российско-японского союза при соблюдении 'специальных интересов'.
На европейском театре серьезное значение имело расширение союзных обязательств России и Франции, подписавших при участии Сазонова военно-морскую конвенцию. В ходе визита в Россию премьер- министра Франции Пуанкаре 2 августа 1912 года французский лидер, в частности, высказал пожелание, чтобы Сазонов использовал свою предстоящую поездку в Лондон для согласования действий на море всех держав Антанты.
Результаты визита русского министра в Англию в сентябре 1912-го оказались неоднозначными. Он получил твердое обещание короля Георга V и британского министра иностранных дел Грея, что в случае 'большой европейской войны' британская сторона сделает все возможное, чтобы нанести удар по германскому военно-морскому могуществу. Однако от заверений перенести военные действия на Балтику англичане уклонились. Грей уточнил также, что Лондон вступит в войну только в том случае, если в роли агрессора, стремящегося сокрушить Францию, окажется Германия.
Вечером 1 августа 1914 года Германия объявила России войну и оказалась в положении державы, первой обнажившей меч в защиту союзницы, на которую не только никто не нападал, но которая сама напала на соседнюю маленькую страну. Если российской дипломатии и не удалось сохранить мир, то с задачей выставить противника нападающей стороной Сазонов справился успешно. Это имело важное значение для вступления в схватку не столько Франции, которой Германия тоже объявила войну, сколько Англии, избравшей, впрочем, поводом для своего вмешательства нарушение немецкими войсками нейтралитета Бельгии. 8 августа на заседании Государственной думы, продемонстрировавшем единство перед лицом войны почти всех ее фракций, обычно сдержанный Сазонов плакал на трибуне, не в силах совладать с собой при этом зрелище.
Последним крупным дипломатическим успехом Сазонова было заключение в Петрограде 3 июля 1916 года договора с Японией о союзных отношениях. Открытая часть текста предусматривала укрепление уже наметившихся ранее достаточно дружественных отношений, не исключавших, однако, соперничества. В секретной части говорилось о возможности совместных мер против любой третьей державы, которая захотела бы нанести ущерб российским или японским интересам в Китае. Но этот успех никак не повлиял на сложившуюся неблагоприятную для Сазонова атмосферу. В начале июля 1916 года, уехав с разрешения царя на отдых в Финляндию, он получил отставку. Правда, его опала назревала давно. Николай II не забыл ему участия в протесте группы министров против смены Верховного главнокомандующего.
В то время Сергей Дмитриевич, оставаясь верноподданным монархистом, стоял на позициях, близких к Прогрессивному блоку. Задумываясь о своем будущем, он мечтал о месте посла в столице одной из великих держав. В декабре 1916 года умер Бенкендорф и, таким образом, открылась посольская вакансия в Лондоне. Ситуация, казалось, благоприятствовала Сазонову, тем более что о его назначении просил в письме Николаю II король Георг V. В Лондон сообщили, что место Бенкендорфа займет Сазонов. Но это вызвало недовольство в черносотенных и придворных кругах, и правительство под разными предлогами оттягивало реализацию дела.
Только после Февральской революции министр иностранных дел Временного правительства Милюков подтвердил назначение Сазонова послом в Лондоне. Однако и он не спешил, учитывая недоверие к бывшим царским сановникам Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. После образования в России первого коалиционного правительства Терещенко отправил Сазонова, так и не успевшего уехать в Англию, в отставку. Общая политическая позиция Сазонова оставалась консервативной. К Временному правительству он, как и большинство дипломатических чиновников, отнесся сначала лояльно. Но по мере развития революционных событий пришел к заключению, что свержение монархии было ошибкой.
