— Э-э, не предлагаешь ли ты мне ослушаться мирзы? — резко перебил Жумагул.
Абай вспыхнул и вплотную подошел к нему.
— Не бесись! Постой! — крикнул он. Глаза его налились кровью. Бледное лицо потемнело. Пальцы сжались в кулак. Жигиты невольно остановились.
— Гнать и бить лошадей не смейте! Просто скажите табунщикам, чтобы уходили отсюда, и вернитесь!
— А как же приказание?
— Вот это и есть приказание! Я сказал! Попробуй только поступить иначе, жестоко поплатишься! — пригрозил Абай.
И голос и вид его были настолько необычны, что Мирзахан и Жумагул невольно призадумались отъезжая. Абай с тем же решительным видом вошел о юрту и твердо обратился к Кунанбаю.
— Отец, на наших широких жайляу корму летом более чем достаточно. Зачем же так скупиться и озлоблять родичей? — спросил он.
Кунанбай холодно повернулся к нему.
— Ты, наверное, думаешь, что за Байсала некому заступиться? — едко спросил он. — По-твоему, может быть, он не должен возвращать мне мое зимовье?
Абай не сдавался. Он продолжал так же твердо:
— Так ведь то — зимовье, здесь — жайляу!
— А разве счеты за зимовье не сводят на жайляу? Разве справедливо было, по-твоему, воспользоваться моим несчастьем и захватить мою землю?
Абай, помолчав, сказал возможно спокойнее:
— Говоря правду, начал насилие не Байсал, а мы сами… Не он ли все эти годы просил вас только об одном зимовье? Не из-за этого ли зимовья он когда-то последовал за вами и участвовал в избиении Божея?.. Отбирать единственный полученный им клок земли — несправедливо. Вот из таких дел и разгорается…
Отец резко оборвал его, стараясь все же сдержать свой гнев:
— Довольно, не болтай! Не тебе со мной спорить! Абай переждал с минуту, но затем заговорил снова:
— Пойти на ссору из-за выгона на таком огромном жайляу — недостойное дело…
Раньше, когда разговор шел о делах рода, Абай боялся высказываться открыто, он говорил осторожно, робко и путался, словно язык отказывался повиноваться ему. Но сейчас Кунанбай почувствовал в голосе сына что-то новое.
Он оглянулся.
Зере и Улжан молча внимательно прислушивались к их разговору. Может быть, и они думают так же, но не осмеливаются говорить открыто, в глаза? Кунанбай невольно остановился. Несколько минут он сидел неподвижно, потом прилег на бок, подперев голову рукой; Абай тотчас подал ему подушку, Кунанбай подложил ее под руку, повернулся к сыну спиной и глубоко задумался.
Не встретив резкого отпора, Абай решил перейти к другому делу.
— В семье и дети и все близкие должны делиться с вами тем, что их тревожит. Разве хорошо, если они не смеют сказать и принуждены все скрывать от вас? Вы тоже должны выслушивать их и знать их мнение! — начал он.
С религиозным отцом лучше было, пожалуй, разговаривать книжным языком, упомянуть о первой и второй заповедях. Расчет Абая оказался верным, Кунанбай искоса посмотрел на него и явно приготовился слушать. Абай заговорил свободнее:
— Разрешите мне сказать еще об одном деле: об асе Божея. На нас, его сородичах, лежит много обязанностей, а мы их до сих пор не выполнили. О прошлом теперь говорить поздно. Но нынче все готовятся к асу. Он будет испытанием не одних жигитеков: этот ас — проверка человечности, кровного родства, совести… Когда Божей умер, мы остались в стороне. Теперь мы обязаны участвовать в асе!
Все горькие обиды истекшего года встали в памяти Кунанбая.
— Что же я должен делать? Навязываться, когда не приглашают? Идти самому и получить пинок в грудь, как в прошлом году? — сразу ощетинился он.
