взрываются, или более серьезными орудиями, чем эти “духовые трубки”, тогда, ради бога, пускай они заставят Бюро судостроения разработать корабельный абордажный крюк, которым мы сможем отрывать листы от бортов неприятельских судов!»
Бюро вооружения возлагало ответственность за неудачи на командиров подводных лодок, которые смотрели в перископы и предоставляли данные для прокладки курса субмарин и наведения торпед. Команды теряли доверие к своим командирам, а некоторые из командиров, раздосадованные и сбитые с толку, заключали наконец, что командовать субмаринами — не их призвание, и просили о другом назначении.
Локвуд, однако, оставался убежденным, что главной причиной неприятностей были взрыватели Mark- 6. Того же мнения придерживался коммодор Том Хилл, ответственный за артиллерию. Вместе они пошли к адмиралу Нимицу, который, услышав их аргументы, предписал Локвуду оформить приказы о снятии с боевых торпед магнитных взрывателей. Впредь подводники стреляли прямо по целям — так, чтобы взрывы происходили при непосредственном контакте с целью. Число преждевременных взрывов уменьшилось, но процент неразорвавшихся торпед резко увеличился. «Вот видите, — сказали в Бюро вооружения после этого, — все ваши неприятности — результат неправильного наведения». Опять последовали просьбы расстроенных командиров подводных лодок о переводе.
Но не таков был лейтенант-командер Лоренс Р. Дэспит. Его субмарина «Тиноза» остановила вражеский танкер двумя торпедами, запущенными с неблагоприятного угла. После этого Дэспит лег на траверз неподвижного танкера, и с этой великолепной позиции запустил девять тщательно проверенных торпед. Все девять попали в цель — и ни одна из них не взорвалась. Дэспит забрал оставшуюся торпеду в Перл-Харбор и гневно потребовал, чтобы ее осмотрели и исправили дефект.
Экспертиза торпеды Дэспита показала, что все в полном порядке. С разрешения адмирала Нимица Локвуд вышел в море и запустил три торпеды в утес, который вертикально торчал из моря. Две взорвались, а третья — нет. Эту последнюю они выловили и забрали на базу. Тогда наконец была выяснена окончательная причина отказа. При контакте с целью высвобождался боек взрывателя, который с помощью пружины выдвигался в поперечном направлении между парой направляющих к колпачку взрывателя. При сильном лобовом контакте инерция так плотно прижимала боек к передней направляющей, что он не доходил до боеголовки. Облегчив боек и таким образом уменьшив трение о направляющую, удалось решить проблему. Наконец на американских субмаринах появились надежные торпеды. Но это было уже в сентябре 1943 года — спустя почти два года после объявления войны.
Самый поразительный радиоперехват состоялся рано утром 14 апреля 1943 года. Расшифрованная и переведенная японская депеша была быстро передана коммандеру Лэйтону, который поспешил с ней в кабинет адмирала Нимица. Он пришел туда в 8:02 утра. Лэйтона пропустил Ламар, объявивший: «“Ноль- ноль” на месте и сейчас примет вас».
Войдя во внутренний кабинет, Лэйтон вручил депешу Нимицу. «Наш старый друг Ямамото», — сказал он. Адмирал поглядел на сообщение и прямо-таки подскочил. Там было написано:
«Главнокомандующий Объединенным флотом посетит Балале, Шортленд и Буин 18 апреля… В б утра отбывает из Рабаула в среднем бомбардировщике в сопровождении шести истребителей… В 8 утра адмирал прибывает в Балале…»
Далее был описан полный маршрут адмирала Ямамото в течение дня.
Нимиц повернулся и изучил настенную карту. В ходе поездки Ямамото должен был оказаться в пределах 300 миль от аэродрома Гендерсон-филд. Известная страсть японского адмирала к точности гарантировала, что он будет следовать графику минута в минуту.
— Как вы думаете, — спросил Нимиц, — мы можем попытаться взять его?
