приветственные крики, а позади них подвывали динамики.
— Леди и джентльмены! — начал, подойдя к микрофону, Брэдли. — Настал момент, которого вы все ждали. Перед вами — «Четыре в одном»!
В это время Кристиан перебросил через голову ремень гитары, пристроил ее должным образом у бедра, коснулся пальцами струн и почувствовал себя в привычной обстановке.
— Я написал эту песню сам, — продолжал Брэдли. Наглая ложь! Произнося эти слова, он поводил бровями — как обычно, когда врал. — Она называется «Запирайте на ночь ваших дочерей». И всем присутствующим здесь мамашам я рекомендую: поступайте именно так!
Раздался дружный крик одобрения. Похоже, «все присутствующие мамаши» вознамерились запереть своих дочек для того, чтобы Брэдли достался им самим.
Фес начал отбивать ритм на своих барабанах, и все включились в песню. Это была хорошая, захватывающая песня. Кристиан больше всего любил именно такие моменты, когда каждый играл на своем инструменте, а Брэдли пел и его голос был удивительно хорош для обладателя раздражающего смеха. Эти песни были рассчитаны на таких музыкантов, которые, как Брэдли, Фес и Джош, способны синхронно исполнять весьма замысловатый танец с такими энергичными движениями бедер, что могли травмировать друг друга и уж точно вызывали повышение кровяного давления у толпы зрителей.
Кристиан был очень благодарен Фэйи за то, что она позволила ему не участвовать в танце. Хотя его роль, заключавшаяся в том, чтобы стоять перед воздуходувкой в развевающемся плаще, с падавшими на глаза волосами всякий раз, когда он нагибался, чтобы пошептать в микрофон, оказалась ненамного лучше. Еще больше он был благодарен за открывавшую концерт песню, ту, которую они сейчас исполняли и которой подпевала толпа, поскольку голос Брэдли убеждал их, что они знали ее слова. Иногда Кристиан мог ненадолго умолкнуть, как зрители с задних рядов, и снова стать робким маленьким мальчиком, любившим свою гитару и мечтавшим стать эстрадной звездой. И все же ему нравилось то, что тот мальчик мог быстро вернуться в реальность.
Между шторами кулис, слева от сцены, Кристиан увидел Лауру, подтащившую ящик поближе к сцене, но так, чтобы ее не было видно из зала. Он следил, как она, отряхнув руки, взгромоздилась на этот ящик. Лаура увидела, что он наблюдает за ней, улыбнулась, залилась румянцем и искоса глянула на него, словно они оба участвовали в некой проделке.
Посмотрев на ящик, на котором восседала Лаура, Кристиан понял, что так оно и есть. Он улыбнулся ей в ответ, а затем подарил свою улыбку находящимся в зале, почувствовав симпатию ко всем — зрителям, собратьям-музыкантам и к той девушке, что смотрела на него сбоку из-за кулис. С минуту его сердце билось в унисон с их сердцами, а потом все они исчезли.
Состояние эйфории пронесло его сквозь концертный зал и бросило обратно на сцену, чтобы снова играть первую песню — на бис. Потом было спасительное пространство за кулисами, где все запыхавшиеся участники группы смеялись, а покрытая потом человеческая кожа излучала тепло. Брэдли обхватил Кристиана рукой за талию, тот не воспротивился и даже прислонился к нему. Другой рукой Брэдли притянул к себе Феса, а Джош, вопреки своему обычаю, не пытался держаться на расстоянии от Кристиана. На мгновение они стали командой победителей.
— Это была потрясающая репетиция, — сказал немного погодя Фес. — А когда мы будем давать концерт?
При этих словах Брэдли расхохотался.
Кристиан отошел в сторону и повернулся к Лауре. Она по-прежнему сидела на ящике, ее лицо было обращено к Кристиану, словно бледный цветок в сторону солнца.
Он протянул ей руку, и она ухватилась за нее.
— Хочешь прогуляться со мной? — спросил Кристиан.
— Я обожаю бродить по ночам, — ответила, смущаясь, Лаура. — А ты?
