После того, как средства на новый авианосец были выделены, но еще до того, как началось его строительство, Форрестол, будучи духовно и физически истощенным, ушел в отставку с поста министра обороны. На его преемника на этом посту Луи А. Джонсона, большинство морских офицеров смотрело с недоверием. Джонсон в годы Первой Мировой войны был армейским офицером, а в конце 30-х годов — помощником военного министра. Он поддерживал разработку В-17, а со времени Второй Мировой войны был директором компании, которая занималась производством В-36. Про него говорили, что он является сторонником вывода морской авиации из под командования ВМС и переподчинения ее командованию ВВС. Он также считался сторонником перевода подразделений морской пехоты из ВМС в армию. Будучи человеком более прямолинейным и менее чувствительным, чем Форрестол, он пришел в министерство готовым, как он выразился, столкнуться лбами, если понадобится, чтобы добиться более тесного объединения родов войск и укрепить ВВС.
Одним из первых решений Джонсона на посту министра обороны стало прекращение работ по созданию авианосца «Юнайтед Стейтс» и отказ от их завершения. В знак протеста министр ВМС Салливан подал в отставку. В письме о своей отставке от 26-го апреля 1949 года, которое он распространил в прессе, он заявил Джонсону, что отказ от супер-авианосца «представляет собой первую в истории страны попытку не допустить разработки мощного вооружения. Убеждение, что за этим последует ликвидация морской пехоты и реорганизация всей морской авиации, усиливает беспокойство».
Утром 3-го мая Нимицу, находившемуся в своем кабинете в ООН, позвонил Салливан, который попросил встретиться с ним в аэропорту «Ла Гуардия». Экс-министр прибыл незадолго до полудня и пригласил адмирала в свою. машину. Оставляя общественную деятельность, он хотел попрощаться со своим старым другом, с которым он служил в морском министерстве. Он с горечью сообщил Нимицу обстоятельства появления приказа о прекращении строительства, а также рассказал ему о других планах Джонсона, которые, на его взгляд, угрожали национальной безопасности.
Преемником Салливана был Фрэнсис П. Мэттьюз, банкир и бизнесмен из Омахи, штат Небраска. Мэттьюз, назначенный президентом Трумэном по рекомендации министра Джонсона, почти ничего не знал о ВМС. Он признался, что его непосредственный контакт с морскими силами исчерпывался одной прогулкой на гребной лодке. Но Мэттьюз был человеком Джонсона. И Трумен полагал, что Джонсон не может ошибаться и, следовательно, Мэттьюз был полезным человеком.
Форрестол так никогда и не оправился от истощения, вызванного тяжелой работой в министерстве. Находясь в душевном расстройстве, он проходил лечение в госпитале в Бетесде, штат Мэриленд. Ночью 22- го мая он проник на кухню, открыл окно и выбросился из него. На следующий день миссис Нимиц писала в дневнике: «До нас дошло известие о смерти Джима Форрестола. Бедняга, ему досталась ноша тяжелее, чем он мог вынести. Он много сделал для военно-морского флота».
В августе 1949 года были приняты поправки к Закону о Государственной Безопасности. Согласно этим поправкам, против которых выступал Салливан, Национальный Военный Совет был заменен Департаментом обороны, а армия, флот и военно-воздушные силы объединялись более тесно, чем раньше. Это далеко не означало полного слияния различных родов войск, но усилило власть Джонсона в военных министерствах и позволяло главе одного из родов войск, будучи председателем Объединенного комитета начальников штабов, действовать в интересах своего рода войск, ущемляя остальные. На этой должности должна была происходить ротация среди представителей различных родов войск. Первым эту должность занял генерал Омар Н. Брэдли.
Хотя в августе 1949 года русские взорвали атомную бомбу, Джонсон настаивал на экономии. Он отказывался тратить весь утвержденный президентом военный бюджет, который был в опасной степени скудным. Поскольку большая часть этой «экономии» проводилась за счет сокращения расходов на морскую авиацию, стало очевидным, что скоро ВМС будут не в состоянии поддерживать наступательные воздушные операции. Представители армии, включая генерала Брэдли, предлагали, чтобы все операции с высадкой десанта проводились под командованием армии. Некоторые офицеры воздушных сил склонялись к тому, чтобы ограничить деятельность флота борьбой за морские коммуникации и ведением противолодочной войны. Эти офицеры предлагали ограничить воздушные операции флота охотой за подводными лодками, которая выполнялась бы небольшими самолетами, взлетающими с авианосцев. Джонсон, похоже, склонялся к тому, чтобы поддержать эти крайности, а Мэттьюз послушно следовал его указаниям.
