пробивающейся на проталинах первой зеленой травы, «аромат» выгребной ямы, хотя находился от нее метрах в пятистах, тяжелый дух пробегающих по улице бродячих псов крепко шибал в нос, заставляя морщиться и трясти головой. Он чувствовал, как пахнут крысы, обитающие в подвале, чирикающие под крышей воробьи, он ощущал тяжелое «амбре» живущего от детдома довольно далеко, в поселке, козла и светлый, едва различимый дух березового сока из леса, находившегося в нескольких километрах. И еще сотни запахов, происхождение которых было для него не ясно, будоражили голову.
Сначала это мешало, даже доводило до легкого помешательства, но вскоре Сергей начал получать удовольствие от странного свойства своего носа. Казалось, что хорошего в вони мусорной кучи. Но в ней было множество понятных только ему оттенков. Так гурман смакует какое-нибудь неведомое лакомство, совершенно не обращая внимания на брезгливые гримасы окружающих.
Изменилось и зрение. То, что находилось прямо перед носом, он мог разглядеть вплоть до мельчайших подробностей. Крошечные детали, на которые обычно не обращали внимания, вдруг пугающе увеличились, буквально впрессовываясь в сознание. И еще появилась неодолимая тяга сбежать в лес. Сначала Сережа думал, что сказывается привычка к лесной жизни, но скоро понял – дело тут в чем-то ином.
Однажды в конце марта он, все-таки улучив момент, отправился в березовый колок, что находился неподалеку от детдома. Идти пришлось минут тридцать. На открытых местах снег уже почти растаял, но в тени между березами еще сохранились изрядные сугробы. Лес ожил. Кое-где из трещин на деревьях выступили капли березового сока.
С ночи они застыли и теперь, мутновато поблескивая в солнечных лучах, напоминали леденцы. Да и по вкусу были похожи на дешевые конфеты. Сережа отломил несколько сосулек и положил их в рот. Березовый лесок в свое время был изрядно прорежен. То тут, то там виднелись небольшие поляны с торчащими из-под снега трухлявыми пнями. Неожиданно мальчик уловил непонятный, но невероятно привлекательный запах. Он, совсем как зверь, повел носом, принюхался и понял, что столь замечательный запах исходит от довольно большого муравейника. Снег вокруг него полностью стаял, и муравьи, видимо, только что очнувшиеся от зимней спячки, неуверенно ползали по своим владениям. Сережа подкрался к муравейнику так осторожно, словно тот мог куда-то удрать. Несколько минут он неподвижно стоял возле кучи, внимательно разглядывая снующих насекомых, затем нагнулся и положил ладонь на муравейник. Несколько рыжих муравьев заползли на руку и теперь, видимо, обдумывали, что делать дальше. Сережа ясно видел крошечные фасетки глаз, подрагивающие усики. Неожиданно для себя мальчик слизнул с руки почти всех насекомых. Рот наполнился пряной кислотой. Упоительный вкус!
Далее произошло и вовсе непонятное. Он разворошил кучу, сунул руку в самую ее середину, зачерпнул полную горсть сладостной кисловатой трухи и сунул себе в рот. При этом он издавал довольное урчание. И вдруг опомнился, выплюнул эту гадость и бегом помчался в детдом.
– Слушай, милок, – как-то спросила Сережу его повариха, – сколько тебе годков?
– Тринадцать, – отозвался он, – ты же знаешь.
– Да знаю, знаю… – промурлыкала она, – но, кажись, ты привираешь. Уж мне-то мог бы сказать правду.
– Какую правду?
– А такую! Думаешь, я не понимаю. Ховаешься ты, прячешься. Вот и выдаешь себя за малолетку. Неплохо придумал. А на первый взгляд ты действительно пацан. И лицо детское, и телосложение, но только на первый взгляд. Когда ты в одежде. А разнагишаешься, так мужик, чистый мужик.
– Да мне тринадцать, точно тринадцать, – возразил Сергей.
– Ну-ну, миленький, не кипятись… Тринадцать так тринадцать, – не стала возражать повариха. – Я же понимаю… Однако поверь, мужчин у меня имелось в достатке. И уж пацана от мужика я отличить могу. И не говори, что я у тебя первая. Не поверю. Ни в жисть не поверю. То, что ты оголодал малость, это было. По бабе оголодал. Но ты хват! Да еще какой.
– Сколько же мне, по-твоему, лет? – с интересом спросил Сережа.
– Семнадцать-восемнадцать, а то и больше. А что лицо… Посмотрел бы ты на себя, когда на мне скачешь. Тут тебе все сорок дать можно, а то и пятьдесят. Меняешься ты очень в такие минуты. Прямо не верилось, что такое бывает с человеком. Словно и не ты вовсе.
– А кто?
– Хмырь в кожаном пальто, – фыркнула она. – Я слышала, такое случается. Бывают люди, которые до старости могут выглядеть словно мальчишки. Тоже, конечно, меняются, но не так, как все. Вот и ты, видно, из таких. Ну, сознайся, я никому не скажу.
Но Сергею не в чем было сознаваться. И как ни пытала его повариха, как ни ластилась, надеясь разузнать нечто интересное, он только отмахивался от нее.
5
Майские праздники сорок первого года прошли как-то незаметно. Во всяком случае, в детском доме особого оживления не наблюдалось. С чем это было связано? Трудно сказать, но чудилось, в воздухе витает нечто тревожное, не то ожидание каких-то экстраординарных событий, не то предчувствие страшных катастроф. Газеты, впрочем, были полны обнадеживающих, призванных усыпить беспокойство статей. Советская власть утвердилась в Прибалтике, в западных областях Украины и Белоруссии. Отношения с Германией продолжали улучшаться и достигли поистине небывалого расцвета.
Сережа не интересовался политикой и, когда рядом с ним затевались жаркие споры, будет ли война или не будет, пожимал плечами и отходил в сторону. На политинформациях он обычно дремал, забившись в самый дальний угол.
Но разговоры о предстоящей войне не утихали. Даже его повариха неожиданно завела подобную беседу. Случилось это как раз на майские праздники. Уже давно прозвучал отбой, после которого он прокрался знакомой тропинкой к распахнутому окну и залез внутрь. Теперь, лежа под лоскутным одеялом рядом с жаркой бабенкой, он в полудреме размышлял, что хорошо бы остаться здесь на всю ночь, а не тащиться назад в вонючую спальню.
– Ты спишь? – толкнула его в бок повариха.
– Да нет…
– Как думаешь, война будет?
