который мы могли поднять на 40 нартах, равнялся 320 пудам. Мы сумели бы взять с собой необходимое нам продовольствие, палатки, теплую [203] одежду, корм для собак и везти на нартах наиболее слабых физически челюскинцев, в первую очередь слабых женщин, детей и больных. Сами мы решили итти пешком налегке, чтобы не перегружать собак и чтобы трудная дорога возможно меньше утомила нас.
О помощи самолетами в первые дни нашего пребывания на льдине, когда все мысли были сосредоточены на походе собачьих упряжек, мы много не думали. Правда, в районах Чукотки, близких к лагерю Шмидта, находились достаточно мощные самолеты. Всего в 120 километрах к югу от Уэллена — в бухте Лаврентия находился Ляпидевский с мощным двухмоторным «АНТ-4», могущим поднять сразу до 15 человек. В Уэллене — второй «АНТ-4». На мысе Северном — трехмоторный «Н-4», могущий поднять восемь человек.
Таким образом недалеко от нас, не считая легких «У-2», находились три достаточно мощных самолета. При благоприятных условиях они могли бы в короткий срок провести всю операцию.
Но «Н-4» летом и осенью 1933 года вылетал все положенные ему часы и требовал ремонта. В условиях особо низких температур, обычных в этом районе для января — марта, один из трех его моторов обычно пошаливал: «Н-4» мы сбросили со счета.
Тяжелые «АНТ-4» весят каждый без нагрузки до четырех с половиной тонн. У нас было сомнение, сумеем ли мы подготовить необходимые для них посадочные площадки. К тому же неудавшиеся попытки Ляпидевского прилететь к нам до гибели «Челюскина» (еще в декабре и январе) не давали нам надежды, что самолет прилетит к нам теперь. Тяжелые «АНТ-4» до сего времени не летали в Арктике. Попытки Ляпидевского в последние два месяца показали, как трудно запускаются моторы при низких температурах. А для удачного полета к нам нужен был не только удачный запуск обоих моторов. Необходимо, чтобы температура воздуха была, как показал опыт предыдущих полетов, не ниже 25°, максимум 30° холода; необходимо, чтобы была хорошая видимость одновременно и в месте подъема самолета и в лагере; необходимо, чтобы на всем пути до лагеря не было туманов; необходимо наличие у нас хорошего, достаточных размеров аэродрома. Нам трудно было ожидать помощи от «АНТ-4»!
— Ну, будет, — рассуждали некоторые, — в лучшем случае два-три удачных полета. Снимут 20–30 человек, а остальные? Как они будут переброшены на берег? Собачьи нарты более верное дело. Если прибудет несколько десятков нарт, мы сумеем двинуть всем лагерем. Это вернее! [204]
В первые дни нашего пребывания на льдине такой план ликвидации лагеря Шмидта получил явное преобладание.
Прошло несколько дней. Нарты задержались. Все наши подсчеты опрокинуты. Всего только в одном дне пути от Уэллена экспедиция Хворостанского застигнута пургой. Нужного количества нарт (до сорока) собрать не удается. Чукчи считают поход в море, где льды все время находятся в движении, опасным. Для такого пути надо взять с собой слишком много корма для собак.
Обжившись несколько на льдине, мы еще более ясно представили себе все трудности подхода к нам нарт и путешествия на них из лагеря на материк. Нарты должны итти к нам без радиостанции. Отклонившись в начале пути от правильного курса на ничтожный угол, они могут, пройдя 140 километров, оказаться справа или слева от нас уже в 10–15 километрах. Это значит, что в дни без особо хорошей видимости они могут просто не заметить ни нашей вышки, ни наших сигналов. А разводья по пути, а бесконечное количество трещин во льду, которые надо преодолеть?
Итти по компасу? Но наша льдина все время дрейфует. Расположение лагеря, известное руководителю нартовой партии при отправке, через 10–12 дней сильно изменится, ибо нас каждый день тащит то на север, то на запад, то на восток…
Мы узнали, что ввиду особой спешности всего дела нартовый поход не получил необходимой подготовки. И мы все больше и больше приходили к выводу, что этот поход является очень рискованным, необычайно тяжелым предприятием. Для его успеха необходимы не только многодневная серьезная подготовка, не только мобилизация наиболее сильных собак, наиболее крепких нарт, наиболее мужественных каюров — для успеха похода необходима организация где-то на полдороге между лагерем и берегом промежуточной кормовой базы.
