Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1

Внешняя политика любого государства начинается не с чистого листа. Даже в условиях такой глубокой трансформации, которую пережила Россия в конце XX века, сам факт включения государства в систему международных от­ношений предполагает известный набор базовых внешнеполитических устано­вок, определяющих его лицо и долгосрочные интересы в мировой политике. Эти установки рождаются отнюдь не только по воле того или иного политического лидера, а, как правило, отражают объективные особенности исторического раз­вития страны, ее экономики, культуры, геостратегического положения. Они со­ставляют некую «константу» внешнеполитического курса государства, в наи­меньшей степени подверженную воздействию внутриполитической и междуна­родной конъюнктуры. В истории дипломатии элементы преемственности, при­сущие внешней политике, нашли обобщенное выражение в известной формуле: «Нет постоянных союзников, а есть только постоянные интересы». Эта преемст­венность, степень которой, разумеется, не поддается какому-либо точному изме­рению, характерна не только для стран с устойчивой политической системой, но и вообще для всех государств, включая и те, которые, подобно России, пережи­ вают в разных формах переходный период на пути экономической и социально-политической модернизации.

Современная Россия вышла на мировую арену, имея за плечами многовеко­вой опыт международного общения, сложившуюся инфраструктуру многосторон­них и двусторонних связей, богатейший опыт и профессиональные традиции рус­ской и советской дипломатических школ. В то же время ей предстояло во многом заново сформулировать и привести в систему общегосударственные взгляды на ключевые внешнеполитические задачи, наиболее адекватно отражающие особен­ности данного исторического этапа развития страны и ее положения в мире.

Что же дает основания утверждать, что сегодня этот процесс в основном завершен?

Прежде всего, об этом свидетельствует тот факт, что внешнеполитиче­ская доктрина, в отсутствии которой так долго упрекали российскую диплома­тию, теперь существует — и не только на бумаге, но и в повседневной между­народной деятельности государства. Одобренная Президентом Российской Фе­дерации В.В. Путиным 28 июня 2000 г. новая редакция Концепции внешней политики России воплотила в себе идеологию этой деятельности. Она во мно­гом подвела итог глубоким размышлениям государственных, политических и общественных деятелей, дипломатов и ученых о роли и месте нашей страны в мировом сообществе и путях реализации ее долгосрочных национальных инте­ресов на международной арене.

То, что новая Концепция внешней политики появилась именно сейчас, конечно, не случайно. Ее разработка стала составной частью формирующейся общегосударственной стратегии развития страны и тесно увязана с другими ее направлениями— будь то экономика, государственное строительство, федера­ тивные отношения, социальная сфера, оборона и безопасность. В начале 2000 г. в России была принята Концепция национальной безопасности — базовый до­кумент, содержащий анализ внешних угроз интересам Российской Федерации. На ее основе была разработана Военная доктрина, развивающая положения этой Концепции, относящиеся к оборонному строительству. Концепция внешней по­литики решает ту же самую задачу применительно к конкретным областям внешнеполитической деятельности государства.

Важной особенностью новой Концепции является отсутствие в ней декла­ративных моментов, нацеленность на вполне реалистичные и реализуемые зада­чи. При этом речь не идет о кардинальной переориентации внешнеполитическо­го курса. Концепция сводит в систему принципы и установки по ключевым ас­пектам этого курса, многие из которых известны российскому общественному мнению и нашим зарубежным партнерам, поскольку составляли содержание ме­ждународной деятельности страны в последние годы и оправдали себя на прак­тике как наиболее эффективные с точки зрения обеспечения ее национальных интересов. Одним словом, это — «работающая» Концепция, основанная на опы­те прошлого и вместе с тем развернутая в будущее. Тем самым она придает рос­сийской внешней политике дополнительную открытость и предсказуемость. Это — сигнал мировому сообществу, указывающий четкие ориентиры не только нынешних, но и будущих шагов России в мировых делах.