— Вам и не надо ездить самому, пошлите нас. Мы поедем и примем участие, этого будет достаточно… Если вы позволите, я занялся бы этим делом сам. Дайте мне в помощь только Изгутты и позвольте мне и моим матерям израсходовать нужное количество скота и средств, — предложил Абай.
Кунанбай поднял голову, надел шапку и встал. Все внимательно смотрели на него, и в их безмолвном ожидании звучали и просьба инадежда. Кунанбай внутренне не одобрял их замыслов и процедил сквозь зубы:
— Как хотите! Хоть лбом бейте перед Байдалы и Байсалом!.. — и вышел из юрты.
И все-таки это было согласие. Вынужденное ли, или данное в порыве злости — Абай не стал задумываться. Достаточно и того, что отец не будет возражать в дальнейшем!.. Он начал совещаться с матерями и поделился с ними своими планами относительно аса. Он все обдумал по- деловому.
Зере и Улжан решили, что самым лучшим помощником Абая будет Изгутты. Они в тот же день вызвали его и поручили ему помогать юноше подготовиться к поминкам. Из братьев Абай привлек одного Кудайберды. Он долго беседовал с ним, рассказал ему все, что собирался сделать, и обо всем договорился; Кудайберды обещал свою помощь везде, где она понадобится.
Ербол, собираясь уезжать к себе, отвел Абая в сторону.
— Я тебя отозвал не по делу. Абай. Я просто хотел сказать тебе, что, когда ты днем разговаривал с отцом, я радовался за тебя и гордился моей дружбой с тобою. Я съезжу домой, вернусь и, в чем смогу, буду помогать тебе.
На другой же день Абай был на коне. В сопровождении Жумабая и Мирзахана он направился по гребню Казбала и, миновав многочисленные аулы жигитеков и котибаков, подъехал к аулу Божея, расположенному в кольце других стоянок.
Все аулы готовились к асу. На холме, поднимавшемся возле аула Божея, было расставлено огромное количество юрт. До аса оставались считанные дни. Все торопились. Мужчины поголовно были на конях. Верблюды, нагруженные юртами, предназначавшимися для аса, шли вереницами со всех сторон и целым потоком стекались к возвышенности.
Прежде всего Абай зашел со своими товарищами в траурную юрту и совершил поминальное чтение. Большая юрта оставалась неизменной: тот же бело-черный стяг с правой стороны, то же богатое убранство внутри, те же украшения… Так юрта ждет годовщины и остается торжественно-печальной. Осиротевшая одежда хозяина висит в ней с правой стороны на богатой узорчатой кошме.
Устроители аса собрались подле аула. Абай с товарищами выпили кумысу в юрте Божея и, выйдя из нее, направились к небольшому холмику, на котором происходил сбор. Отсюда то и дело мчались верховые со всевозможными поручениями. Посреди собравшихся сидели старейшины — Байдалы, Байсал и Суюндик.
Байдалы заметно постарел за этот год. Прибавилась седина в волосах и в бороде — они стали совсем серебряными. Когда Абай подошел и отдал салем, аксакалы встретили его приветливо, без тени прежней суровости. Байдалы и Суюндик спросили о здоровье Зере и Улжан и усадили его возле себя. В толпе жигитов, внимательно следивших за малейшим движением старейшин в ожидании приказаний, находился и Жиренше, которого Абай хорошо знал с давних пор. Но со времени размолвки Байсала с Кунанбаем Абай встретился с Жиренше в первый раз. Тот тоже приветливо поздоровался с Абаем.
С появлением Абая старейшины прервали начатый разговор. Некоторое время все сидели молча. Абай обратился к Байдалы.
— Байдаш-ага, — начал он.
Он был немногословен, но излагал дело с достоинством, умело, не торопясь.
Его матери во главе с Зере передают салем всем собравшимся здесь. Абай приехал от них. Они намерены принять посильное участие в асе Божея. Прошлый раз опоздали, но теперь решили не отставать
