лице хоть тень обмана — и понимал, что не найдет, сколько бы ни старался. Патрик Сазерленд не был ни лжецом, ни разбойником и никогда не позволил бы, как честный человек, другому нести бремя вины за то, что сделал сам.
— Нет, — ответил наконец Гэвин. — Но твой отец…
— Мой отец — не святой, и никто не знает этого лучше меня. Но Маргарет он не убивал. — Гэвин попытался перебить, но Патрик знаком остановил его. — Он чувствовал себя опозоренным, преданным; наверняка считал, что вправе убить ее. Так что если б он это сделал, то не скрывал бы.
— Но она не могла наложить на себя руки, — возразил Гэвин. — В душе она не переставала быть католичкой.
— Значит, она ушла от него по своей воле, — сказал Патрик. — Или ее увели. Гэвин нахмурился.
— Если ты прав, кто-то шутит с нами нехорошие шутки.
— А кому, кроме одного человека, это может быть нужно? — тихо ответил Патрик. — Король Карл старается принести к нам в Хайленд мир. Если мы и дальше будем задирать друг друга, он, пожалуй, объявит оба наших клана вне закона. И кто тогда беспрепятственно завладеет нашими стадами и землями?
Хайленд — северная, горная часть Шотландии.
— Синклер, — машинально, почти не думая, промолвил Гэвин. Мысли его бешено вертелись вокруг странного предположения Патрика. Если оно верно, коварство Эдварда было поистине дьявольским. — Но ведь если Синклер стоит за всем этим и если он связан с моим отцом, то и его могут объявить вне закона?
Патрик покачал головою.
— Нет, если он будет осмотрителен. А до сих пор ему это удавалось. За два года никто не нашел и следа Маргарет. И вспомни, сколько раз он стравливал наших отцов, подстрекая их возводить напраслину друг на друга.
— Что же ты предлагаешь? — осторожно осведомился Гэвин.
— Ты мог бы поговорить с отцом?
— О твоем отце? — Гэвин невесело рассмеялся. — Он и имени Грегора Сазерленда не желает слышать.
— А остальные Ганны?
Гэвин тряхнул головой.
— Они против него не пойдут. И я не пойду. Попробуй только я встать во главе клана — и клан распадется. Патрик угрюмо вздохнул.
— Итак, мы с тобой должны найти способ удержать двух старых упрямцев, готовых из-за ложной гордости погубить собственные кланы и жизнь своих детей. Но, прежде чем мы начнем, мне надо знать, веришь ли ты мне, как раньше. Если нет, у нас ничего не выйдет.
Гэвин выпрямился, посмотрел в ясные зеленые глаза Патрика, заглянул к себе в душу. Два года он беспомощно наблюдал, как медленно рушится его семья. Отец уж не был счастлив и весел, как прежде. Маргарет, которую он любил и почитал, как мать, исчезла. Обе сестры сбежали из дому. Две семьи сородичей потеряли кормильцев и лишились коров, без которых трудно будет пережить наступающую зиму.
И все же, невзирая ни на что, он верил Патрику Сазерленду. Да охранит его господь, он всегда ему верил.
— Да, Патрик, верю. Думаю, я не пришел бы сюда сегодня, если бы это было не так.
В награду за его искренность Патрик широко улыбнулся.
— У меня есть план. Но об этом потом, а сначала я наконец должен сказать: Гэвин, ей-богу, я рад видеть тебя.
Он протянул Гэвину руку; Гэвин шагнул к нему, и, глядя друг другу в глаза, они обменялись рукопожатием, положив, как встарь, друг другу на плечи левые руки. Однако какая-то робость — или осторожность — мешала Гэвину от рукопожатия перейти к грубоватым, по-медвежьи крепким объятиям — их с Патриком обычному приветствию, испытанию силы и знаку мужской дружбы. Он решил погодить и приглядеться получше.
— Расскажи, что у тебя за план, — попросил он, улыбаясь нетерпению, загоревшемуся в глазах Патрика и оживившему его лицо. Он боялся, что, научившись скрывать свои чувства, его друг забыл, как выказывать их.
— Есть у тебя люди, которым можно доверять? — спросил Патрик. — Те, у кого нет ни жен, ни детей, но зато, возможно, есть родня среди Сазерлендов?
— Да, — кивнул Гэвин. Бог знает, сколько лет подряд Ганны женились и выходили замуж за Сазерлендов. Труднее было бы найти Ганна, никак не связанного с кланом Патрика.
Патрик хитро улыбнулся, и шрам на его лице, казалось, стал глубже. Эту улыбку Гэвин узнал: она означала, что и его, и Патрика ждут крупные неприятности.
— Ладно, — сказал Патрик. — Слушай, вот что я предлагаю сделать.
Выслушав план Патрика до конца, Гэвин пришел к выводу, что прошедшие двенадцать лет помрачили разум наследника Сазерлендов. Но взгляд Патрика был по-прежнему ясен, и самые дикие замыслы он поверял Гэвину спокойным, негромким голосом. Его план был чистейшим безумием. Решительно невозможно было согласиться. Гэвину стало обидно, что не он сам все это придумал.
— Нас обоих могут лишить наследства, — сказал он.
— Да, могут, — согласился Патрик, — если поймают.
Сам того не желая, Гэвин почувствовал, что его лицо расплывается в широкой улыбке. Патрик был дерзок и безрассуден, как всегда.
— Хорошо, — сказал он. — Я выполню свою роль. Даю слово. — И, сказав, почувствовал, как на душе у него стало немного легче.
— Я скучал по тебе, друг, — тихо проговорил Патрик. — По тебе и до Эберни.
— Ты вернешься, — откликнулся Гэвин, с изумлением заметив влажный блеск в глазах Патрика.
Это от солнца, успокоил он себя. Иначе почему и у него самого жжет глаза?
11.
Воротясь в Бринэйр, Патрик застал во дворе замка беседующих Хирама и Руфуса. Первый был крайне взбудоражен, второй — невозмутим.
— Я боялся уж не увидеть тебя живым, — накинулся Хирам на Патрика, едва тот спешился и отдал поводья конюху.
Патрик кивнул Руфусу и обернулся к Хираму:
— Коровы целы?
— Мы их распустили по лесу, как ты велел.
— А кто следит за ними?
— Те, кого ты выбрал. Патрик, разве ты не знаешь — я всегда точно выполняю приказы и делаю все, как ты хочешь?
Патрик рассмеялся. Хирам редко делал, что велено, и куда чаще поступал так, как сам считал нужным. Правда, в конце концов — и Патрик действительно хорошо знал это — все получалось именно так, как он хотел вначале.
— А ты что расскажешь? — обратился он к Руфусу. Тот отвесил замысловатый поклон.
— Ты посылал за мною?
— Да. Соскучился по твоему дерзкому языку.
— И моему обаянию, верно?
Патрик кивнул, ожидая объяснений.
Руфус правильно истолковал его молчание и заговорил уже обычным голосом; слишком обычным, как показалось Патрику:
— Я хотел убедиться, что у девушки все в порядке.
— Убедился?
Мрачная физиономия Руфуса стала совершенно непроницаемой.
— Кажется, она всем довольна. Я привез письмецо для леди Марсали, но отдать еще не успел.
