Авианосец сохранил ход, его подъемники работали, а деревянную летную палубу уже починили. Поврежденные бомбами отсеки можно временно укрепить бревнами. Главное — залатать пробитый близкими разрывами бомб корпус, лишь бы он держался на плаву.
— Мы должны вернуть корабль в строй за три дня, — негромко, но выразительно сказал Нимиц сопровождающим. Те переглянулись, и после паузы подполковник Герберт Дж. Пфингстад, эксперт по ремонту корабельных корпусов, ответил за всех:
— Да, сэр.
В течение часа в док доставили сварочное оборудование, стальные листы и прочие материалы и начался ремонт, который будет продолжаться круглосуточно до победного конца.
Едва Нимиц успел вернуться в кабинет, как туда вошел Флетчер, сопровождаемый командиром крейсера, контр-адмиралом Уильямом Уардом Смитом. Обычные для Флетчера выражение упрямства и оживленность несколько увяли. На вопрос Нимица о том, как он себя чувствует, Флетчер ответил: «Чертовски устал». Нимиц кивнул и сказал, что после столь длительного пребывания в море и сражений он отправил бы его домой в отпуск, но, к сожалению, 17-е соединение необходимо ему для выполнения еще одной важной миссии.
Затем Нимиц с помощью адмирала Дремеля сообщил Флетчеру о японском плане захвата Мидуэя.
— Известно ли вам, — слегка раздраженно осведомился Нимиц, — что они даже назначили офицера, который 1 августа примет командование над военно-морской базой на Мидуэе?
Флетчер, знавший Нимица еще со времен учебы в Военно-морской академии, понял, что тот сильно утомлен и глубоко взволнован.
Нимиц действительно волновался, и не только из-за неопределенного исхода надвигающегося сражения. Причина была в том, что ему предстояло сделать дело, особенно неприятное для человека с его характером. Поскольку
Хэлси временно вышел из игры, Флетчер, по праву старшего по званию, получил общее командование на море во время будущей операции. И теперь Нимицу нужно было — причем незамедлительно — или убедить сомневающегося адмирала Кинга в том, что Флетчер — подходящий для этой работы человек, или же убедить самого себя, что он с ней не справится. А это означало не более и не менее, как подвергнуть сомнению компетентность Флетчера и даже его мужество. Нимиц все оттягивал этот разговор.
Наконец, обсудив несколько других тем, он неохотно начал расспрашивать Флетчера о его действиях в роли боевого командира. Когда Флетчер через некоторое время догадался о причине этих расспросов, оба адмирала стали все больше и больше смущаться. Фрэнк Джек, и без того немногословный, ощутил себя так, — словно у него буквально связан язык. Он пробормотал что-то о том, что хочет заглянуть в свои архивы, а Нимиц согласился, что это обоснованная просьба. Нимиц уже отпустил небольшую группу адмиралов, когда к ним неожиданно вошел Спрюэнс. Он кое-что узнал о характере повреждений на «Йорктауне» и хотел знать, успеют ли авианосец вовремя отремонтировать.
— Он пойдет вместе с вашей эскадрой, — ответил Нимиц.
На следующее утро Флетчер устно отчитался перед Нимицем, и тот попросил записать все сказанное. То, что написал Флетчер, было не апологией, а подробным и мужественным отчетом о его руководстве 17-м соединением. Закончивая его читать, Нимиц уже знал, что Фрэнк Джек Флетчер будет командовать американскими авианосными силами у Мидуэя.
Нимиц быстро переслал отчет главнокомандующему, приложив к нему сопроводительное письмо.
«Дорогой Кинг, — писал Нимиц, — у меня наконец-то появилась возможность обсудить с Флетчером его действия в районе Кораллового моря и прояснить то, что выглядело как отсутствие агрессивной тактики со стороны его эскадры… Я надеюсь и верю, что, прочитав приложенное письмо, вы согласитесь со мной в том, что
Флетчер отлично поработал и продемонстрировал наивысшую трезвость ума во время его недавнего похода в Коралловое море. Он превосходный опытный и боевой офицер, и я хочу и в дальнейшем использовать его в роли командира соединения».
В конце письма Нимиц дал общий обзор ситуаций в Перл-Харборе. То был оптимистичный отчет, в котором он подчеркивал свои преимущества и не придавал особого значения стоящим перед ним трудностям.
