мгновенно влюбился в нее.
По ходу празднества ему очень хотелось поговорить с ней, однако он мучительно терзался сомнениями и не решался подойти к ней для личного знакомства. Женщины не всегда благосклонно принимали его, и он предпочел бы скорее восхищаться ею издалека, чем увидеть пренебрежительный взгляд, которым обычно окидывали его некоторые красотки. Но, понаблюдав за ней в течение вечера, он все же решил попытать счастья. И надо же, она так доброжелательно отнеслась к нему! Казалось, ее обрадовало общение с ним. Ее улыбка была такой сердечной и открытой, делая ее еще более красивой.
Грубость Чарезала была встречена настороженным молчанием, и Брукевал увидел, что за спиной Эйлы появился Джондалар, готовый в любой момент прийти на помощь. Он позавидовал Джондалару. Он всегда завидовал Джондалару, который был выше большинства Зеландонии. Хотя тот никогда не обижал его и в действительности даже не раз защищал, он чувствовал, что Джондалар жалеет его, а это было еще хуже. И вот сейчас Джондалар вернулся домой с красивой женщиной, вызвавшей всеобщее восхищение. Ну почему же некоторым людям так везет?
Но его свирепый взгляд огорчил Эйлу больше, чем он мог понять. Она не видела такого выражения с тех пор, как покинула Клан Брана; он напомнил ей Бруда, сына жены Брана, который частенько смотрел на нее с ненавистью. И хотя Брукевал сердился не на нее, ожившие воспоминания заставили ее вздрогнуть, и ей захотелось уйти.
Она повернулась к Джондалару.
— Давай уйдем. Я устала, — сказала она шепотом на языке Мамутои, и он понял, что она и правда совсем выдохлась. Они только что завершили долгое и трудное Путешествие, а уже так много всего случилось, что с трудом верилось, что они прибыли только сегодня. Опасение встречи с родственниками Джондалара и печальный рассказ о смерти Тонолана; переживания, вызванные шуткой Мароны, а также волнение от знакомства с обитателями этой многочисленной Пещеры; и теперь еще Брукевал. Это был явный перебор.
Джондалар видел, что стычка между Брукевалом и Чарезалом расстроила ее, и даже вроде бы понимал причины.
— Сегодня был очень долгий трудный день, — сказал он. — Я думаю, нам пора отдохнуть.
Брукевал огорчился, что они уходят так быстро после того, как он едва набрался смелости, чтобы заговорить с ней. Он нерешительно улыбнулся.
— Вы хотите уйти? — спросил он.
— Уже поздно. Многие уже легли спать, и я устала, — сказала она, улыбаясь ему в ответ. Ее улыбка осталась доброжелательной, но ей не хватало прежней сердечности. Они пожелали доброй ночи стоявшим поблизости соплеменникам, но она заметила при этом, каким полыхающим взглядом Брукевал опять окинул Чарезала.
Когда они с Джондаларом подходили к жилым постройкам и дому Мартоны, Эйла спросила:
— Ты видел, как твой кузен смотрел на Чарезала? Его переполняла ненависть.
— Не могу сказать, что я осуждаю его за то, что он сильно рассердился на Чарезала, — заметил он. Джондалар и сам не испытывал теплых чувств по отношению к этому мужчине. — Ты понимаешь, это ужасное оскорбление, когда кого-то обзывают плоскоголовым, а еще хуже назвать так чью-то мать. Брукевала и раньше дразнили, особенно ему доставалось в детстве… дети бывают жестокими.
Из дальнейшего рассказа Джондалара стало ясно, что, когда Брукевал был ребенком, любой, желая обидеть его, обзывал его плоскоголовым. На самом деле ему не хватало отличительной черты, присущей Клану, породившей этот эпитет, — скошенного назад лба, — но именно такое определение всегда вызывало у него яростную реакцию. И этот рано осиротевший мальчик, который едва знал свою мать, очень терзался оттого, что о его матери отзывались, как о самом презренном существе из воображаемых выродков, полуживотном, получеловеке.