— Он уникальный человек, — ответил Лэйтон. — Его боготворят младшие офицеры и матросы. Кроме императора, — продолжал он, — вероятно, ни один человек в Японии настолько не важен для поддержания боевого духа населения страны. И если его уничтожить, это деморализует флот противника. Вы знаете японскую психологию; это ошеломило бы нацию.
— Единственное, что меня беспокоит, — сказал Нимиц, — не смогут ли они в случае нашей удачи найти более успешного командующего флотом.
Рассуждения о старших японских адмиралах Лэйтон закончил словами: «Ямамото на голову выше их всех». Потом он провел интересную параллель: «Знаете, адмирал Нимиц, это все равно, как если бы они подстрелили вас. Никто не сможет вас заменить».
Нимиц улыбнулся.
— Эта операция — в сфере компетенции Хэлси. Если есть способ, он найдет его. Хорошо, мы попробуем.
Взяв блокнот, Нимиц написал депешу для Хэлси, в которой описал маршрут Ямамото и предложил, чтобы защитить кодовый перерыв, передать информацию австралийскому береговому патрулю, курсирующему вокруг Рабаула. Он закончил так: «Если вверенные Вам силы в состоянии уничтожить Ямамото и его штаб, Вам разрешается начать предварительное планирование».
Поскольку убийство столь выдающегося персонажа могло иметь далеко идущие политические последствия, из предосторожности адмирал Нимиц решил согласовать операцию с Вашингтоном и получил добро от министра Нокса и президента Рузвельта. Из Гуадалканала, через штаб Хэлси в Нумеа, прибыла депеша от контр-адмирала Марка А. («Пита») Митшера, командующего ВВС Соломоновых островов. Контр- адмирал сообщал, что его летчики будут готовы устроить засаду 18 апреля, используя истребители дальнего действия Р-38. В заключение Нимиц дал некоторые распоряжения относительно операции, добавив лично от себя: «Удачи и доброй охоты».
18 апреля! Нимиц, должно быть, поразился этому совпадению. Ровно за год до этого Митшер, в должности командира «Хорнета», и Хэлси, как командующий оперативной группы, участвовали в атаке на Токио.
Днем 18 апреля, в Вербное воскресенье, Митшер послал Хэлси сообщение, а Хэлси в свою очередь передал его Нимицу:
«Р-38 во главе с майором Джоном В. Митчеллом, США, вошли в воздушное пространство района Кахили приблизительно в 9:30. Сбиты два бомбардировщика, сопровождавшиеся сомкнутым строем истребителей Мицубиси “Зеро”. Один из бомбардировщиков, по всей вероятности, совершал испытательный полет. У каждого бомбардировщика находилось по три истребителя, что в сумме дает шесть. Потери с нашей стороны — один Р-38. Похоже, 18 апреля — наш день»[40].
Хэлси ответил: «Поздравления вам, майору Митчеллу и его охотникам. Похоже, одна из уток в их мешке оказалась павлином».
Тем вечером — в Перл-Харборе это было 17 апреля — в сводке командования Тихоокеанского флота появилась запись: «Представляется вероятным, что главнокомандующий Объединенным флотом был сбит сегодня в самолете в районе Буйна армейскими Р-38».
Американцы не были уверены в своем успехе до 21 мая, когда пепел адмирала Ямамото был доставлен в Японию на суперлинкоре «Мусаси». Тогда диктор токийского радио объявил прерывающимся эмоциональным голосом, что Ямамото «при разработке общей стратегии на передовой линии в апреле этого года вступил в бой с врагом и пал смертью храбрых на военном самолете».
Глава 16. НАЧАЛО ЦЕНТРАЛЬНО-ТИХООКЕАНСКОГО НАСТУПЛЕНИЯ
В начале 1943 года, после возвращения Буны и Гуадалканала, на Тихоокеанском театре военных действий наступил один из редких периодов относительного бездействия. Для всего союзнического тихоокеанского командования это было главным образом время планирования и подготовки к дальнейшему наступлению.
На Алеутских островах, где адмирал Кинкейд наладил превосходные взаимоотношения с армией,
