— Чем дольше ты протянешь, — заметил Морган, — тем дольше твоей сестре будет очень неуютно. — Он изучал мотивы поведения арестанта, нити, за которые следовало дергать. Чем он воспользуется завтра? Или несколько дней спустя, когда его сестры не будет рядом?
Брэден пошел быстрее, рука Моргана направила его к лошади. Ему хотелось оставить Брэдена в хижине, но на наружной двери не было замка, а в хижине — ничего, к чему можно приковать Брэдена. Но, вероятно, эта короткая прогулка поможет ему получше узнать Николаса.
Мысль о его сестре беспокоила Моргана. Что ему, черт побери, с ней делать?
Он не мог оставить ее здесь, в этих холмах, одну, хотя она, похоже, способна позаботиться о себе. Еще как способна, подумал он.
До Ларами всего день пути. Он отвезет ее туда и посадит на дилижанс до Денвера: остальное семейство Брэдена следует в том же направлении.
Когда они подошли к лошади Моргана, рейнджер взял поводья в руки, и они начали спуск по тропе. Брэден охотно подчинялся, но Морган, уже познакомившийся с неуступчивостью семьи Брэдена, знал, что его арестант лишь ожидает подходящей минуты.
Едва они вернулись к хижине, Морган привязал свою лошадь рядом с похожим на нее животным Брэдена. Маленькая изящная кобыла-паломино находилась в новом корале. Лошадь сестры. На миг он задумался, не столь ли она горяча, как ее хозяйка, но тут же укорил себя за излишние фантазии. Завтра он избавится от этой девушки, и вообще, она ненавидит его. Он не сомневался, что так будет и в дальнейшем.
У Моргана было мало опыта общения с женщинами, не считая потаскушек, с которыми обычно водятся рейнджеры: он всегда в пути и никогда не задерживается на месте достаточно долго, чтобы завести прочные связи. Морган не обладал теми светскими достоинствами, которые требуются приличным женщинам. Его воспитали в грубом и грязном скотоводческом поселке сменяющие друг друга рейнджеры, и он почти не получил должного образования.
Впрочем, у него были непревзойденные практические знания: он мог попасть пулей в глаз кролику с двухсот ярдов, пойти по следу человека или зверя, прожить с того, что дает земля, несколько месяцев кряду и драться столь же подло, как дерется последний конокрад. Его понятие чести включало в себя лишь понятие рейнджера о долге. Он был рейнджер до мозга костей, никогда не хотел быть никем иным и даже не думал об иной судьбе. Он служил помощником, затем шерифом в диких техасских городках в те годы, когда рейнджеры были распущены после войны, но он просто выжидал. Он знал, что их призовут вновь: нет другой столь же сплоченный и действенной силы, как рейнджеры.
Арест Брэдена был сродни любой другой работе, не считая того, что он был в нем лично заинтересован. Видеть на плакате собственное лицо, ей-богу, было оскорблением всему, что он собой воплощал.
И ему чертовски не нравилось, что мысли его то и дело возвращаются к маленькой злючке, которая, как пить дать, превратит для него ближайшие двадцать четыре часа в ад.
Словно читая его мысли, Брэден снова замедлил шаг.
— Где моя сестра?
— Позади хижины, — сказал Морган. Он первым подошел к дереву в нескольких ярдах за хижиной. Оба пленника увидели друг друга одновременно, и Морган заметил, как взгляд Лори задержался на миг на наручниках, прежде чем зло обратиться на него.
Брэден подошел к сестре, наклонился и неуклюже вытащил кляп у нее изо рта.
— Ты невредима?
Морган лениво прислонился спиной к дереву и следил за малейшими движениями и обменом молчаливыми посланиями между братом и сестрой. Его на миг охватило жгучее сожаление о том, что сам он никогда и ни с кем не делился заботой и сопереживанием такого рода.
Брэден попытался развязать сестру, но, очевидно, ему мешали наручники. Морган услышал приглушенное ругательство и увидел, как лицо женщины напряглось от боли.