— По-моему, это гораздо лучше, чем гулять днем. Днем, едва я попытаюсь сделать какое-нибудь упражнение, внутри все начинает гореть.
Кристиан сразу пожалел о сказанном. Он здесь с прелестной девушкой, они неспешно бредут в ночи, а он ляпнул нечто такое, что означает примерно следующее: «Да, все вокруг очень мило, и это напоминает мне, что я вампир, пьющий кровь и возвращенный к существованию из мертвых. Только глянь на мои зубы!»
Он попробовал увидеть ночной пейзаж таким, каким он представлялся Лауре, и невольно сощурил глаза. Окружающий мир стал казаться затуманенным, и все, что пару минут назад было четким и заурядным, превратилось в таинственные тени. Стоящее в отдалении на краю дороги дерево, покрытое увядшими листьями, стало устремленным ввысь дубом с яркой блестящей кроной. А лунная дорожка превратилась в серебристую тропу с безграничными возможностями.
— Сегодняшняя ночь действительно хороша, — тихо произнес Кристиан и сам почти поверил в это.
И был вознагражден тем, что теплые пальцы Лауры легли на его ладонь. Он сжал их, надеясь защитить от холодного ночного воздуха и сохранить тепло, хотя прекрасно понимал, что общего тепла у них быть не может.
— А я пишу стихи, — сказала Лаура, — и хотела бы кое-что прочесть. Это стихи про ночь. И про… смерть.
— Мм… Ладно, — ответил Кристиан.
Его собственная смерть не представлялась ему особенно поэтичной, но ведь смерти, наверное, бывают разные.
— Я еще не давала их читать ни одному человеку, — продолжала Лаура. — Но хочу это сделать. Думаю, ты станешь первым.
Она снова посмотрела на него так, словно он был выдающимся героем. И этот взгляд обдал теплом Кристиана.
— В самом деле? Спасибо.
Лаура по-приятельски слегка тряхнула его руку, и вот он уже перестал быть сияющим героем — теперь они стали похожи на обычных парня и девушку, оказавшихся наедине. Так даже лучше. Когда они дошли до дерева у края дороги, Лаура остановилась и посмотрела на него.
— Я видела твой снимок в «Баббли», — сказала она. — Это было интервью с вашей группой. Ты там одет в темно-зеленый плащ с какой-то металлической застежкой у самого горла.
Кристиан вспомнил, как Фэйи ткнула этой застежкой ему в горло, когда надевала на него плащ. Он до сих пор сомневался, была ли это случайность: она очень злилась на него за то, что он бунтовал против предписываемого ею дресс-кода и появился на публике в футболке и джинсах.
В тот же день он в последний раз видел свою куртку с капюшоном.
— Мне интересно, — продолжала Лаура, — как ты чувствовал себя в тот день?
А чувствовал он себя полнейшим идиотом. Он жил в одном доме с незнакомцами; тогда еще не понимал, что Брэдли дебил (он выглядел таким успешным и талантливым, способным ответить на любой неожиданный вопрос интервьюера) или что Фес вовсе не подтрунивает над ним все время. Он лишь понял, что робкий и занудный Джош — парень, очень похожий на него самого, такой, которого он выбрал бы себе в друзья, — так его боялся, что буквально заболевал всякий раз, когда они оставались в комнате вдвоем.
— Одиноко, — ответил Кристиан.
— Именно это я и подумала, — сказала Лаура. — Я это почувствовала, — помолчав, добавила она.
— В самом деле?
— Я пришла на концерт, чтобы увидеть тебя, — продолжала она, глядя ему в глаза.
Порыв холодного ветра прошелестел мертвыми листьями над их головами. Лаура поежилась. Тогда Кристиан снял плащ и, крайне осторожно прилагая свою вампирскую силу, разорвал нитки, которыми Фэйи пришила рукава к полам плаща. Он закутал в плащ Лауру и, прикоснувшись к нежному подбородку, приподнял ее голову, чтобы завязать тесемки.
— Ну вот, ты видишь меня, — сказал Кристиан.
Ее сердце снова учащенно забилось. Кристиан слышал это биение, быстрое и горячее, перекрывающее все другие ночные звуки.