Вечером 27 мая Нимиц и штабные офицеры всех оперативных соединений устроили общее совещание под руководством адмирала Дремеля, чтобы «выковать» планы сражения. Среди прочих на нем присутствовали адмиралы Флетчер и Спрюэнс, коммандер Лейтон, и офицеры-операторы: кэптен Макморрис из штаба флота, коммандер Уильям Г. Баракер из 16-го и коммандер Уолтер Г. Шиндлер из 17-го оперативного соединения. Руководящими принципами плана стало то, что американцы, уступающие врагу по силе, но, вероятно, лучше о нем информированные, должны добиться внезапности, настигнуть противника неожиданным броском и застать его авианосцы в момент, когда они уязвимы. Предполагалось, что японцы начнут действовать на рассвете — направят атакующие самолеты на юг в сторону Мидуэя, а разведывательные самолеты на север; восток и запад. К этому моменту американские эскадры, двигаясь всю ночь курсом на юго-запад, должны оказаться в 200 милях севернее Мидуэя, готовые запустить свои самолеты после получения от своих разведсамолетов данных о координатах, курсе и скорости противника. При точном расчете и удаче они смогут застать японские авианосцы в тот момент, когда половина их самолетов улетит атаковать Мидуэй. А если им еще больше повезет, то вражеские авианосцы будут застигнуты в то время, когда они станут принимать уже вернувшиеся самолеты. Однако на то, что американцы поймают японские авианосцы в момент чрезвычайной уязвимости, когда там будут вооружать и заправлять вернувшиеся самолеты, лучше было не рассчитывать.
Утром 28 мая 16-е оперативное соединение под флагом адмирала Спрюэнса вышло из Перл-Харбора, перестроилось в круговой ордер, приняло на борт самолеты и ушло на северо-запад. Спрюэнсу, а также командирам его эскадрилий и дивизионов, был выдан составленный Нимицем «Оперативный план № 29–42». Офицеры, имевшие право прочесть этот пухлый документ, сочли его захватывающим и леденящим душу. Не раскрывая источники информации, план поразительно подробно перечислял, какие именно силы противника станут атаковать Мидуэй и когда именно. Штурман «Энтерпрайза» коммандер Ричард Рабл, явно любитель шпионских боевиков, смог лишь восхищенно пробормотать:
— Этот наш человек в Токио стоит каждого цента тех денег, которые мы ему платим.
Оперативный план предписывал Флетчеру и Спрюэнсу «наносить противнику максимальный ущерб, используя тактику изнурения», означавшую воздушные атаки на вражеские корабли. В отдельном письме с инструкциями Флетчеру и Спрюэнсу Нимиц добавлял: «При выполнении задач, указанных в ОП 29–42, вам следует руководствоваться принципом расчетливого риска, который вам следует понимать как уклонение от атаки превосходящего по силам противника, если в результате боевого столкновения противнику не может быть нанесен больший ущерб».
Утром 29 мая сухой док № 1 начал заполняться водой, и вскоре после 11 часов «Йорктаун» вывели на буксире в гавань. На нем все еще работали электрики и механики. Рабочие продолжали трудиться весь день и всю следующую ночь. Наутро свисток боцмана возвестил о прибытии адмирала Нимица. Он прибыл на «Йорктаун» поблагодарить ремонтников за победу в битве со временем и пожелать офицерам и экипажу «удачи и хорошей охоты». Командиру, кэптену Эллиоту Бакмастеру, он выразил сожаление по поводу того, что его люди не смогли сойти на берег после столь долгого и тяжелого боевого похода. Однако он заверил Бакмастера, что после завершения текущей операции авианосец обязательно будет отправлен домой на капитальный ремонт, а экипаж получит увольнительные.
Вскоре после отбытия адмирала машины авианосца заработали, а когда динамики объявили «всем посторонним сойти на берег», последние ремонтники перебрались в поджидающий их баркас. Корабли 17-го оперативного соединения, «Йорктаун», два тяжелых крейсера и пять эсминцев вышли из гавани, построились и двинулись к точке встречи с 16-м соединением в 350 милях к северо-востоку от Мидуэя — позиции, оптимистично обозначенной на картах как «точка Удачи».
Также 30 мая два тяжелых крейсера вышли из Перл-Харбора в сторону Аляски для подкрепления Северотихоокеанской эскадры адмирала Теобальда. Нимиц сообщил Теобальду, что японцы намерены захватить три Алеутских острова — Атту, Адах и Кыску. Однако Теобальд отказывался верить, что кто-либо захочет утруждать себя захватом столь бесполезных клочков земли. И он решил, что эта информация — фальшивка, подброшенная японцами, чтобы выманить его эскадру на запад, и тогда они проскользнут мимо