Первым из морских офицеров тревогу забил ветеран авиации кэптэн Джон Г. Кромлин. 10-го сентября 1949 года он, в нарушение правил субординации, публично обвинил руководство военно-воздушных сил в том, что оно стремится контролировать основную часть военного бюджета и подчинить себе все воздушные силы. Он обвинил также Джонсона в том, что он установил диктатуру в Департаменте обороны. Кромлин указал на то, что в Объединенном комитете начальников штабов с его «наземной концепцией национальной обороны» голоса представителей флота всегда оказываются в меньшинстве.
Мэттьюз, считая, что Кромлин одинок в своем недовольстве, попросил прокомментировать его высказывания старшего командующего флотом. Вице-адмирал Джеральд Ф. Боуген, другой ветеран морской авиации, командовавший воздушными силами Тихоокеанского флота не упустил этой возможности. К удивлению Мэттьюза, Боуген написал, что полностью согласен с Кромлином. Он добавил, что «вздорные» шаги по сближению родов войск, предпринимаемые в Вашингтоне, угрожают нации, что моральный дух на флоте сейчас ниже, чем когда-либо за всю его 33-летнюю карьеру.
Адмирал Артур Рэдфорд, в то время командующий Тихоокеанским флотом, который после смерти Митчера и отставки Тауэрса, считался главным авиатором флота, подписал письмо Боугена, добавив, что большинство морских офицеров разделяют точку зрения Кромлина. Адмирал Денфелд, не являвшийся авиатором, также подписал это письмо, соглашаясь с Рэдфордом. Когда 4-го октября Кромлин сделал письмо Боугена со всеми подписями достоянием прессы, возмущенный Мэттьюз заявил Денфелду, что его шансы остаться начальником морских операций уменьшились.
Глава Комитета по вооруженным силам при Палате Представителей Карл Винсон, занимавшийся изучением вопроса о бомбардировщике В-36, расширил предмет расследования, чтобы рассмотреть в полном объеме вопрос объединения вооруженных сил. В качестве первого свидетеля по этому вопросу был вызван адмирал Рэдфорд, который самым убедительным образом доказывал правоту представителей флота. Он назвал В-36 «ошибкой в миллиард долларов», популярным «символом теории атомного блица, которая обещала дешевую и быструю победу в войне в случае ее начала».
Чтобы и другие офицеры произвели нужное впечатление на Комитет, Денфелд привез в Пентагон блистательного кэптэна Арлея Берка, для подготовки их выступлений. Адмирал Рэдфорд оставался в Вашингтоне, чтобы усиливать позиции флота, в том числе, давая советы свидетелям. Член палаты представителей Стерлинг Коул из Комитета по вооруженным силам написал большинству адмиралов, запрашивая их мнение. Адмирал
Нимиц послал ответ, в котором он объяснил, в чем именно, на его взгляд, должны заключаться задачи военно-морского флота. Он сделал специальную оговорку, что его письмо не должно быть достоянием прессы без разрешения военно-морского министра.
Джонсон и Мэттьюз уверили прессу, что офицеры, предстающие перед комитетом Винсона, свободны излагать свое собственное мнение, и что они не понесут никаких наказаний, если выразят несогласие с позициями военно-морского министра или министра обороны. Тем не менее Мэттьюзу стоило немало усилий, убедиться, что адмирал Денфелд является «ручным», т. е. что, когда придет очередь его выступления, он не скажет ничего, что бы противоречило политике министров, политике, к одобрению которой склонялся Президент.
Утром 13 октября адмирал Нимиц оказался в Вашингтоне по делам ООН и заехал в Пентагон, чтобы нанести несколько визитов, необходимых из соображений учтивости. Денфелда не оказалось в своем кабинете. Наступила его очередь выступать перед Комитетом Винсона. Нимиц посетил министров Мэттьюза и Джонсона. Передать Мэттьюзу право распоряжаться своим письмом, а затем нанести ему визит было делом элементарной учтивости, которой адмирал не мог пренебречь. Однако Мэттьюз, чувствуя, что находится в изоляции со стороны старших морских офицеров, которые избегали его, был тронут, поскольку для него визит Нимица выглядел как проявление симпатии.
Для министров Мэттьюза, Джонсона и даже для Президента Трумэна показания адмирала Денфелда имели эффект разорвавшейся бомбы. Поскольку он утверждал, что поддерживает объединение родов войск, они ожидали от него по меньшей мере частичной поддержки своих взглядов и что он в любом случае