Когда все это выяснилось, О. Ю. Шмидт пришел к правильному решению: следует отказаться от рискованного и тяжелого похода. К этому времени нам стал известен правительственный план нашего спасения. Этот план опирался главным образом на самолеты и был принят всем нашим коллективом. Очень легко коллектив пришел к отказу от мысли о походе к нам собачьих упряжек.
Теперь в основном наше внимание было направлено на подготовку посадочных площадок.
В первую очередь, понятно, наши надежды концентрировались вокруг двух «АНТ-4». Оба они находились в Уэллене, причем теперь один нуждался в небольшом ремонте, а другой был готов [205] к полету. Но все попытки Ляпидевского лететь к нам в течение ряда дней кончались неудачей. То плохо заводился мотор, то проходило два-три часа, и Ляпидевский должен был отказаться от полета в этот день, ибо оставалось слишком мало свободных часов, чтобы успеть прилететь к нам, взять пассажиров и перелететь обратно в Уэллен, или, уже поднявшись в воздух, он должен был через два-три часа вернуться обратно, ибо какой-нибудь из моторов начинал давать перебои. Трудно было Ляпидевскому с его самолетом, не приспособленным для полетов в Арктике, в тяжелых зимних условиях. Мы решили отправить первым самолетом всех женщин и детей. С 20 февраля по 5 марта им пришлось ходить на аэродром четыре раза и все без результатов: по тем или иным причинам самолет не прилетал.
Все остальные самолеты — и группы Каманина и группы Галышева, Доронина и Водопьянова — находились далеко. Естественно, что в этих условиях начались разговоры и проекты похода на берег пешком.
Прилет Ляпидевского 5 марта и удачная переброска десяти женщин и двух детей резко укрепили нашу уверенность в том, что лагерь Шмидта может быть ликвидирован при помощи самолетов. Но новые попытки Ляпидевского лететь к нам кончались безуспешно. Хуже того, 14 марта Ляпидевскому пришлось сделать вынужденную посадку, как потом оказалось, на льду, около острова Колючина. При посадке самолет получил небольшие повреждения. Приходилось ждать и надеяться только на самолеты, идущие к нам издалека.
Немудрено, что в такой обстановке снова начали обсуждать проекты похода на материк пешком. Некоторые из товарищей говорили в эти дни:
— Мы почти каждый день ходим для расчистки аэродромов; нам приходится делать по шести-семи километров ежедневно; прошло уже больше 20 дней, кате мы сидим на льдине. Если бы мы сразу пошли пешком, то, делая по шести-семи километров в день, мы были бы уже на материке.
В такой обстановке руководству экспедиции надо было иметь ясную и точную позицию. Нельзя было оставлять разговоры о пешем походе без отчетливого решения. Надо было или разрешить этот пеший поход, или разъяснить его нелепость. В этом сложном вопросе, когда дело касалось жизни десятков людей, нельзя ограничиться только приказом. Только отчетливое, продуманное, ясное [207] решение могло заставить коллектив не только слушать руководство, но и верить ему. Мы считали план похода пешком в тех условиях, которые к этому времени создались, нереальным, и мы должны были разъяснить нашу позицию всему коллективу челюскинцев.
Итти пешком можно было или всем вместе, ликвидируя этим наш ледяной лагерь, или только наиболее крепким и сильным. В последнем случае лагерь Шмидта не ликвидировался бы, в нем остались бы наиболее слабые товарищи.
Можно ли это допустить? Физически более слабые товарищи, оставшись в лагере, не сумеют сами, своими силами, строить один аэродром за другим, бороться с трудностями, ежедневно возникающими в обстановке дрейфующего льда, трещин, разводий и торошений. Когда именно так был поставлен вопрос перед теми из челюскинцев, которые хотели решиться на пеший поход, все они категорически отказались без всяких дальнейших разъяснений от самой мысли о походе.
Здесь не нужно было убеждать. Даже самая, как нам казалось, отсталая группа в нашем составе — группа плотников и печников, среди которых не было ни одного партийца и комсомольца, — даже эта группа, кстати физически наиболее сильная, категорически отказалась от такого варианта. Так сильна была спайка всего коллектива. Так высоко было сознание товарищеского долга и товарищеских обязанностей каждого из челюскинцев по отношению ко всем другим.
Теперь оставалось только внимательно продумать возможность похода пешком всех участников
