– Вы думаете, Анна Григорьевна, это его работа?
– А то чья же! Тебе в наказание, как я понимаю.
– Ага! – Гену передернуло. Подняв над головой фонарь, он посмотрел на сына. Тот все так же безучастно стоял чуть поодаль от своей могилы.
– Ладно, Генка, бери лопату и вперед, – скомандовала теща.
– Думаете, полностью гроб отрывать нужно?
– А то как же.
– Давайте в дыру его засунем и присыплем сверху.
– Совсем разума лишился! Копай давай!
Гена взялся за лопату и некоторое время довольно бодро швырял землю. Копать было легко, поскольку грунт еще не слежался и не осел. Потом лопату взяла теща… Через полчаса металл стукнул о дерево крышки гроба. Еще через десять минут крышка была очищена от земли и снята.
– В головах проломил, – словно про себя произнесла Анна Григорьевна, разглядывая зазубренные края дыры. – Откуда только сила взялась. Ну, что ж. Давай-ка, Славочка, в постельку! Да где он, чертенок?!
Гена поднял голову. Славы рядом не было.
– Убежал, – констатировала теща. – Не хочет-то в могилку. Да и кому захочется. Иди, ищи.
– Да где же его искать? – всполошился Гена.
– Где хочешь! И побыстрее, а то скоро светать начнет. Увидит кто, не дай Господь.
Гена взял фонарь и, шепотом повторяя: «Славочка, Славочка, где же ты?» отправился на поиски. Сына он нашел довольно быстро. Мальчонка прятался за широкой мраморной плитой, на которой было начертано:
«Кузьма Иванович Сухоруков, капитан в отставке.
Любим, помним, скорбим».
Гена знал этого Сухорукова. Некогда он преподавал географию во второй школе. Про Сухорукова говорили, что он контужен на фронте. И действительно, в его поведении наблюдались некоторые странности. Так стоило сказать ему: «Отец народов товарищ Сталин – старый пердун!», как Сухоруков приходил в страшное возбуждение. Он махал руками, брызгал слюной и мог ударить произнесшего крамолу охальника указкой по голове. Правда, происходило это уже в шестидесятые годы…
Гена схватил мальчонку в охапку и потащил к могиле.
– Нашел, – констатировала теща. – Не ожидала, что так быстро. Молодец! Теперь уложи его в гроб.
Гена исполнил требуемое. К его удивлению, Слава лежал смирно. Но сомнение все же оставалось.
– А если он опять вылезет? – спросил Гена у тещи.
– Ты молоток взял?
– Ну.
– А гвозди?
– Конечно.
– Тогда вот что. Прибей его к гробу.
– Как это?! – опешил Гена.
– Очень просто. Сначала руки, потом ноги. И старайся, чтобы гвоздь через кость прошел. Так надежнее. Да концы загни. Все понял?
– Не могу я… – сдавленно произнес Гена.
– А ты через «не могу».
– Почему все я! Копать я, искать тоже я… А теперь еще и прибивать.
– Мне неудобно. Я толстая, – сказала теща. – Ладно, пошевеливайся, Генка.
Отец усопшего ребенка вновь спустился в могилу и, преодолевая отвращение, принялся за работу. Фонарь он поставил прямо на голову сыну.
При первом ударе из-под гвоздя брызнула какая-то жидкость: то ли кровь, то ли гниль разложения. Гена бросил молоток, заперхал, заикал, и его едва не вырвало.
– На-ко вот… – Оказывается, предусмотрительная теща прихватила из дому бутылку самогона. Видать не весь запас погиб. Теперь она протягивала Гене полный стограммовый стаканчик и половинку соленого огурца. Гена охотно выпил и почувствовал, как тошнота отступает. Он вновь взялся за молоток и довольно споро завершил дело.
– Порядок, – сообщил он теще.
– Головку тоже приколоти, – распорядилась Анна Григорьевна.
– Это как же? Гвозди коротки.
– А ты через уши… Или лучше через щеки. Давай живее.
Пришлось и это пожелание исполнить.
– Теперь крышку забей.
– Налейте еще.
Гена споро проглотил еще стакан и совсем повеселел. Он схватил лопату и бодро принялся засыпать могилу. Теща налила и себе. Перед тем как выпить, она перекрестила могилу и громко произнесла:
– Спи спокойно, дорогой внучек. Больше не вставай. Пусть тебе земля пухом будет.
Когда довольные гробокопатели явились домой, уже совсем рассвело. Гена тут же завалился спать, а теща взялась за уборку в кладовке.
Примерно через час во входную дверь опять заскреблись. Света, которая так и не смогла уснуть, открыла. На пороге вновь стояло ее мертвое чадо. Из рук, из ног и из головы мертвеца торчали дюймовые гвозди. Увидев Славика в таком виде, Света немедленно грохнулась в обморок.
9
О, тараканьи растопыренные ножки, которых шесть!
Они о чем-то говорят, они по воздуху каракулями пишут.
Их очертанья полны значенья тайного…
Да, в таракане что-то есть.
Когда он лапкой двигает и усиком колышет.
Однако чудеса в тот вечер творились не только в семействе Соколовых. Еще один верхнеоральский дом стал ареной не менее удивительных событий. Этот дом, как читатель, наверное, догадался, принадлежал Косте Тимохину.
Нужно сказать, что нынешний верхнеоральский городской голова проживал в комфортабельном особняке, без преувеличения одном из лучших, если не самом лучшем в городе. Мы уже упоминали, что большинство коммерческих начинаний Кости заканчивалось плачевно. Олигархом, пускай даже местным, он так и не стал. Однако нельзя сказать, чтобы Костя бедствовал. Особняк он отгрохал после краха пивного бизнеса, но до начала бизнеса скакового. Поговаривали, Тимохин получил некие отступные от крупных пивных воротил.
Дом был трехэтажный, сложенный из красного австрийского кирпича, и выглядел как небольшой замок. Здесь имелись и кокетливые башенки с остроконечными шпилями, контрфорсы, аркбутаны и прочие архитектурные изыски, более уместные в каком-нибудь готическом соборе. Кирпичные стены венчали декоративные зубцы, а входные ворота, украшенные бронзовыми шишаками, больше подходили средневековой крепости. Не хватало только одетых в латы стражников возле них. Внутреннее убранство особняка, словно сошедшее со страниц модных журналов, было под стать его облику. Хозяйствовала в замке жена Кости Лида, миловидная особа лет тридцати пяти, в прошлом учительница литературы.
Это, так сказать, преамбула, а вот что случилось дальше.
Как и в доме Гены Соколова, началось все за обеденным столом. Костя явился под вечер, что называется, навеселе, и тут же потребовал ужин. В данном вопросе городской голова, он же походный атаман, был педантичен. В прохладную погоду он предпочитал куриную лапшу, а в жаркую – окрошку. Окрошку Костя ел тоже своеобразно. Он не наливал квас в тарелку, а запивал им заправленную сметаной мясо-овощную смесь. Квас обязательно должен быть ледяным и налитым в английскую пинтовую кружку с надписью «Guinness» на желтом ярлыке. К окрошке так же подавался обязательный ломоть черного, «бородинского» хлеба. Саму же окрошку Костя не солил, зато круто посыпал солью хлеб.
Итак, он сел за стол, взял расписную деревянную ложку и принялся за еду. Квас был в меру охлажден,
