под ноги Живчику, отчего тот с руганью полетел носом на булыжную мостовую. «Маляр» в длинном прыжке бросился на бандита, умело выбил у него из рук автомат и от души двинул Толе кулаком в затылок. Голова Живчика тупо тюкнула о пыльный булыжник, глаза затуманились.
Светловолосый «маляр», тяжело дыша, быстро прощупал пальцами воротник Толиной гимнастерки:
— Что мы тут зашили? Ничего?.. Непредусмотрительно, голубчик… Плохо ты подготовился.
Он рывком перевернул бандита на спину, похлопал по щекам. Живчик с трудом затряс головой, пытаясь отвернуть лицо от холодного ствола пистолета.
— За что-о? — жалко проблеял он наконец, придя в себя. — Я сержант Советской армии Петров…
— Да что ты говоришь? — весело произнес «маляр». — Ну тогда давай знакомиться, сержант. Гвардии капитан Рябов…
— Стой, — просипел Чекан, поднимая «парабеллум». — Приехали.
Раздолбанный фургон на шасси полуторки с нарисованными на стеклах красными крестами послушно затормозил у обрыва. Водитель и низенький суетливый санитар в грязном белом халате с ужасом следили за тем, как перебинтованный человек, не выпуская из рук оружия, с трудом поднимается с носилок и выбирается из машины…
Прищурившись сквозь мутную пелену, застилавшую глаза после вколотого аптекаршей морфия, Чекан разглядел недалеко от берега качающийся на волнах мотобот. И ялик, предназначенный ему, тоже был на месте. Значит, все в порядке. Он поднял пистолет — не отпускать же свидетелей, которые сразу настучат куда следует… Но безвольно махнул рукой — какая теперь, к черту, разница?.. Радиосвязи в «скорой помощи» нет, а пока она вернется в город, они с Идой будут уже далеко. Кровь тяжело стучала в висках, простреленная рука, раньше болезненно пульсировавшая, затихла и онемела, словно ее и не было совсем, да и плечо, в которое попала первая пуля Русначенко, сковало странным ледяным холодом…
Спрятав оружие, Чекан начал осторожно спускаться по осыпающейся каменной тропке. Пару раз он чуть не упал. Санитар и водитель как зачарованные смотрели ему вслед.
Кречетов с поднятыми руками стоял перед державшим его на прицеле Гоцманом. Двое офицеров МГБ обыскивали стол, еще один — сейф.
— Где же я прокололся? — с усмешкой процедил Кречетов.— Вроде ты поверил мне?
Давид устало покачал головой:
— На узелке с шеи Роди… Я его тоже запомнил.
— А-а, — засмеялся Академик. — Не японский то был узелок?
— Не японский.
— Просчитался, бывает, — добродушно хмыкнул Кречетов и… точно рассчитанным ударом сбил Гоцмана с ног. Давид рухнул без сознания.
Прежде чем контрразведчики успели что-либо предпринять, Кречетов вырвал из ослабевшей руки Гоцмана ТТ, и в комнате один за другим грянули три выстрела…
Одним прыжком Кречетов оказался у двери, повернул ключ в замке. Подпрыгнув, уцепился за край стоящего у стены шкафа и своим весом обрушил его на дверные створки. Быстро вернулся к окну и оторвал шнур от шторы, мельком отметив про себя, что Гоцман зашевелился на полу.
Умелые пальцы Кречетова мгновенно свернули из шнура сложную петлю. Приподняв Гоцмана под мышки, он накинул петлю ему на шею, одновременно стянув Давиду за спиной руки. Подтащил полузадушенного Гоцмана к карте Одессы и с разбега обрушил его тело на скрытую за картой заколоченную дверь… С пятой попытки дверь подалась.
По-прежнему держа связанного Давида перед собой, Кречетов локтем правой руки пробил дыру в замазанной глиной нише тайника в стене. Быстро вынул оттуда автомат ППС и несколько ручных гранат. И слегка дернул Гоцмана за нашейную петлю, заставив его захрипеть и выкатить глаза:
— Видишь — не все ты просчитал…
Они стояли на пыльной запасной лестнице. Пролетом выше было слышно, как лязгнула и пронзительно завизжала отпираемая решетка, раздались встревоженные голоса Довжика и конвойных милиционеров. Кречетов быстро разогнул чеку на «лимонке», выдернул ее и сильным швырком метнул вверх, навстречу преследователям, а сам, продолжая толкать Гоцмана перед собой, бросился вниз по ступенькам.
От взрыва, казалось, развалится все здание УГРО. Кто-то отчаянно закричал от боли, кто-то упал, мучительно зазвенели выбитые взрывной волной стекла, с металлическим лязгом шваркнули по стенам разлетевшиеся веером осколки…
Майор Довжик, шатаясь, в покрытом кирпичной крошкой и пылью синем кителе, ввалился в кабинет Гоцмана и окровавленной рукой снял телефонную трубку:
— Дежурный?.. Довжик у аппарата. Усиленный наряд к черному ходу, задержать майора Кречетова! Он там с Давидом! Бегом!..
Не договорив, он бессильно рухнул на стул, зажимая одной рукой рану на предплечье, а второй — рану на бедре. Если бы не дежурный лейтенант, прикрывший его своим телом и поплатившийся за это жизнью, осколки «лимонки» иссекли бы его всего…
Недалеко от берега покачивалось на небольшой волне моторное рыбацкое суденышко. На палубе стояли Штехель с биноклем в руках, нервно цеплявшаяся за леер Ида в наброшенном на плечи платке и трое небритых парней в военном, один из которых держал на плече румынский автомат «орита».
Штехель напряженно разглядывал в бинокль маленький ялик, который медленно приближался к мотоботу. Человек, сидевший в ялике, греб только левой рукой, отчего ялик кидало из стороны в сторону. Правая рука гребца была замотана тряпкой и безжизненно свисала. Голова и грудь тоже были кое-как забинтованы.
— Да что вы смотрите? — с болью в голосе произнесла Ида, давно угадавшая в гребце Чекана. — Это же он!..
Парень с автоматом вопросительно взглянул за ее спиной на Штехеля, но тот отрицательно помотал головой.
Через несколько минут ялик коснулся бортом мотобота. Чекан был бледен от потери крови, тряпки, которыми было замотано его тело, алели, как спелые вишни. В изнеможении бросив весло, он уронил голову на руки, собираясь с силами. Морфий медленно бродил по телу, сердце, казалось, выпрыгнет из груди… Ничего. Вот и закончились его похождения. Он с трудом поднял голову и слабо улыбнулся любимой, смотревшей на него сверху.
— Ну что вы возитесь? — истерически закричала Ида, поворачиваясь к Штехелю. — Помогите ему!..
— Помоги ему, — недовольно буркнул Штехель, кивая вооруженному мужчине.
Тот сделал шаг к борту. Сорвал с плеча автомат…
Прозвучала длинная очередь, и изрешеченный пулями Чекан, непроизвольно вскинув руки к лицу, навзничь опрокинулся на дно ялика. Ида с нечеловеческим воем кинулась на убийцу… и сразу же тяжело, беззвучно осела на палубу. Стиснутые пальцы продолжали сжимать маленькую сумочку.
Бандит молча выдернул из ее тела окровавленную финку и деловито вытер о рукав гимнастерки.
Штехель отвернулся, брезгливо морщась…
Вдоль длинной стены цеха, расставив ноги на ширину плеч и положив сцепленные руки на затылок, стояли бандиты. С противоположной стороны помещения на них были направлены стволы десятка пулеметов, заходились в злобном лае, дергаясь на поводках, овчарки. Налетчиков обыскивали и по одному отправляли вдоль коридора из солдат на выход. И было странно видеть этих понурых, с опущенными плечами сержантов, старшин, лейтенантов и капитанов, которых рядовые, державшие на изготовку автоматы, провожали презрительными взглядами…
Леха Якименко осторожно тормошил неподвижно лежащего на земле Платова. Ранения — это Леха хорошо понимал, потому что нагляделся на фронте всякого, — были опасными. Рядом бестолково суетились
