.
– Исаак Аркадьевич, – сказал Безменов, – не могли бы вы на некоторое время оставить нас одних?
Рубинштейн испуганно взглянул на Илью и, кивнув головой, поспешно удалился.
– Бить, что ли, будете? – с издевкой спросил Хохотва.
– Чего ты в бутылку лезешь?
– Не ты, а вы!
– Извините, гражданин ученый. Конечно же «вы». Хамство еще присуще отдельным представителям нашей профессии.
– Вот именно.
Осипов захохотал:
– Ну и диалог у вас, товарищи!
– Не диалог, а допрос! – подчеркнул Хохотва.
– Да какой допрос?! Ты настоящего допроса еще не видел!
– Не сомневаюсь, что допрашивать вы умеете.
– Конечно, я же опричник!
– Рад, что вы не заблуждаетесь относительно своей профессии.
– А почему именно вас направили в экспедицию? – поинтересовался Осипов.
– В общем-то, в наказание, хотя этнография северных народов – мой профиль.
– А что же вы такого совершили? – не отставал Осипов.
– Да в вытрезвитель он попал! – насмешливо произнес Илья.
– Изя уже доложил?
– Никто не докладывал. Сам догадался. Я все же сыщик.
– Давайте, пожалуйста, серьезнее, – не приказал, а скорее попросил Осипов, – время идет, а мы тут по пустякам препираемся, словно дети. Почему, по-вашему, грабитель залез именно в этот ящик?
– Не знаю. Для меня это – полнейшая загадка.
– А почему медвежьи кости находились в могильнике?
– Скорее всего это символическое захоронение предка фратрии – ну рода, другими словами. Такие захоронения известны. Тем более что в тех местах некогда жили угро-финские племена, чьим мифическим предком был медведь. Манси, в частности.
– А человеческие кости?