— Отойди-ка, — сказал Морган Брэдену. И снова тот помедлил. — Проклятье, я не собираюсь повторять. — Слова рейнджера были пронизаны раздражением и нетерпением.
Брэден поднялся и отошел в сторону.
— Подальше, — приказал Морган. — Если не хочешь, чтобы она оставалась здесь всю ночь.
Брэден попятился футов на десять, и Морган встал рядом с Лорили Брэден. Ножом, который он снял со своего пояса, он быстро перерезал стягивающие ее путы. Незнакомое ему чувство вины укололо его при виде крови вокруг ее кистей. Он не связывал их слишком туго, но, по-видимому, материя впилась ей в кожу при попытках освободиться.
Он протянул руку, чтобы помочь, но она отказалась принять ее и попыталась подняться на ноги самостоятельно, но мышцы явно задеревенели, и она едва не упала.
Инстинктивно протянув к ней руки, Морган уронил нож и увидел ее движение к нему. Ногой он вдавил нож в землю, и тогда ее рука дернулась к револьверу у него на поясе Брэдена.
— Черт побери, — бросил Морган, разворачивая ее и охватывая рукой за шею, чтобы подчинить себе. Краем глаза он заметил, как к нему двинулся Брэден. — Не смей, — проговорил он. — Я могу ошибиться и причинить ей боль.
Пылая от ярости, она дрожала, сопротивляясь ему каждой унцией тела.
Брэден замер на месте, и глаза его потемнели от гнева.
— Ты неплохо справляешься с женщинами, а? — дразняще произнес он.
Морган всегда был горяч — он готов был взорваться и сейчас, — но голос его прозвучал холодно и спокойно:
— Лучше посоветуй своей сестре вести себя как следует, если она хочет, чтобы ты пережил этот день.
Когда руки Моргана сомкнулись вокруг нее, Лори попыталась освободиться, и тело против его воли откликнулось на прикосновение ее тела. Это озадачило его. Взбесило. Он не любил того, чего не понимал, а он никак не мог осмыслить своей реакции на эту кошку. Она несла ему беду, настоящую беду, но частицей разума он восхищался ею и ненавидел в себе это восхищение, принимая его за слабость.
— Скажи ей!
— Лори.
Голос Брэдена был тихим, но властным, и Морган почувствовал, как она слегка расслабилась, затем вырвалась из его рук и подбежала к Брэдену. Он смотрел, как скованные руки арестанта поднялись над ее головой, затем опустились и обняли девушку и она приникла к нему. Преступник. Убийца.
Волна одиночества накрыла Моргана, и впервые в жизни он ощутил острую ревность и тоску, едва не вывернувшую его наизнанку.
— Трогательная сцена, — саркастично заметил он, стараясь подчинить их грубостью голоса — подчинить пленных и себя самого.
Он пытался взять себя в руки, выкинуть из головы цветочный запах Лори и запомнившуюся мягкость ее тела. Она просто злюка, напоминал он себе, и вовсе не мягкая, не считая ее тела. Он недооценил ее уже дважды и не сделает этого снова. Он избавится от нее в Ларами.
Но глаза его не могли оторваться от брата и сестры. Он не помнил, чтобы в его жизни были хоть когда- то привязанность и нежность. Был лишь короткий кивок, когда он делал что-то правильно, но никогда к нему не было нежного прикосновения. А теперь он распознал жажду привязанности, не изведанную им ранее, и это сердило его.
— Ну хватит, — сказал он. — Пора трогаться.
— А как быть с моей сестрой? — спросил Брэден. — Она не может остаться тут одна.
— Мы поедем в Ларами. По-моему, туда направлялась ваша семья.
— Но как, чтоб мне пропасть, ты разнюхал… — Брэден смолк. Рейнджер нашел его. Он узнал имя Лори. Очевидно, он мастер в выслеживании людей. Это стоит запомнить.
Морган пожал плечами.
— Трогаем, — сказал он. — Я хочу быть на тропе через час.
Лори выскользнула из-под скованных наручниками рук брата и уставилась на Моргана:
— Я не сяду ни в какой дилижанс. Я еду с вами.
— Черта с два.
