танцоров и изучать каждого вновь прибывшего.
Некоторые мужчины после кратковременных выходов наружу стали более разговорчивы, и Уиллоу заподозрила, что довольно слабый пунш подкрепляла бутылка. Но это были мимолетные мысли, так как ничто не занимало ее ум достаточно долго, кроме незнакомца. Хотела бы она знать его имя, потому что даже в мыслях было неловко называть его «незнакомцем» или «этим мужчиной». Он не казался ей незнакомцем, тем более сейчас.
— Ox! — Вопль Боба Макинтайра был достаточно громким, чтобы привлечь внимание, и Уиллоу густо покраснела, поняв, что наступила ему на ногу.
— Давайте передохнем, — сказала она и улыбнулась выражению благодарности на его лице, когда он поспешил обратно к жене.
Ругая себя, Уиллоу вышла на улицу, обходя собравшихся в кружки мужчин, которые тайком добавляли в свои чашки спиртное. Она прошла к фасаду здания, рассматривая проходившую через городок немощенную улицу и стоявшие на ней здания. Они в большинстве были шаткими, плохой постройки, сколоченными наспех для удовлетворения нужд растущего количества ранчо и направлявшихся на запад караванов. Но здесь был ее дом. Хотя ей недоставало густых лесов востока, она любила восходы солнца над этими равнинами и его закаты за пурпурные горы на западе. Здесь был вызов, вызов, и развитие, и возможности.
— Уиллоу?
Она обернулась и увидела Марису.
— Вы сегодня прелестно выглядите, — тепло сказала она девушке.
Мариса не улыбнулась и нервно облизнула губы.
— Спасибо, но я пришла предупредить вас.
Уиллоу не смогла сдержать улыбку:
— Вы имеете в виду наемника? Тогда у вас большая компания. Думаю, в городе нет человека, кто бы меня не предупреждал.
— Но… я встретила его, и все, что о нем говорят — правда. Я пыталась уговорить его уехать, но ничего не вышло. Видите ли, папа … он… не знаю, как сказать, но он…
— Одержимый, — печально подсказала Уиллоу. — До того, как все это началось, я считала его своим другом.
— Он не друг вам больше. Пожалуйста, продайте ранчо.
— Я не могу, Мариса. И вы это знаете.
— Но человек, которого он нанял, он…
— Он что? — мягко спросила Уиллоу.
— Он внушает страх. Я думаю, он действительно может… сделать что-то ужасное.
— Вы думаете, он может нанести вред детям?
— Не знаю. Я только знаю, что он взял у папы деньги и он не собирается уезжать.
— Спасибо, что вы мне сказали.
— Мне очень жаль, Уиллоу. Но папа так ненавидит мистера Морроу.
— Я знаю.
Из глаз Марисы выкатилась слезинка.
— Все получается неладно.
— Вы имеете в виду Салливэна?
Мариса удивленно посмотрела на нее.
— Мисс Ньютон.
Уиллоу и Мариса обернулись на резкий голос и увидели глядящих на них грубоватого вида парня, который пришел с Марисой, и управляющего.
— Вы шпионите за мной? — раздраженно спросила Мариса.
— Не думаю, чтобы вашему папе понравилось, что вы здесь с ней беседуете.
Мариса хотела ответить чем-то резким, потом беспомощно посмотрела на Уиллоу.
— Идите обратно, — сказала Уиллоу. — Поговорим в другой раз.
Уиллоу смотрела ей вслед. Девушка сильно выросла за последние два года. Если бы только она могла освободиться от озлобленности своего отца.
Уиллоу подождала еще немного, разглядывая небо в поиске ее любимых созвездий — Скорпиона, Льва, Стрельца. У всех было особое значение. Сегодня, казалось, Лев светился ярче всех.
Она думала что, возможно, незнакомец тоже смотрит сейчас в небо, и вспомнила строки из «Одиссеи»: «В одиночестве на Ориона взирает он вечно, и не черпает вод из далеких глубин».
Одиссей, размышляла она. Многие ученые считали его индивидуалистом, беспокойным бродягой, бесконечно гонимым жаждой новых приключений, другие — человеком, не строго приверженным кодексу героического поведения, который частенько лгал, использовал отравленные стрелы и определенно не чуждался хитрости, что доказывается историей о Троянском коне.
А каким был ее герой? Конечно, добрым. Наверняка сильным. Возможно, бродягой. К ней вернулась неясная боль. Смятение. Неопределенное желание.
Она не знала, что прервало взбалмошный поток мыслей, может быть, внезапно наступившая в отеле тишина.
Испуганная, она зашла внутрь и остановилась в дверях. Кантон держал руку Марисы, как будто они только что танцевали. Погонщик Ньютона стоял перед ними, держа руку на револьвере. Другие отступали подальше, музыка замолкла. Стояла подавляющая тишина.
Салливэн подошел к Марисе и отвел ее в сторону.
— Она не танцует со всякой мразью, — сказал ковбой Ньютона.
По губам Кантона пробежала улыбка.
— Может, объясните подробнее?
Он говорил мягко, слегка растягивая слова. В них, в сдержанном тоне, во взгляде его глаз таилась смерть. Этот взгляд, подумалось Уиллоу, был взглядом готовой ужалить змеи, таким же сосредоточенным, таким же неумолимым.
Мужчины торопливо выводили своих жен и дочерей за дверь, затем возвращались, выбирая место в стороне от линии огня.
— А как же, — презрительно ответил другой. — Я наслышан о твоей репутации, и не вижу ничего особенного. И боссу не понравилось бы, что стервятник вроде тебя дотрагивается до его маленькой девочки.
Управляющий Ньютона вышел вперед:
— Не здесь, Йетс.
— А как же, именно здесь. Где каждому видать, кто лучше стреляет.
— Ньютону бы это не понравилось.
— А мне нравится. Как насчет тебя, Кантон? Может, ты трусишь?
Человек в черном лишь улыбнулся.
Йетс схватился за револьвер, но не успел еще до конца вытащить его из кобуры, как раздался выстрел, брызнула кровь, пачкая рубашку Йетса, и он беззвучно опустился на пол. Мариса уткнулась побелевшим лицом в грудь Салливэна, и тот крепко прижал ее к себе.
Кантон посмотрел по сторонам.
— Он первый вытащил.
Несколько голов кивнули, как будто это был вопрос, а не утверждение.
— Жаль, что прервал вашу вечеринку. Я не собирался этого делать, — добавил он, повернулся и вышел, оставив собравшихся ошеломленными внезапной смертью.
Управляющий Ньютона подошел к Марисе.
— Я думаю, нам лучше поехать домой.
Салливэн разжал руки и подошел купавшему, пощупал ему пульс и медленно качнул головой. Он глянул вверх, и его озабоченный взгляд нашел Уиллоу. Она почти воспринимала его слухом через всю комнату.
«Теперь вам известно, с чем вы столкнулись»
Она слышала, как мужчина позади сказал:
— Клянусь Господом, начинается. Стрельба, война на ранчо. Никто из нас не будет в безопасности.