Октябрьскую революцию Сазонов воспринял враждебно, а когда началась гражданская война, предложил свои услуги белому движению, ориентировавшемуся на Антанту. Он понимал, что к голосу белой России будут внимательно прислушиваться только при условии единства белого движения, и пытался способствовать его сплочению. В конце декабря 1918 года он от имени Русского политического совещания сообщил Колчаку в Омск: 'Признаем верховную власть, принятую Вашим превосходительством, в уверенности, что Вы солидарны с основными началами политической и военной программы Добровольческой армии'. 10 января 1919 г. он получил положительный ответ в связи с тем, что еще раньше Деникин, и тоже через Сазонова, известил Колчака о своей готовности к 'полному и нерушимому согласию'. Адмирал назначил Сазонова своим министром иностранных дел, так что в глазах белых именно Сергей Дмитриевич стал персонифицировать за рубежом единство белого движения.
Сазонов видел свою задачу, как и ранее, в отстаивании извечных исторических интересов России, которые, как он считал, обязательно опять займут свое место, когда кончится преходящее 'смутное время'. В конечном счете, лидеры белого движения разочаровались в нем, и Деникин незадолго до конца своей эпопеи успел сместить его с поста министра иностранных дел. Сазонов долго не признавал 'законности' этого смещения и считал себя находящимся на прежнем посту, пока главнокомандующий русской армией генерал-лейтенант Врангель не подтвердил увольнения и не назначил весной 1920 года вместо него бывшего лидера правых кадетов Струве. Некоторое время после отставки Сазонов еще рассчитывал, что его опыт и знания будут все же востребованы в эмиграции, но после поражения Врангеля остался не у дел. Мучительно переживая все то, что случилось в России после 1917 года, С. Д. Сазонов то пылал надеждой на возрождение ушедшего, то впадал в пессимизм.
В 1927 году он опубликовал свои 'Воспоминания', охватывающие его деятельность на посту товарища министра и министра иностранных дел царского правительства. Эта публикация мало что изменила в его затруднительном материальном положении. 25 декабря того же года Сазонов умер в Ницце.
Б.В. Штюрмер
Современники так описывали его: 'Этот православный немец давно известен: неглупый, но бессердечный человек, известный ретроград, крайний правый, человек с умом, административной опытностью и с известным тактом. Спрашивается только, какое впечатление произведет и в России, и в армии назначение 'премьером' немца как раз в это время. Доказывай потом, что он православный и по- русски говорит лучше, чем по-немецки'. Речь идет о Борисе Владимировиче Штюрмере.
Родился он 27 июля 1848 г. в семье помещика Бежецкого уезда Тверской губернии, ротмистра в отставке Владимира Вильгельмовича Штюрмера. Образование получил на юридическом факультете Петербургского университета, который окончил со степенью кандидата права. С 1872 по 1885 год занимал различные должности в Министерстве юстиции и в Сенате. В 1888 году ему было пожаловано звание камергера высочайшего двора. В апреле 1891 года он получил чин действительного статского советника. В сентябре 1904 года назначен членом Государственного совета по департаменту законов. Примыкал к правой группе, которую Витте называл 'черной сотней Госсовета'.
После поражения русской армии в Польше летом 1915 года из-за тяжелого бремени военных расходов Россия настолько истощила свои ресурсы, что оказалась в финансово-экономической зависимости от союзников. Обострилась политическая обстановка и внутри страны, где шел необратимый процесс разрушения государственной власти, происходила частая смена министров и губернаторов и принимались скоропалительные и не всегда взвешенные решения. В такой накалившейся обстановке определяющую роль во внутренней политике стала играть императрица Александра Федоровна и ее окружение во главе с Григорием Распутиным. По их совету Николай II, пытаясь укрепить власть созданием 'однородного' кабинета из представителей правомонархистских кругов, заменил 19 января 1916 г. одряхлевшего председателя Совета министров Горемыкина на 67-летнего Штюрмера.
Фактический руководитель экономического департамента МИД России князь Урусов после смены премьера записал по следам событий в своем дневнике: 'О Штюрмере не слышно нигде ни одного приличного слова - все недоумевают, почему его назначили, и таксируют его весьма низко; слышал, что он неглупый человек; что же касается его нравственных качеств и 'государственных' убеждений, то все сходятся на том, что никогда ничем себя не проявил и никаких данных нет ожидать, что он будет на высоте