Из-за его предсказуемой вспыльчивости более старшие и сильные подростки порой жестоко дразнили его в детстве и юности, обзывая плоскоголовым или сыном уродины. Но, став старше, он с помощью силы восполнил недостаток роста. После нескольких драк, в которых подростки, превосходившие его ростом, не смогли противостоять его мощным ударам — особенно когда их удваивала безрассудная ярость, — они отказались от своих оскорбительных насмешек, по крайней мере перестали открыто дразнить его.
— Мне не понятно, почему он так расстроился, ведь ему не сказали ничего особенно обидного, — сказала Эйла. — По-моему, своим рождением он частично обязан духам Клана. Он напомнил мне Экозара, хотя Брукевал меньше похож на людей Клана. Их черты в нем заметны не так сильно… за исключением взгляда. Он напомнил мне, как Бруд смотрел на меня.
— Я не уверен, что он рожден от смешанных духов. Может, кто-то из его предков был родом из дальних краев, и он по чистой случайности имеет слабое внешнее сходство с плос… людьми Клана, — сказал Джондалар.
— Он твой кузен, что ты знаешь о нем?
— В общем-то наверняка почти ничего не известно, но я могу сказать тебе о том, что слышал с детства, — сказал Джондалар. — Старики говорят, что когда бабушка Брукевала была юной девушкой, она как-то раз потерялась в лесу, когда все отправились на Летний Сход в достаточно дальний поход. На том Сходе ей предстояло пройти ритуал Первой Радости. Ее нашли только в конце лета. Говорят, что она стала слабоумной и говорила почти бессвязно. Из ее полубреда люди поняли, что на нее напали животные. Говорят, что она так никогда и не оправилась, правда, она и прожила-то недолго. Вскоре после ее возвращения обнаружилось, что Великая Мать одарила ее новой жизнью, хотя она даже не прошла ритуал Первой Радости. Родив мать Брукевала, она вскоре умерла, а возможно, умерла именно из-за этих родов.
— И где же она пропадала?
— Никто не знает.
Эйла сосредоточенно нахмурилась.
— Ей же нужно было где-то жить и питаться, пока она блуждала, — сказала Эйла.
— Не думаю, что она голодала, — заметил Джондалар.
— А она сказала, какие именно животные напали на нее?
— Насколько мне известно — нет.
— Может, у нее остались какие-то шрамы или отметины от ран, или другие повреждения? — продолжила Эйла.
— Не знаю.
Эйла остановилась, когда они подошли к жилым постройкам, и в тусклом свете рогатого месяца и отдаленных отблесках костра взглянула на этого высокого мужчину.
— Разве Зеландони не называла Клан животными? Может, его бабушка когда-то имела в виду тех, кого вы называете плоскоголовыми?
— Говорят, что она терпеть не могла плоскоголовых и с криком убегала, завидев их, — сказал Джондалар.
— А что стало с матерью Брукевала? Ты знал ее? Как она выглядела?
— Я плохо помню ее, я был тогда совсем маленьким, — сказал Джондалар. — Она была низкорослой. И еще, помнится, у нее были большие красивые глаза, темные, как у Брукевала, карие, но не темно-карие, а скорее ореховые. Обычно говорили, что глаза были ее самой красивой чертой.
— Светло-коричневые, как у Губана? — спросила Эйла.
— Надо подумать… да, пожалуй, такие же.
— А ты уверен, что мать Брукевала была не похожа на людей Клана, как Экозар… или Ридаг?
— По-моему, ее не считали красавицей, но мне кажется, что у нее не было таких надбровных дуг, как у Йорги. Она так и не завела семью. Я подозреваю, что она не особенно привлекала мужчин.
— Как же она забеременела?
Даже в темноте она поняла, что Джондалар улыбнулся.
— Ты уверена, для этого требуется мужчина, так ведь? Все считали, что Мать просто одарила ее, но Золена… Зеландони как-то раз сказала мне, что она была одной из тех редких женщин, которых Мать одаривает сразу после прохождения ритуала Первой Радости. Обычно считается, что девушки еще слишком
