будут. По полу лужицей кровь растеклась из разбитого носа и губы.
Тут полицай про меня вспомнил, я ж вроде как иностранец, негоже при мне собственных сограждан дубасить, да еще женского полу. Понял шуртый свою ошибку, пошли, говорит, на ночлег тебя определю. Я взял чемодан и пошел за ним, боковым зрением отметил: еще компашку пьяную человек в пять привели, тоже, наверное, бить будут.
Привел он меня в КПЗ, вот, говорит, можешь здесь переночевать, отдельную тебе камеру выделим. Раз ты человек свободный, то, конечно, не имеем права тебя больше сажать, но у нас другого ничего нет, если не нравится, то вон иди, во дворе сиди, только там ни лавочки, ни стульев нет, а в дежурке больше нельзя. Ну хорошо, можно и в камеру, лишь бы лежать на чем было.
Пришел надзиратель, который принимал меня год назад. Он сразу узнал меня, не каждый день русские к нему попадались, а по правде сказать, за все тридцать лет, что он тут служит, я первый был. Звали его Абас, угостил меня кофе, удивился, что по-арабски стал говорить. Потрепались с ним о том о сем, но тут задержанных стали приводить, и он отвел меня в камеру на ночлег.
По странному стечению обстоятельств я попал именно в ту камеру, откуда практически год назад началась моя тюремная жизнь. Ничего не изменилось, та же циновка, те же одеяла, только сколько же людей перебывало здесь за этот срок?
Я когда зашел в тюрьму, мне присвоили номер 5546, с ним и фотографировали в анфас и профиль, а когда уходил, то видел, в канцелярии дела новые начинались на 8000. Почти три тысячи человек за год тюрьму проходят, а в КПЗ интересно сколько?
Нашел свои «палочки», что прочертил, дни считая, эх, невдомек мне тогда было, какой срок тюремный ожидал впереди? А может, и к лучшему? Меньше знаешь — крепче спишь. Так, вспоминая события годичной давности, незаметно уснул.
Проснулся, когда солнце уже приближалось к зениту, напротив, во дворе, формировали последние партии для отправки в суд и прокуратуру. Я умылся, почистил зубы и стал ждать. Вскоре за мной пришли, я попросился сходить купить сим-карту, сопровождающий полицай сказал, что ему некогда, приобрету уже в столице. Повезли меня в обычном тунисском автозаке, где, кроме меня, еще было четверо. Двое уроженцев столицы, отбыв срок в Суссе, ехали теперь домой, попутно, как и я. Двое других переводились в тюрьму г. Туниса и сидели, скованные наручниками.
Не успели отъехать и двух километров, как эти уроды закурили. Вентилятор не работал, я сел поближе к кабине, там имелись небольшие щели, сквозь которые попадал свежий воздух.
Ехали около двух часов, трясло так, что порой казалось, находимся на отбойном молотке, а не в кузове автозака. В натуральном смысле кишки вымотали. Эти придурки накурили так, что дышать нечем стало, плюс потрясло хорошо в дороге, и давай они блевать дружно, прямо на пол. Ко всему прочему, добавился еще запах блевотины.
Ничего из окружающей природы рассмотреть не удалось, только кусок шоссе через щель. Доехали до главной тюрьмы республики, перед входом местных выпустили, а я вместе с «близнецами» поехал дальше.
Вышли из кузова, всего качает и мутит. Стоим посреди плаца, вокруг зарешеченные здания, одноэтажное, два двухэтажных, одно трехэтажное, больше не видно, завели вовнутрь. Пол такой, как в «Месадине-1», стены вот грязные, прокопченные, сложены из желтого камня, не мудрено, тюрьме почитай лет 500 будет, тут еще пираты срок отбывали.
Меня в угол посадили на лавку, а «сиамцев» передавали местным полицаям, тут какая-то заминка вышла с документами, что-то не срослось. Пока они возились, два шныря каких-то местных подошли, отдай, говорят, туфли и бритвы показывают, мол, порежем, если не отдашь. А у меня нож в чемодане был перочинный, «выкидничок» китайский, у нас его в каждом киоске за сто рублей купить можно, лежал, чтоб колбаску порезать, хлебушек. Он за подкладку засунут был, поэтому и не заметили во время шмонов, и когда на складе лежал, тоже не стырили. Ну, в общем, я его накануне в карман положил, да так и остался. Меня ж как вольного человека не обыскивали, и нож был, и мобильник, правда, без симки.
