С Кристал он ждал ночей.
С Дженни он думал о будущем.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мэтт трепетал, глядя на свою маленькую дочку. Его восхищали ее крохотные пальчики, ее круглые коленки, ее глазки, смотревшие на него с экрана прибора.
Дэн Уилсон стоял рядом.
— Ты в первый раз видишь сонограмму? — спросил он.
— В первый. Кажется, что камера у Дженни в животе.
— Новые технологии постоянно совершают переворот в медицине. — Он повернулся к Дженни. — Все нормально?
— Все прекрасно, — спокойно ответила она, не отрывая глаз от монитора. — Спасибо.
— Я рад. Вы здоровы, и теперь видите, что и ребенок ваш здоров.
Он собрался уходить.
— Лаборант все уберет. Если у вас есть вопросы, спрашивайте. Я бы хотел осматривать вас каждую неделю.
Дженни не отрывала глаз от сонограммы, а Мэтт продолжал смотреть на Дженни.
Мать его ребенка сегодня открылась ему с новой стороны. Наблюдая за ней в этот интимный момент, он узнал больше, чем из их общения.
Он почувствовал себя посторонним, чужим в момент контакта матери и дочери.
Его охватило отчаяние. Намеренье Дженни жить без мужчины было не праздным желанием, оно подтверждалось биением жизни внутри нее.
В душе у него воцарился холод. Мэтт знал, что без этих двух прекрасных женщин ему никогда не согреться.
Мэтт стоял у Дженни за спиной, но она чувствовала, как он вдруг отдалился от нее после того, как ушел доктор. Казалось, он не хочет с ней разговаривать. Может, это потому, что ребенок оказался девочкой.
Поначалу он пришел в восторг, увидев Лекси на экране, но, когда они стали пересчитывать ее пальчики и рассматривать другие крошечные части тела, Мэтт отстранился и стал подозрительно спокойным.
Ничто не беспокоило Дженни больше, чем задумчивый Мэтт. Какой план возникает в его красивой голове?
Дженни удивилась, когда Мэтт встал, подошел к ней и взял ее руку. Она прижала их сплетенные руки к животу.
— Разве она не самый красивый ребенок на свете? Я уверена, Голливуд начнет охотиться за ней прежде, чем она вырастет из пеленок.
— Я бы предпочел, чтобы у нее было нормальное детство дома, рядом с родителями.
— Так не всегда выходит, но я сделаю все для этого. — В голосе Дженни прозвучала тоска. Никто не знал лучше ее, как отражается на детях ненормальное детство.
Лекси, будущая балерина или чемпионка по боксу в Цинциннати, снова повернулась и теперь смотрела прямо на людей, которые любили ее больше всего на свете. И Дженни подумала: может, у них и не получится семья, но сейчас они очень близки.
Близки, как никогда.
— У нее твои глаза, — у Дженни слезы подступили к горлу.
— И твой упертый подбородок, — неожиданно жестко сказал он.
Лаборант помог Дженни сесть, а потом занялся снимками ребенка.
Дженни запахнула полы своего кардигана.
«Да, Алексис — во многом моя дочь. Это уж точно», — подумала она.
Мэтт вдруг осознал, что сказал. Он начал что-то говорить, но понял, что Дженни не слушает его. Взглянув на экран, он залюбовался снимком своей дочери.
Мэтт смотрел в окно. Неожиданно рано стемнело, и стало очень холодно. К девяти вечера облака стали угрожающе опускаться. С неба полились ледяные струи, вдалеке загрохотал гром. На юге Огайо такая погода всегда наступала внезапно. Некоторые старые дубы и клены рухнули, увлекая за собой провода, и кое-где в городе потух свет.
Стедмен уехал на выходные за несколько часов до начала урагана. Он звонил и сказал, что ему пришлось остановиться в пригородном мотеле из-за непогоды.
Мать Мэтта была в безопасности у себя дома.
Оставалось только позаботиться о Дженни. Он снова взглянул на телефон, лежащий на соседнем сиденье. Он безумно хотел опять набрать ее номер. Примерно час назад он уже звонил, но она не брала трубку. Мысль, что с ней что-то не в порядке, жгла его изнутри. Но Мэтт не хотел отпускать руль — это было слишком опасно.
Вдруг машину занесло. Она заскользила по дороге и резко затормозила у высокого бордюра. Воспользовавшись остановкой, Мэтт набрал номер Дженни. На этот раз она взяла трубку.
— Где ты была? — Мэтт вдруг понял, что кричит. — С тобой все нормально?
— Мэтт? — Дженни говорила невнятно и сонно. Похоже, он разбудил ее. — Что-то случилось. Света нет, и очень холодно.
— Это ураган. Ужас, что творится. Оставайся дома и жди меня, милая. Я уже еду.
— Мэтт? Мне страшно.
— Любимая, все в порядке. Ураган уже кончается. Не бросай трубку. Я буду у тебя через несколько минут. А пока возьми одеяло, теплые носки и закутайся потеплее.
— Мне придется отойти от телефона. — Мэтт услышал, как Дженни положила трубку и пошла куда-то. Прошла целая вечность, пока он вновь услышал ее голос: — Все, я укуталась. А ты где? Ты тепло одет?
— Я совсем рядом. Открой дверь и отправляйся в постель.
Молчание в трубке.
— Мэтт, — дрожащим голосом ответила она, — я думаю, сейчас не время…
— Любимая, — перебил он, — я хочу, чтобы ты согрелась.
— Хорошо. — Кажется, в ее голосе прозвучало разочарование.
Он услышал щелчок замка, а потом ее шаги.
— Говори со мной, милая.
— О чем?
— Не знаю. Как поживает Мэгги? Ты ее не видела? Как Хоуп?
— Хоуп? Недавно впервые произнесла целое предложение. Разве я не говорила? — Дженни подобрала одеяло и пошла к двери. — Хоуп хочет к Нинни. Мэгги так счастлива! Жду не дождусь, когда Лекси тоже начнет разговаривать!
Мэтту показалось, что она плачет.
— Как ты думаешь, с ними все в порядке? Центр города очень старый, там, должно быть, сейчас холодно.
— С ними все нормально. Я проезжал по этому району — там есть свет.
— Где ты сейчас?
— Подъезжаю к твоему дому. Ты увидишь меня, если выглянешь в окно.
Мэтт не стал заглушать мотор. Он выскочил из машины и понесся к дому. В прихожей было очень тихо. Он посветил фонариком в гостиную и на кухню. Навстречу ему из темноты двинулся луч света.
— Мэтт? — спросила Дженни. Он направил на нее фонарик. Даже одеяло не могло скрыть ее большого живота.
