— Скоро мы это узнаем, — ответил штурман.
Стоявший поблизости Хини высказал свое мнение:
— Очертания вон того корабля, с золотой полосой вдоль корпуса, мне, кажется, знакомы.
Все обернулись к ирландцу.
— Это «Моча», — сказал он.
Название не произвело особого впечатления на капитана и штурмана.
Хини пояснил:
— Корабль Каллифорда.
— Какого Каллифорда, Роберта?
Ирландец кивнул:
— Роберта.
Кидд вцепился руками в фальшборт, пальцы побелели от напряжения.
— Мы не можем входить в эту гавань!
Теперь все повернулись к капитану. К его странным выходкам подчиненные могли бы привыкнуть, да только всякий раз выходки эти были разными.
— Почему, сэр?
— Роберт Каллифорд мой враг.
— Может быть, и Уильям Мэй ваш враг, потому что второй корабль, по-моему, принадлежит ему.
Кидд потеряно кивнул:
— И Уильям Мэй мой враг.
Дело было нешуточное — драться с двумя великолепно оснащенными галионами у «Приключения» не было ни малейшей возможности. Да и бежать было бесполезно.
Гребцы измотаны.
Мачта сломана.
Паруса — лохмотья.
Кроме того, в случае бегства команда «Приключения» теряла права на часть груза, находящегося на «Кедахском купце», который рано или поздно придет в бухту Сент-Мари.
Надо было искать другой выход из ситуации. Чтобы выбраться из истории, надо узнать предысторию. Это может помочь.
— Скажите, сэр, каким образом пересеклись ваши дорожки с Каллифордом и Мэем?
— Был еще третий — Берджесс.
— Сожран крокодилом в устье Инда, — успокаивающе сообщил Хини.
— Все-таки, сэр, чем вы им насолили?
— Это они мне насолили, и весьма! Они угнали у меня корабль, «Блаженный Уильям», из гавани Порт- Элизабет, что на Невисе.
Лицо Робертсона просияло.
— Клянусь хвостом сатаны, как сказал бы покойный Мур, нам нечего бояться в этой гавани.
Расчесав пятерней свои все еще ярко-рыжие кудри, капитан поинтересовался:
— Почему это?
— Вот если бы вы угнали у них корабль, тогда были бы основания опасаться этих джентльменов. Не только у вас, но и у всех нас. Поскольку же они перед вами виноваты…
— Еще как!
— Хотите добрый совет, он же и полезный: не напоминайте Каллифорду и Мэю о том досадном эпизоде, и они не доставят вам неприятностей. Надолго мы задерживаться здесь не станем, починимся, если это еще возможно, дождемся «Ноября» и…
Штурман не договорил и затянулся дымом сладчайших предвкушений.
По своему ландшафту и устройству гавани Сент-Мари мало чем отличался от Джоанны. Те же зеленые холмы, те же песчаные косы, те же деревянные постройки на берегу. Такие же португальские развалины. Только на Джоанне был разрушен круглый форт, а здесь шестигранный.
На Сент-Мари чувства капитана впервые сделались созвучны чувствам его команды.
Все жили ожиданиями.
Все жили приятными ожиданиями.
Теперь грезил не один Кидд. И если ему являлась в видениях великолепная Камилла, то матросам «Приключения» снилась громадина «Ноября», качающаяся на дружелюбной волне и набитая бесценными тканями.
Капитан выполнил свое обещание, данное Базиру-Абдаллаху: тот был отпущен на волю. Правда, ему трудно было ею воспользоваться. Покинуть остров он не мог. Более того, он, по всей видимости, не мог покинуть и борт «Приключения». Это нежелание прогуляться по твердой земле, после стольких недель плавания, выглядело несколько странно, но Кидд не стал приставать к нему с вопросами.
Такое поведение Базира его даже радовало. У него всегда был под рукой собеседник, с которым можно было поговорить не только о кораблях, добыче, абордаже и прочих вещах, считающихся среди пиратов важными и интересными. Базир охотно поддерживал разговор о предметах более сложных и отвлеченных.
Они говорили о судьбе и о судьбах.
Они говорили о видениях и предчувствиях.
О роке и предначертаниях они тоже говорили.
Вопрос о Каллифорде и Мэе решился сам собой. Кидд полностью следовал совету мудрого штурмана, то есть ничего не напоминал этим господам.
Более того, он делал все, чтобы с ними вообще не увидеться.
Долго ему это удавалось.
Он просто не покидал пределов «Приключения», и все. Ему этот подвиг давался без труда.
Хороший собеседник — это так много в нашем мире.
Правда, надобно заметить, что откровенничал во время этих длительных, упоительных собеседований в основном Кидд, Базир старался отделываться общими словами и рассуждениями, примеры он приводил из жизни своих знакомых и Из прочитанных книг.
Но однажды, когда капитан и мусульманин говорили о справедливости и несправедливости, о наказании и воздаянии, Базир возбудился, с него слетела маска восточной благообразной сдержанности, и он в сердцах заявил, что иногда ему абсолютно непонятны пути Божьего промысла. Непонятно, почему он жалует грешных и карает невиновных.
— На все воля Аллаха, но почему она так сурова!
Кидд осторожно поинтересовался, не свою ли печальную историю имеет он в виду.
— Да, — сказал тот. — Ты угадал. Я перебираю камешки, которыми выложена линия моей судьбы, и не нахожу ни одного фальшивого или краденого. Я всегда был честен, я не украл ни рисинки, ни финика. Я был усерден в учении. Я был исполнителен на службе. Я не брал взяток, потому что мне их не предлагали. Не предлагали, зная, что Базир взяток не берет. Я женился и родил детей и был счастлив с женой и детьми. Мое горе заключается в том, что меня отправили в плавание вместе с тем злосчастным камнем.
— С «Посланцем небес»?
— Будь он проклят. Камень пропал. Пропал не по моей вине, но я теперь не могу явиться домой в Сурат, потому что меня казнят. Я не могу вернуть камень, и, значит, вечно мне скитаться вдали от моей любимой жены, моих ребятишек.
Кидд осторожно ощупал карман и тихо вздохнул.
Каллифорд и Мэй, просиживавшие все вечера в единственной местной таверне «Кит» за бутылкой отвратительного цейлонского пойла, нагло называвшегося ромом, сами не слишком горели желанием повстречаться со своим прежним капитаном.
Они не ремонтировали свои суда, а дожидались каких-то сведений, пользуясь которыми можно было бы пуститься в очередную экспедицию.
Когда прошла неделя пребывания «Приключения» в гавани Сент-Мари, Каллифорд и Мэй вдруг озаботились тем, что Кидд не сходит на берег.
Может быть, он готовит какую-то каверзу против своих старых друзей?