Путь к определению этих ориентиров, разумеется, был непростым, а по­рой болезненным и прокладывался в несколько этапов. По классической форму­ле, согласно которой внешняя политика есть продолжение внутренней, процесс становления новой России как субъекта мировой политики последовательно от­разил всю глубину и масштабность перемен, которые пережило наше государст­во в последнее десятилетие XX века.

В декабре 1991 г. Российская Федерация вышла на мировую арену в облике, коренным образом отличающемся от всех предшествующих исторических форм существования Российского государства. Это в равной степени относится и к ее по­литическому строю, и к очертанию внешних границ, и к непосредственному геопо­литическому окружению. Понятие «новая Россия» приобрело для внешнего мира, да и нас самих вполне конкретный, можно сказать, буквальный смысл.

Вместе с тем то обстоятельство, что Советский Союз сошел с историче­ской сцены не в результате военного поражения или насильственной социаль­ной революции, предопределило сложное переплетение элементов новизны и преемственности в российской внешней политике. Россия порвала с советским идеологическим прошлым, однако намеренно взяла все позитивное, отвечаю­щее национальным интересам, из наследия советской внешней политики. Пока­зательно, что свою практическую деятельность российская дипломатия начала с обеспечения международного признания правопреемства России как государ­ства — продолжателя СССР. Это позволило ей, в частности, сохранить за Рос­сией место постоянного члена Совета Безопасности ООН и решить ряд слож­ных вопросов во взаимоотношениях с бывшими республиками СССР. Форми­рование российской внешней политики пошло, таким образом, по пути слож­ного синтеза советского наследия, возрождаемых русских дипломатических традиций и принципиально новых подходов, диктуемых кардинальными изме­нениями в стране и на мировой арене.

Внешнеполитическая деятельность Российского государства изначально стала осуществляться в качественно новой правовой и общественно-политической среде, основными чертами которой были:

- радикальное изменение механизмов формирования внешней политики в результате демократизации политической и общественной жизни; все более активное воздействие на этот процесс парламента, средств массовой информации и общественного мнения;

- ослабление координационного начала в развитии международных свя­зей, диапазон которых существенно расширился благодаря открытости общества по отношению к внешнему миру;

- быстрый и поначалу неупорядоченный выход российских регионов и субъектов Федерации на прямые связи с сопредельными регионами и на уровень местных органов власти зарубежных государств;

- резкий переход к информационной открытости внешней политики при полном разрушении аппарата советской внешнеполитической пропаганды и дру­гих государственных механизмов формирования образа страны за рубежом;

- перевод на негосударственные рельсы развития целых направлений международных связей, ранее находившихся под жестким контролем государст­ва: торговля, инвестиционные связи, наука, культура и т.д.

Начальный этап формирования российской внешней политики был отра­жением бурного и во многом стихийного процесса становления демократии и рыночной экономики в стране со всеми его противоречиями и издержками.

Распад советской политической системы произошел столь внезапно и стремительно, что ни государственное руководство, ни тем более российское общество не имели, да и не могли иметь в тот момент полного представления о дальнейших путях развития страны, в том числе о ее внешнеполитических при­оритетах. Об этом прямо и откровенно говорил в 1992 г., выступая в Верховном Совете, первый Президент России Б.Н. Ельцин: «Болезненное переходное со­стояние России не позволяет пока четко разглядеть ее вечный и одновременно новый облик, получить ясные ответы на вопросы: от чего мы отказываемся? Что хотим сберечь? Что хотим возродить и создать вновь?» .

В общественном сознании царила эйфория перемен. Тогда многим каза­лось, что стоит лишь резко сменить идеологические ориентиры, как большинст­во проблем начнет решаться само собой как во внутренних, так и в международ­ных делах. Например, подобно тому, как в экономической стратегии расчет строился на том, что резкая либерализация цен и включение рыночных механиз­мов сами по себе создадут положительную динамику развития, во внешней по­литике ожидалось, что радикальный поворот от конфронтации к сближению с западными странами автоматически изменит их отношение к России и мобили­ зует массированную политическую поддержку и экономическую помощь. Эти завышенные ожидания