Ну вот, эти недоделки рожи страшные корчат, гримасничают, бритвы демонстрируют и шипят злобно так: «Атынь ботани! (Отдай туфли!)». Показывают, иди, мол, сюда за угол, там такой уступочек небольшой, с метр, наверное, за него заходишь и с поста не видно становится. Я с ними за угол зашел, а один мне тапочки рваные сует, а взамен туфли просит.
Я сделал вил, что хочу снять туфли, а сам ножичек из кармана извлек, на кнопочку нажал, лезвие бац! Выскочило! Острием к кадыку уродца, что ближе стоял, поднес и страшным таким голосом говорю, кидайте, мол, бритвы, а то проткну трахею. Те испугались, не ожидали «выкидничок», лезвия скинули, я их ногой в щелку и замел. А теперь, говорю, катитесь, чтоб вас близко не видел, а увижу — «Асвуру салиб тэмбраху! (На жопах ваших кресты нарисую!)». Ну, козлы эти дали стрекача, а я на лавочку вернулся.
Минут через 15 сопровождающие вернулись, пошли, говорят, дальше поедем. Не успели и до выхода дойти, нам кричат местные полицаи: «Каф! (Стой!)». А ну, говорят, выворачивай карманы! А в чем, собственно, дело, я свободный человек! А они свое гнут, отдавай ножик! Видимо, эти обиженные стукануть успели, пришлось ножик отдать. Можно было поспорить, но из-за ста рублей геморрой наживать? Наверняка бы эти двое дали показания, что я им угрожал, пытался разуть их и т. п. Еще какое-нибудь дело заведут, ладно, пусть подавятся!
После тюрьмы привезли меня в главное полицейское управление Республики Тунис, где на третьем этаже справа располагается «Мактаб Ажнаби» (бюро иностранцев).
Бюро — небольшой кабинет три на три метра, два стола, два компа и два низкорослых жлоба, похожи на питекантропов, только один с приблатненными белогвардейскими усиками, другой без.
Взяли мою справку, прочитали, подумали, потерли лбы. Тот, который «питекантроп без усиков», позвонил кому-то и по-французски минут пять говорил. Потом мне сообщил, мол, ваша история понятна, но у Республики Тунис пока нет средств отправить вас на родину.
А сколько, говорю, надо, ну минимум 600 динаров. А триста, говорю, не хватит? «Питекантроп- белогвардеец» говорит, мол, до России пока железная дорога не проложена, так как у меня только на поезд и хватает, а надо на самолет. И заржали, главное, оба, шутка их развеселила. Сидят вот два таких «питекантропа» и скалят белоснежные зубы, сотрясая комнату смехом, а мне не смешно, больше денег нет у меня.
Давайте в посольство позвоним, предложил я. Ну, тот, что без усиков, взял телефон, порылся в справочнике, позвонил, снова по-французски с кем-то переговорил. Ну, говорит, нет уже никого, ушли, завтра надо звонить. Как ушли, время только 16–00? Не знаю, только кого надо уже нет.
Как показывает практика, за счет посольства обычно не отправляют, все идет через наше бюро, объяснил с усиками. Придется подождать, когда министерство финансов переведет нам деньги, и не раньше 20 июня. Но сегодня только второе, возмутился я, где же мне еще 18 дней находиться. У нас есть специальное место для таких, как вы, не переживайте. Однажды я уже слышал и про «специальное» место, и про «немного подождать», неужели все повторяется?
Глава 33
Посадили меня в джип на заднее за водителем сиденье и в сопровождении «питекантропа без усиков» повезли в неизвестном направлении. Не успев еще отъехать от управления, попросил помочь купить мне сим-карту. Полицай в просьбе не отказал, тормознули возле первого подходящего магазина и купили сим- карту с дополнительной карточкой оплаты на 10 динаров.
Позвонил матери, она была в курсе моего освобождения (Ольга сообщила), очень обрадовалась, попросил сбросить эсэмэской номер телефона нашего консульства.
Везли около часа, долго петляя по узким туземным улицам. Много одностороннего движения, что замедляло перемещение. Можно минут пять ехать по улице, сделать огромный крюк и оказаться на исходной точке для разворота.
Наконец подвезли к одноэтажному белому зданию, построенному в форме прямоугольника. Окна зарешечены, двери стальные, снаружи засовы, в центре дворик метров десять на десять, вымощенный
