своей спальни.
— Мама, я надеюсь, мы не разбудили тебя, — сказал Джондалар.
— Нет, не разбудили. Хотя я уже много лет не хожу на охоту, но по-прежнему волнуюсь в ожидании ее начала, — сказала Мартона. — Наверное, именно поэтому я и люблю участвовать в обсуждениях и ритуалах. Я пойду с вами на сегодняшний ритуал.
— Мы пойдем все вместе, — сказал Вилломар, выходя из-за занавеса, отделявшего их спальню от остального дома.
— И я с вами, — едва разлепив глаза, сказала Фолара, высовывая лохматую голову из-за своей перегородки. Она зевнула и протерла глаза. — Я сейчас быстро оденусь. — Вдруг взгляд ее стал откровенно изумленным. — Эйла! Неужели ты пойдешь в этом костюме?
Эйла окинула себя взглядом и выпрямилась.
— Мне же его подарили, — сказала она с оттенком защитной воинственности, — и я намерена носить его. Кроме того, — с улыбкой добавила она, — выбор у меня не очень-то велик, а этот наряд не стесняет движений. Если я накину плащ или меховую накидку, то по утреннему холодку в нем будет тепло, зато потом, когда станет жарко, в этой одежде мне будет прохладно и удобно. На самом деле это очень удобный наряд.
Все неловко помолчали, потом Вилломар, посмеиваясь, сказал:
— А между прочим, она права. Мне бы никогда не пришло в голову, что зимнее нижнее белье можно использовать летом, как охотничий костюм, но почему бы и нет?
Внимательно посмотрев на Эйлу, Мартона понимающе улыбнулась.
— Если Эйла наденет этот наряд, — сказала она, — все начнут судачить по этому поводу. Пожилые женщины ее вряд ли одобрят, по некоторые, учитывая обстоятельства, найдут ей оправдание, и на будущий год к этому времени половина девушек уже будет щеголять в таких же нарядах.
Джондалар явно успокоился.
— Ты и правда так считаешь, мама?
Он не знал, что и сказать, когда увидел, какой костюм надевает Эйла. Марона подарила его ей с единственной целью — поставить ее в неловкое положение, но сейчас ему пришло в голову, что его мать права — Мартона редко ошибалась в такого рода вещах, — неловкость будет испытывать как раз Марона, ей не дадут забыть о коварной проделке. Всякий раз, видя кого-то в таком костюме, она будет вспоминать о том, что ее злая шутка никому не понравилась.
Фолара ошеломленно перевела взгляд с матери на Эйлу и вновь взглянула на Мартону.
— А тебе, Фолара, лучше бы поторопиться, если ты хочешь успеть на ритуал, — проворчала пожилая женщина. — Скоро уже рассветет.
От присыпанного золой костерка кухонного очага Вилломар быстро зажег факел. Когда появилась Фолара, на ходу пытающаяся завязать волосы полоской кожи, они откинули входной кожаный занавес и тихо вышли из дома. Склонившись, Эйла дотронулась до головы Волка, приказав ему пока оставаться рядом с ней, и компания во главе с Мартоной направилась в сторону огоньков, блуждающих по открытой террасе.
Там собралось уже довольно много народа. Кто-то принес масляные каменные светильники, которые горели достаточно ярко, чтобы найти путь в темноте, но быстро гасли; другие пришли с факелами, которые горели ярче, но и сгорали быстрее.
Немного подождав нескольких опаздывающих, вся толпа направилась к южному краю террасы. В темноте люди с трудом различали друг друга и продвигались почти на ощупь. Факелы отвоевывали у мрака светлые круги, но за ними все становилось еще темнее.
Держась за Джондалара, Эйла шла за ним по краю скалы, мимо нежилой части скального навеса Девятой Пещеры по мосту через Нижний водопад. Этот струящийся сверху поток — избыток свежего весеннего разлива — был подручным источником воды для ремесленников во время работы, а в плохую погоду им пользовалась и вся Девятая Пещера.
По обеим сторонам моста, ведущего к пещерам Нижнего водопада, стояли факельщики. В мерцающем факельном свете люди осторожно шли по связанным вместе бревнам, перекинутым через узкое ущелье. Эйле показалось, что густая чернота иссиня-черного неба на востоке начинает сереть — первый признак скорого рассвета. Но звезды еще светили в ночной вышине.
