неприятностей. Сначала тюрьма, потом Молли. Теперь еще муж. В горле застрял комок.
Марш достал платок, утер ей слезы, в глазах его читались сострадание и беспокойство.
— Марш… — начала она, но Кантон приложил палец к ее губам.
— Не сейчас, дорогая, — и это «дорогая» звучало совсем по-новому. Не насмешливо, как вначале, не страстно, как во время любовных свиданий, а мягко, но властно. — Мы поговорим позже. Доктор разрешил мне побыть с тобой одну минуту.
— А ты будешь?
— Я буду здесь, — пообещал он.
Каталина почти не помнила, как вошел доктор, и как болезненно-сладкий запах заполнил ей ноздри, и она скользнула в мир, абсолютно безопасный. Впервые в жизни.
Пока она спала, Марш был рядом. Доктор давно ушел, и Кантон сообщил Вильгельмине тоном, не терпящим возражений, что он останется с Каталиной.
Марш никогда не видел столько боли, сколько было в глазах у Каталины, когда говорил Кэхун.
Нашел ее в публичном доме, ее и ее мать. Ей было всего пятнадцать, а она уже могла бы дать фору любой опытной проститутке.
Пятнадцать! Совсем ребенок! Марш помнил свою сестру пятнадцатилетней. Сладкий голос, утонченная душа. Ребенок, который любил бегать босиком по росистой траве и любоваться рассветами. Именно сестра научила его любить природу. Марш оплакивал отрочество обеих. Каталины, которая, очевидно, никогда не была ребенком, и сестры, которая никогда не стала взрослой.
А в ушах Марша продолжал звучать голос Кэхуна.
Ее и ее мать. Боже! У нее не было никаких шансов. Маленькая шлюха. Она не умела даже читать и писать. Сколько сил понадобилось ей, чтобы подняться со дна и стать тем, кем она стала сейчас. Она выучилась грамоте, счету, бухгалтерии, создала процветающее заведение и прославилась на весь город. Она созидала вопреки личной трагедии. Он поступал наоборот — обратил свой гнев на разрушение. Из них двоих Кэт, несомненно, более сильный и цельный характер. А она еще боялась, что он отвернется от нее!
И тут он вспомнил безжалостные слова, которые оскорбили ее: «Я всегда расплачиваюсь за предоставленные услуги». Боже! Как он ее ранил!
А человек, который называл себя ее мужем… Тот, который использовал ее самым гнусным образом. Марш не сомневался, что смерть его была заслуженной. Но Марш чертовски устал от смерти, от жизни, построенной на фундаменте смерти.
Марш любовался безмятежным ликом спящей Кэт, мечтая начать новую жизнь. Но прошлое, похоже, не собиралось его отпускать. Оно гналось за Маршем по пятам. Кэт пошевелилась, и Кантон подумал, что ей, должно быть, больно. Женщина открыла глаза, увидела Марша и успокоилась. Марш блаженствовал, чувствуя ее доверие. Он взял Каталину за руку.
— Не двигайся, — предупредил он ее.
— Ты все еще здесь? — удивилась Каталина.
Он кивнул. Марш собирался сказать, что отныне он всегда будет рядом, но не был уверен, насколько это выполнимо.
— Ты выглядишь как настоящий бандит, — пошутила женщина.
Марш потер рукой щетинистую щеку. Он забыл побриться и привести себя в порядок. Он забыл обо всем на свете.
— Я бываю и страшнее, дорогая, — усмехнулся он.
Каталина дотронулась до его руки, и Марш чуть не растаял от нежности. Он бережно поймал ее ладошку.
— Расскажи мне все, — попросила она.
— Ты действительно хочешь услышать? — спросил Кантон.
— Что ты был наемным убийцей, я знаю, — сказала она.
— Значительно хуже. Я был судьей, присяжным и палачом невинного человека, — бесцветно сообщил Марш и начал свой рассказ.
С состраданием и жалостью Каталина поднесла его руку к губам и поцеловала.
— Я бы хотела принять на себя всю твою боль.
Глава двадцать третья
Кэт быстро поправлялась. Через несколько дней она была почти в полном порядке. Наверное, это от счастья, думала она. Она жила с ощущением счастья. По утрам Кэт стала напевать. Улыбалась без всякой причины.
Кантон проводил с ней много времени: приносил ей еду в постель, беседовал с ней. Он рассказывал о своем поместье, о своей семье. Говорил с ней свободно, как с близким человеком. Иногда с болью, иногда с душевным подъемом.
Каталина беспокоилась только о Молли да еще, пожалуй, о том, что газеты наперебой кричали о выстреле в «Серебряной леди».
— Теперь мы знамениты, — заметила она как-то Маршу, прочитав статью, которую ей принес Тедди. Сказав это, Каталина почувствовала, что Марша что-то беспокоит. Они прошли долгий путь навстречу друг другу, но кое-какие препятствия еще остались.
— Дорогая, я чертовски устал быть знаменитым.
— Это как-то связано с той статьей?
— Она — вранье от начала до конца. Я никогда не убивал Лобо, — и осекся. Он чуть было не выдал чужой тайны.
— Там не было Лобо?
— Нет, Лобо был, но мы никогда не сражались друг с другом. Просто однажды… наши пути пересеклись.
— Тогда почему…
— Потому что автор этого вонючего рассказа призывает каждого сопливого мальчишку, который хочет прославиться, поохотиться на меня, — ответил Марш. — Мне уже пришлось уложить не меньше двадцати мальчиков, чтобы самому остаться в живых. Это одна из причин, почему я приобрел «Славную дыру». Я надеялся, что Фриско находится далеко от тех мест, где меня знают, и я смогу затеряться здесь.
— Газетные истории…
— В конце концов, они не знают, кто я. Надеюсь, никому не придет в голову объединить в одно целое Тэйлора Кантона и Марша Кантона.
Но в голосе Марша не было уверенности. Во всех статьях подчеркивалось, что, несмотря на то, что стреляющий был признан невиновным, смерть обоих убитых наступила от точного попадания прямо в сердце.
Кроме того, Каталина беспокоилась за Молли. Бут Темплтон прислал отчет, в котором говорилось, что один из детективов следит за домом отца Молли, а сам Темплтон опросил всех тех, на кого Молли указала как на пострадавших от ее отца. Сыщик пытался также разыскать жениха исчезнувшей девушки.
В доме Хью и Элизабет девушка чувствовала себя прекрасно.
Тедди и Хью долго беседовали с Маршем, сознавшись, что первоначально Хью была уготована роль шпиона. Хью был готов уволиться, но Марш предпочел поверить Тедди в том, что Хью после двух недель работы на «Серебряную леди» сообщил ему о своей безусловной преданности Кантону. Теперь они все были заодно. От прошлого остались только некоторые вполне преодолимые неудобства.
Несмотря на некоторые тревоги, Кэт жила словно в другом мире, где не было места теням из прошлого.
Уже на второй день после того, как врач наложил швы, Каталина начала ходить, но вниз еще не спускалась. Плечо у нее было туго перевязано, и, если женщина начинала двигаться слишком быстро, раны напоминали о себе болью. Но никакая боль не могла омрачить ее радости.
Марш каждый день возил Кэт на прогулку в экипаже. Они уже не один раз наблюдали закат солнца, стоя на том самом утесе, куда Кантон привез ее в первый раз.
Через несколько дней после происшествия Марш усадил Каталину в экипаж, поставил туда корзину с припасами и объяснил вознице, куда ехать. Гром и молнии продолжали оставаться обязательными
