Январь 1993 — январь 1994
Жар печи — блаженное тепло, Тишь да гладь под неизменной крышей. Не шуршат в дровах слепые мыши, Не швырнуть им хлеб в печную нишу, Что-то в ходе жизни порвалось. Будто вымер, как слепая мышь, Замкнутый растерянный поселок, Между сосен, лиственниц и елок След наш одинокий разглядишь. Редкий дым из редких веет крыш. Здесь, на крае жизни и земли, Что-то порвалось неуловимо, Пусть на старый мир похожий мнимо, Буднично, почти неразличимо Новый мир всю душу заселит. Как в мороз знакомо печь трещит, Старый абажур над книгой новой, Близость гор, по-зимнему суровых, Как всегда волнует бестолково, И луна как прежде ворожит. Но обманна эта простота — Старое по-новому тревожит, Новое, о старом помня, сложим, Новым, непредсказанно несхожим Старая исполнится мечта. Январь 1993
- Не вздыхай, не плакай, мой дурачок. Не своди печально брови в пучок. Желтый лист подними, Мой характер пойми — Ох, душою страшно ты хорош, От тоски с тобой с ума сойдешь! - Смейся, смейся пуще, люба моя, Смейся дальше, зачарованная, Только с щечки сотри, Что нальют сентябри — Ту дождинку негожую, На слезинку похожую. Хочешь, к теплому плечу притулись... Ох, да эта распроклятая жисть — Снова холод и мрак, Странный этот сквозняк, И в глазах твоих холодок, Желтый вянет в руке листок. - Ты, глупышка, злой развязки не жди, Как тебя перепугали мои дожди, Убегай поскорей От моих сентябрей, Солнца, милый, в тебе не ах, Ты замерзнешь в моих ветрах. Сентябрь 1991
Ах, Царевна-лягушка, ты зачем так спешила, Ты зачем рано кожу лягушачью спалила? Ты ступай за собою в тридевятое царство, Жениха в тридесятом разыщи государстве. Жги, солнце, жги, Ты меня не береги, Лей, дождик, лей, Ты меня не жалей. А пройдет сорок сроков, не найдется спаситель — Приведут тебя ноги в монашью обитель. Там монашки все бледны, да все в черно одеты, Да все каются тонко за грехи, коих нету: Боже, спаси, Вознеси на небеси, Мы не любим, не грешим,