В двух больших пещерах Нижнего водопада уже не горели костры. Последние работяги давно легли спать. Охотничий отряд миновал эти пещеры и спустился по крутой тропе к Общему Полю, простиравшемуся от Большой Скалы до берега Реки. Толпа людей, собравшаяся в середине поля вокруг большого костра, была видна издалека. Когда люди Девятой Пещеры подошли ближе, Эйла заметила, что факелы и костер хорошо освещают небольшое пространство, но за ним стояла кромешная мгла. Ночные костры были замечательны, но четко ограничивали ареал обитания.
Группа служителей Матери, включая Верховную жрицу, Зеландони Девятой Пещеры, уже поджидала охотников. Полная женщина приветствовала их и показала, где они должны стоять во время церемонии. Когда она пошла навстречу очередным прибывшим, ее объемистая фигура почти загородила свет костра, но лишь на мгновение.
Подошли новые люди. В свете костра Эйла узнала среди них Брамевала и поняла, что это охотники Четырнадцатой Пещеры. Небо определенно начало светлеть. Вскоре появился очередной отряд с факелами, возглавляемый Смелаей и Манвеларом. Прибыли Одиннадцатая и Третья Пещеры. Заметив Джохаррана, Манвелар подошел к нему.
— Я хотел сказать тебе, что, по-моему, нам стоит пойти сегодня на оленей, а не на бизонов, — сказал Манвелар. — Когда вы ушли вчера вечером, вернулись наши дозорные и сказали, что бизоны ушли в другую сторону от загона. Теперь будет нелегко загнать их туда.
На лице Джохаррана отразилось разочарование, но охота обычно требует гибкости. Животные выбирают пути по собственному желанию, а не для удобства охотников. Но удачливый охотник умеет перестраиваться.
— Ладно, предоставим слово Зеландони, — сказал он.
По условленному знаку все собравшиеся перешли от костра в дальнюю часть поля, примыкающую к скалистой стене. Близость большого костра и массовое скопление парода согрело атмосферу, и Эйла наслаждалась теплом. Довольно быстрая прогулка к Общему Полю позволила ей сохранить запасы тепла, но во время дальнейшего ожидания она начала подмерзать. Волк жался к ее ногам; ему не нравилось, что вокруг теснится так много незнакомых людей. Наклонившись, Эйла успокоила его.
Тени большого костра отплясывали на грубой вертикальной поверхности скалы. Внезапно тишину прорезали громкие протяжные звуки и отрывистые удары барабанов. Потом Эйла услышала другой звук и почувствовала, как зашевелились волосы у нее на затылке, а по спине побежали мурашки. Такой звук она слышала лишь однажды… на Сходбище Клана! Ей никогда не забыть голос трещотки. Он исходил от мира Духов.
Эйла знала, откуда исходит такой звук. Его издавал плоский овальный кусок дерева или кости с отверстием на одном конце, к которому была привязана веревка. Держась за конец веревки, жрец вращал это нехитрое приспособление, производя жуткий, стонущий вой. Но знание того, как он получается, не умаляло производимого им впечатления; подобный звук мог быть порождением только мира Духов. Однако ее суеверный страх вызвало совсем другое. С трудом верилось, что охотничьи ритуалы Зеландонии, в сущности, точно такие же, как в Клане.
Чтобы успокоиться, Эйла подошла поближе к Джондалару. Ее внимание привлекли пляшущие на стене тени, лишь часть из которых являлась отблесками костра. Вдруг среди этих теней промелькнул образ громадного оленя с раскидистыми рогами и горбом на холке. Оглянувшись, она посмотрела назад, но ничего не увидела и подумала, что у нее просто разыгралось воображение. Она вновь повернулась к скале и опять увидела рогатого оленя, а за ним и бизона.
Завывания трещотки ослабли, но зато зародился другой звук, поначалу такой тихий, что с трудом улавливался ухом. Затем тихие монотонные стенания стали громче, и к ним присоединился пульсирующий гудящий рокот. Причитания и стенания, сплетаясь с нарастающим гулом, отражались от скалистой стены и становились все громче. Эта гулкая ритмическая музыка отдавалась в висках Эйлы, а ее сердце, казалось, стучало в ушах в том же ритме и так же громко. Она вся словно окаменела и покрылась холодным потом. Но
