Вышла беда и на бедную нашу Аркадию! сядем, Здесь, на сем береге, против платана, которого ветви Долгою тенью кроют реку и до нас досягают. — Слушай же, песня моя тебе показалась унылой? Путешественник Грустной, как ночь! Пастух А ее Амарилла прекрасная пела. Юноша, к нам приходивший из города, эту песню Выучил петь Амариллу, и, мы, незнакомые с горем, Звукам незнаемым весело, сладко внимали. И кто бы Сладко и весело ей не внимал? Амарилла, пастушка Пышноволосая, стройная, счастье родителей старых, Радость подружек, любовь пастухов, была удивленье, Редкое Зевса творение, чудная дева, которой Зависть не смела коснуться и злоба, зажмурясь, бежала. Сами пастушки с ней не равнялись и ей уступали Первое место с прекраснейшим юношей в плясках вечерних. Но хариты-богини живут с красотой неразлучно, И Амарилла всегда отклонялась от чести излишней. Скромность взамен предпочтенья любовь ото всех получала. Старцы от радости плакали, ею любуясь, покорно Юноши ждали, кого Амарилла сердцем заметит? Кто из прекрасных младых пастухов назовется счастливцем? Выбор упал не на них! Клянуся богом Эротом, Юноша, к нам приходивший из города, нежный Мелетий, Сладкоречивый, как Эрмий, был Фебу красою подобен, Голосом Пана искусней! Его полюбила пастушка. Мы не роптали! мы не винили ее! мы в забвеньи Даже думали, глядя на них: «Вот Арей и Киприда Ходят по нашим полям и холмам; он в шлеме блестящем, В мантии пурпурной, длинной, небрежно спустившейся сзади, Сжатой камнем драгим на плече белоснежном. Она же В легкой одежде пастушки простой, но не кровь, а бессмертье, Видно, не менее в ней протекает по членам нетленным». Кто ж бы дерзнул и помыслить из нас, что душой он коварен, Что в городах и образ прекрасный, и клятвы преступны. Я был младенцем тогда. Бывало, обнявши руками Белые, нежные ноги Мелетия, смирно сижу я, Слушая клятвы его Амарилле, ужасные клятвы Всеми богами: любить Амариллу одну и с нею Жить неразлучно у наших ручьев и на наших долинах. Клятвам свидетелем я был; Эротовым сладостным тайнам Гамадриады присутственны были. Но что ж? и весны он С нею не прожил, ушел невозвратно! Сердце простое Черной измены постичь не умело. Его Амарилла День, и другой, и третий ждет – всё напрасно! О всём ей Грустные мысли приходят, кроме измены: не вепрь ли, Как Адониса, его растерзал; не ранен ли в споре Он за игру, всех ловче тяжелые круги метая? «В городе, слышала я, обитают болезни! он болен!» Утром четвертым вскричала она, обливаясь слезами: «В город к нему побежим, мой младенец!» И сильно схватила Руку мою и рванула, и с ней мы как вихрь побежали. Я не успел, мне казалось, дохнуть, и уж город пред нами Каменный, многообразный, с садами, столпами открылся; Так облака перед завтрашней бурей на небе вечернем Разные виды с отливами красок чудесных приемлют. Дива такого я и не видывал! Но удивленью Было не время. Мы в город вбежали, и громкое пенье Нас поразило – мы стали. Видим: толпой перед нами Стройные жены проходят в белых как снег покрывалах. Зеркало, чаши златые, ларцы из кости слоновой Женщины чинно за ними несут. А младые рабыни Резвые, громкоголосые, с персей по пояс нагие, Около блещут очами лукавыми в пляске веселой, Скачут, кто с бубном, кто с тирсом, одна ж головою кудрявой Длинную вазу несет и под песню тарелками плещет. Ах, путешественник добрый, что нам рабыни сказали! Стройные жены вели из купальни младую супругу Злого Мелетия. – Сгибли желанья, исчезли надежды! Долго в толпу Амарилла смотрела и вдруг, зашатавшись, Пала. Холод в руках и ногах, и грудь без дыханья! Слабый ребенок, не знал я, что делать. От мысли ужасной (Страшной и ныне воспомнить), что более нет Амариллы — Я не плакал, а чувствовал: слезы, сгустившися в камень, Жали внутри мне глаза и горячую голову гнули. Но еще жизнь в Амарилле, к несчастью ее, пламенела: Грудь у нее поднялась и забилась, лицо загорелось Темным румянцем, глаза, на меня проглянув, помутились. Вот вскочила, вот побежала из города, будто Гнали ее эвмениды, суровые девы Айдеса! Был ли, младенец, я в силах догнать злополучную деву! Нет… Я нашел уж ее в сей роще, за этой рекою, Где искони возвышается жертвенник богу Эроту, Где для священных венков и цветник разведен благовонный
