— Люди вступают в брак по разным причинам, мистер Сазерленд.
Йэн сделал вид, что всецело поглощен уходом за жеребцом.
— Роберт Марш осуществит свои угрозы. Он уничтожит ее.
Йэн холодно посмотрел на него:
— Я не сделаю этого.
Преподобный отец молча улыбнулся — мудро и снисходительно.
— Она не может ожидать, что я…
— Она — нет, — прервал его Руфус Уинфри, — но я считаю, что это выход.
— Н-да, — повернувшись спиной к священнику, Йэн продолжил свое занятие. — Это чертовски плохая идея, — процедил он.
Прошла минута, прежде чем преподобный отец заговорил снова:
— Если брак не освящен в церкви, он может быть расторгнут.
Йэн посмотрел ему прямо в глаза, но отец Уинфри не дрогнул перед его взглядом.
— Вы просто мошенник, — заявил шотландец. Отец Уинфри развел руками.
— Я могу решить проблемы вас обоих. Брак защитит вас перед законом и людьми с недобрыми намерениями, включая Роберта Марша.
— Нет, — повторил Йэн, — я не хочу платить такую цену.
— Даже ради миссис Марш и ее семьи?
— Черт бы вас побрал!
Отбросив щетку в угол, Йэн принялся мерить шагами конюшню. Преподобный Руфус Уинфри не был слугой Господа, он был приспешником дьявола. Он знал, куда всадить нож. Йэн уже чувствовал, как в нем все сильнее заговорило чувство долга, подавлявшее сопротивление разума.
Как мог он отказаться от предложения священника? От предложения помочь женщине, которая одним росчерком пера нарушила планы английской короны истребить в нем дух свободы?
Мечась по маленькому пространству конюшни, Йэн едва не сбил с ног преподобного отца, который продолжал невозмутимо наблюдать за ним. Наконец остановившись, Йэн встретил его взгляд.
— Она никогда не согласится на это.
Губы Руфуса Уинфри тронула легкая улыбка.
— Возможно.
Йэн сглотнул комок, подступивший к горлу. Он был католиком и верил, что люди вступают в брак навсегда. Но неосвященный брак можно расторгнуть. Сколько же он должен Фэнси Марш?
Год. Только год.
Но могло ли случиться так, что свидетельство о браке превратит этот год в два… или три?
Это не имело значения. Она никогда не согласится выйти замуж за каторжника, у которого не было ни гроша за душой. Зачем ей это — если дела на ферме пойдут хорошо, у нее отбоя не будет от кандидатов в мужья.
Но почему-то эта идея вовсе не понравилась Йэну.
— Я подумаю, — сказал он. — Но я не собираюсь спрашивать ее об этом.
Лицо священника просветлело, но Йэн надеялся, что он не помчится немедленно сообщить новость Фэнси.
— Я поговорю с ней, — пообещал Уинфри, намеренно медленно продвигаясь к двери.
— Она скажет «нет».
— Возможно, — уже с порога сказал святой отец и исчез.
«Возможно», — повторил про себя Йэн. — А если она согласится?» Что он станет делать тогда?
Пробормотав проклятия, он поднял с пола щетку и вернулся к стойлу Грея, чтобы продолжить свою работу.
14.
Прежде чем войти в дом, отец Уинфри быстро прочитал молитву. Он знал, что вечером ему придется иметь более долгий разговор с Творцом, но сейчас было не время копаться в глубинах своей души. Сейчас он надеялся, что это Господь говорил устами Фэнси, когда она тихо и уверенно высказала свое предложение.
Он не был уверен, что поступает правильно, упоминая имя Господа как способ убеждения. Тем не менее он много раз убеждался в интуитивной правильности своего слишком свободного толкования божьей воли.
Кроме того, ему сразу же понравился шотландец. За внешней холодностью и циничностью он разглядел цельность натуры. Слово «каторжник» было к нему неприменимо. В конце концов, преступление, за которое его осудили, в глазах многих вовсе не было преступлением: он сражался за свою страну. Тот, кто для одного человека — изменник, для другого — герой.
Дети явно были расположены к шотландцу. И, что более важно, глаза Фэнси Марш вспыхивали каждый раз, когда она упоминала его имя.
«Да, — подумал преподобный отец, — если бы я был игроком, то заключил бы пари, что расторжения брака Фэнси и Йэна не потребуется».
Однако оставался вопрос: имел ли он право заключить этот брак? Он не был уверен в этом. И все же идея пришлась ему по душе. Ноэлю и Эми нужен отец. Фэнси нужен муж. И всем им, включая самого Йэна Сазерленда, нужна надежная защита от Роберта Марша. Руфус знал, каким опасным мог быть владелец Марш-Энда. Он был человеком без совести.
С каждой минутой Руфус убеждался в правильности предложения Фэнси, которое теперь казалось ему его собственным. Он почти убедил шотландца. Он слукавил, сказав, что это его идея. Но он действительно считал, что подобный шаг мог решить все проблемы, и для Йэна было лучше думать, что эта мысль исходит от третьего лица.
Он вновь начал молиться, чтобы его посредничество в столь щекотливом деле не оскорбило Господа.
Вдыхая пряный аппетитный аромат, исходящий из глубины дома, Руфус зашел внутрь. Он с удивлением увидел, как огромная черная ворона села на плечо Фортуне, накрывающей на стол. Фортуна мягко прогнала птицу, и та громко каркнула, но повиновалась и приземлилась на спинку стула.
— Это Непоседа, — объяснила Фэнси, пересекая комнату с большой дымящейся кастрюлей. — Она считает себя членом семьи.
— Так и есть, — заявил Ноэль, усевшийся на полу перед камином. — А еще у нас есть Счастливчик и Непутевый, — добавил он с гордостью.
— Счастливчика я уже видел, — сказал Руфус. — А кто такой Непутевый?
— Вы чуть не сели на него, — прыснул со смеху Ноэль. Руфус поспешно оглянулся. На стуле, который несколько секунд назад был пуст, сидел пушистый кот с таким видом, словно давно уже был тут.
Руфус перешел к другому стулу, и кот тут же прыгнул на него.
— Он так играет, — объяснил Ноэль, забирая Непутевого.
— Понимаю, — протянул Руфус, хотя он ничего не понимал. Почему Марши держат кота, которого сами же назвали Непутевым?
Эми уже сидела за столом, пухлой ручкой подперев подбородок.
— Непутевый любит мышек, — сообщила она.
— Только не ловить, — добавила Фэнси, с улыбкой глядя на виновника переполоха. — Он у нас миролюбивый кот.
Чем больше Руфус узнавал семью Марш, тем уверенней чувствовал себя в роли, которую ему предстояло сыграть. Он наблюдал, как шотландец обращается с животными, видел, как он принимает решения: в нем чувствовались благородство и цельность натуры, но ему была также присуща мягкость в отношении живых существ.
Единственной загвоздкой оставался способ, каким он заставит Йэна Сазерленда увидеть то, что для него самого было ясно как день.
— Миссис Марш, — обратился Руфус к Фэнси, — могу я поговорить с вами наедине?
Она нервно взглянула на него, зная, что он виделся с шотландцем. В ее глазах отчетливо читался вопрос. Она посмотрела на Фортуну:
