привычное дело; слишком уж привязываешься к игре, она не отпускает. «Трэм» оказался большим постапокалиптическим реквиемом всему человечеству. Из-за сильной напряженности геймплея, выматывающей нервы, и чрезмерно жесткой настройки датчиков «Трэм» сразу стал культовым явлением. Играть начинали все, до середины доходило процентов 40, а пройти игру сумели считанные единицы, сразу же образовавшие элитный клуб. Спустя некоторое время Стэнли Рой стал играть все хуже, он обанкротился, а потом фаната «Трэма» и вовсе отправили в дурдом. Ангар остался без хозяина, и тогда его постепенно заселили геймеры третьего и ниже эшелона, которым не хватало денег на нормальное жилье. Шутили, что в район пришли-таки настоящие зомби.
Трэм изначально был плохо заселен. Раньше на его территории располагалась большая железнодорожная развязка и депо, но после войны осталась лишь унылая, поросшая серо-желтыми кустами зона. Въевшиеся в землю ржавые рельсы, выглядывающие из тумана цеха с неповоротливыми, смятыми вагонами и покинутые шлагбаумы, потерявшие изначальный цвет. Старые пути и оседающие вагоны в ветреные дни скрипели и подвывали, из тумана размытыми чудовищами выныривали потемневшие подъемные краны. Чтобы достигнуть аутентичности, фанаты «Трэма» во времена популярности игры напичкали район механическими чучелами, отпиленными конечностями и глупыми ловушками. Но если в центре Трэма, около ангара, кипела жизнь, окраины оставались безлюдными и молчаливыми. Позднее, когда ангар целиком забили, игроки начали приспосабливать под жилье вагоны и промозглые будки, но далеко от жилища Роя не забирались. Туман, ползущий по Трэму, скрывает ямы, куски рельсов, обшивки поездов, штыри, трубы, остатки знаков и прочий хлам. В каком-то смысле район можно считать памятником. Единственный удобный для Трэма транспорт — флаеры, но их можно засечь по звуку и попытаться бежать, поэтому лучше места для того, чтобы переждать ажиотаж, найти нельзя.
Еще одной достопримечательностью Трэма является геймерская психушка. Это место пользуется дурной славой, и по своей воле ни один из жителей Тиа-сити к зданию не подойдет. Психологическая лечебница, находящаяся в ведении Корпорации, находится недалеко от побережья, с самого края района, и выглядит как невнятный серый куб. Изначально предполагалось, что отклонения психики у геймеров должны быть изучены, а потому туда отправляли игроков с нестабильным поведением и людей, спятивших на почве игр, чтобы сделать выводы и оптимизировать продукты игровой индустрии. Местные неуважительно называли психушку Кааба. Ее основали после того, как команда SpIce, участвовавшая в турнире rpg «Город некромантов», совершила ритуальное жертвоприношение на пустошах Трэма. До этого увлечение Средой не выходило за рамки обычной подростковой нервозности, аутизма и подражания любимым героям, а тут ребята повторили ритуал вызова демона, раскрошив какую-то горожанку. У нас в городе никто не дрожит от подобных историй, но из Каабы не возвратился ни один из тех, кого туда упекли. Билет в один конец, скажи «до свидания». Говорили, что на них проводили эксперименты или продавали психов инопланетникам в качестве свежего мяса, но такие слухи ходят о любом закрытом здании в Тиа-сити.
Мы с Гарри пока что находились на окраине Трэма, где он граничил с более спокойными районами. Обналичив деньги, священник первым делом залепил руку медклеем и разжевал несколько капсул обезболивающего, а потом начал приглядываться к каталогу оружия. Продавец оживился, увидев кредиты, обратил внимание на лица, узнал. У меня жутко чесалась подмышка.
— Мне нужен медик. Хирург, — к Гарри вернулось дьявольское спокойствие. — Чтобы привинтить палец.
Он покрутил грязной рукой перед мужиком, словно тот должен был тут же к ней приложиться. К парню на глазах возвращались наглость и обаяние; даже его рваный и убогий балахон на расправившихся плечах превращался в одеяние уважаемого странника. Продавец несколько удивился такой быстрой метаморфозе, покосился на деньги и произнес:
— Это Трэм, тут нет спецов, способных качественно сделать имплантацию. Если только в Каабе. Или отправляйтесь на Косу.
Гарри смахнул оставшиеся капсулы в карман, и мы углубились в Трэм. Даже в названии района чувствовалось нечто, похожее на эхо от рухнувшего в бесконечную бездну механизма. Лениво освещенные окна, мелкие офисы, вывески мелких, увязших в долгах гейм-клубов. У улиц Тиа-сити (кроме нескольких центральных) нет названий — их бы все равно никто не запомнил, так что жители ориентируются районами. Если нужно указать точное назначение, используют маячки на сетевой карте или одну из многих систем позиционирования. Практически у всех есть такая «выносная память», и вещи, которыми не желают захламлять голову, держатся в Сети или микроустройствах. Это вызывает так называемый синдром «выносной памяти», когда человек без вспомогательных устройств абсолютно беспомощен. Серферы Сети похожи на рыб, а реальность — на берег, где они только хлопают жабрами. Если ломается приемник или отключается доступ в Сеть, у человека случается истерический припадок. Мы достраивали свой организм, дополняли его, докручивали, забывая, что можем потерять эти устройства. Меня подобным вряд ли проймешь — слишком много приходится носиться по городу во плоти, но для Трэма моих знаний не хватает.
Безымянные улицы постепенно становились все более кривыми, ветшали, пока мы не вышли к рельсам. Они появились из тумана, потом потускнели, уходя вдаль желто-серым приглашением вступить в запретную зону. Я в районе не ориентировался, приемник указал направление к ангару и Каабе двумя разными стрелками. Все-таки Корпорации придется серьезно постараться, чтобы заставить меня покупать навороченное барахло, когда старые вещи работают.
— Предлагаю пожить в какой-нибудь конуре в глубине депо, — сказал я. — Ты сходишь к ангару и купишь у геймеров хотя бы матрас. В лицо тебя никто из них не знает, подумают, что еще один игрок. А я заберу гитару.
Гарри уклончиво хмыкнул, но противоречить не стал.
Мы разделились. Священник уверенно направился к ангару Роя, будто до сегодняшнего дня только и делал, что навещал геймеров, а я побрел вдоль границы Трэма, заодно надеясь отыскать что-нибудь похожее на жилье.
Горожанин, лишенный ориентации с помощью улиц и знакомых домов, попадает во власть паранойи. Дымка Трэма поглотила меня с головой, показывая то развороченные внутренности вагонов, то пустые, уходящие в никуда рельсы, то одинокие деревца, наступающие на наши следы. Ноги проваливались в заполненные травой и грязью ямы, в одной из которых я обнаружил чучело зомби. Испугать меня он не сумел — речевой центр робота заело, он сучил ногами и жужжал, стараясь выбраться из размытой дождями ямы. Не знаю, зачем, но я его вытащил и прислонил к ковшу навеки замершего и уже вросшего в землю подъемника. Мы с устаревшим роботом-зомби стали союзниками — два существа, попавшие на уровень «Трэм».
— Я за тобой вернусь, приятель, — пообещал я бездумно роющему землю зомби и отметил место.
В Трэме кажется, что кто-то заглядывает тебе через плечо, но когда оборачиваешься, неведомый преследователь тоже чуть перемещается, оставляя в дураках. Через некоторое время я набрел на вытянутое здание, по полу которого тянулись вездесущие рельсы. Они перекрещивались, вели в далекое и близкое никуда, бесцельно ползли в сумеречной зоне Трэма и всегда были рядом. Здание напоминало ремонтный цех или что-то вроде. Большие окна пропускали изломанный туманом свет, в углах трупным пятном притаилась темнота, сырость проникла всюду, разъев станки, инструменты, стены. Хотя крыша не была пробита, жить тут я не собирался. Ветер гонял жухлые листья и клочковатый полиэтилен. Воздух, казалось, тоже движется — его то становилось слишком много, а то нечем было дышать.
Несколько будок, встретившихся по пути, прохудились; в перерабатывающем заводе не нашлось ни одного помещения, от которого не бежали бы по телу мурашки. Мокрые кострища расползлись как кляксы. Трэм выглядел покинутым и агрессивным, словно за время, на которое его оставили в покое, слишком привык быть один.
Когда вдалеке показался серый пористый куб Каабы, я свернул налево, прополз под дырявой оградой и некоторое время шел по недостроенным складам, натыкаясь на оставленные упаковки от синтетической еды. Бледный силуэт слабо освещенной больницы действовал даже на расстоянии. Свет едва заметно подрагивал, совпадая с периодом сканирования местности охранной системой, — это выглядело так, будто Кааба передает по зоне Трэма вибрации сумасшествия. Если так, я облучился по полной.
В путешествии в одиночку есть свои плюсы — после того, как я уселся на подоконник, покрытый
