Фашистские молодчики Траута хвастались тем, что пленных не берут.
С невиданной свирепостью расправлялся Траут с партизанами. По его приказу вешали сотни людей, сжигали «подозрительные» деревни, вырубали «опасные» леса, рощи и даже крестьянские сады.
«В моем районе партизан нет…» — хвастливо доносил он Гитлеру.
А раз «нет партизан», то и участок свой генерал Траут считал самым прочным на всей линии фронта, совершенно несокрушимым и неприступным для русских. Некоторые основания так думать у него были. Соседние звенья гитлеровской оборонительной линии уже были отжаты далеко к западу, а «утес Траута», как он сам и его подчиненные именовали свой участок, все еще держался.
Верховное Командование Советской Армии признало необходимым сбить «утес Траута», разнести его вдребезги и тем самым положить начало стремительному продвижению советских войск на Минск по той самой автомагистрали, которую как бы оседлывали вражеские войска.
23 июня 1944 года началось общее наступление советских армий на всем центральном участке Западного фронта, впоследствии переименованного в 1-й Белорусский.
Зона широкого наступления наших войск простиралась от Припяти до Западной Двины. И естественным центром этого мощного удара оказался именно «утес Траута», район Осиповских торфяников.
Выход на Минскую автомагистраль означал рассечение фашистской обороны на две части с последующим охватом этих отсеченных частей в «мешки», или «котлы»…
Группу советских войск на участке Отто Траута возглавлял генерал-лейтенант Галицкий.
Многих прежних своих товарищей не нашел Юрий по возвращении в полк. Был тяжело ранен и комсорг Шмырев.
Но на фронте дружба возникает быстро. Тем более что теперь и сам Юрий Смирнов чувствовал себя уже бывалым солдатом, а красная нашивка (знак перенесенного ранения) вызывала у товарищей большое уважение.
Новый политрук батальона Керим Ахмеджанов тепло встретил вернувшегося бойца, подробно расспросил его о настроении, о том, с охотой ли возвращается он в свою часть, верит ли в приближающуюся победу, готов ли все сделать для ее ускорения…
— Готов один на один с любым фашистским генералом схватиться, — взволнованно ответил Юрий.
Керим Ахмеджанов решил уделять Юрию Смирнову побольше внимания. Как только представлялся случай, заводил с ним теплый разговор по душам, разбирал боевые операции.
— Пожалуй, Юрий, не худо будет направить тебя при первой возможности либо в школу младшего начальствующего состава, либо даже в военное училище. Чувствуется в тебе, понимаешь, настоящая военная косточка…
План командующего советской ударной группой генерала Галицкого был смел и прост. Танковый прорыв на автомагистраль Москва — Минск осуществить в пункте, наиболее близком к этой магистрали, с тем чтобы выход на нее стоил наименьших потерь и занял как можно меньше времени.
Танки с приданными автоматчиками должны были прорваться к магистрали под косым углом по местности, изобилующей естественными препятствиями и потому меньше охраняемой.
Разведка сделала свое дело — трасса для танкового прорыва была намечена правильно. Через заброшенный, перекопанный канавами торфяник, через небольшую речку, доступную для стальных гусениц, через крупную березовую рощу, которую по неизвестным причинам не приказал вырубить генерал Траут… Возможно, что как раз эту рощу он считал надежным препятствием для рейда советских войск.
Генерал Отто Траут твердо верил в неуязвимость своих позиций.
Он не знал ничего определенного о намечавшемся советском наступлении, но сердце хищника чуяло, что широкое фронтальное наступление уже назревает. Поражение фашистов на Курской дуге привело к их массовому отступлению на Украине, за Чернигов и Киев; разгром под Калинином и Великими Луками заставил фашистов отодвинуться почти к латвийской и литовской границам. Становилось ясно, что и оршанско-осиновскому выступу, прикрывавшему путь на Минск, несдобровать!
И все же генерал Траут продолжал считать свой «утес» неприступным. Обосновавшись со штабом в селе Шалашине Дубровенского района, он небрежно выслушивал смутные, но способные насторожить донесения своей разведки.
— Русские перегруппировываются, сосредоточиваются? Ну что ж… Не по зубам им разгрызть гранит моего Утеса!..
Советский генерал Галицкий был, по-видимому, иного мнения на этот счет. По его приказу для танкового десанта, который должен был овладеть автомагистралью, подбирали наиболее отважных и крепких солдат-стрелков из всех частей, входивших в гвардейскую дивизию. Отбор проходил по принципу «охотничества», добровольчества. Принцип «охотничества» издавна был известен в русской армии. Выполнение особо ответственных и опасных заданий обычно поручали смельчакам, самолично изъявлявшим желание идти на риск.
Юрий Смирнов тоже вызвался участвовать в опасной, но почетной операции.
— Непременно пойду в танковый рейд, — решительно заявил он.
«Охотничество» Юрия Смирнова было принято. В шлеме, в защитном плаще с капюшоном, с автоматом на груди явился Юрий к месту сбора десантников.
Для осмотра героической танковой колонны прибыл лично генерал Галицкий. Осмотром танков, их экипажей и стрелков-автоматчиков командующий остался доволен.
Молодое лицо Юрия на миг привлекло внимание генерала, он даже сделал к нему короткое движение, быть может, собираясь спросить что-нибудь: «Кто родители, давно ли писал матери?»
Но дорога была каждая минута, и генерал тепло и взволнованно обратился к бойцам:
— Спасибо от лица Родины за службу, за доблестную решимость на подвиг… Желаю вам полного успеха, гвардейцы, и победоносного возвращения… Да здравствует наша славная Советская Армия!..
— Ура!.. Уррааа!.. — покатилось по рядам бойцов. Экипажи скрылись внутри танков, автоматчики заняли свои места за башнями. Взревели моторы, и колонна двинулась на выполнение задания.
До рассвета было еще далеко — только начинал светлеть восток, но водители точно знали маршрут и уверенно повели танки. Через два-три часа они должны были вырваться на магистраль.
Авиация была также наготове, чтобы в нужный момент обеспечить успех.
Фашистские дозоры заметили стремительно движущиеся танки, но в предрассветной мгле не успели даже разобрать, чьи танки, — свои или советские…
Все дальше, все глубже внедрялась танковая колонна в зону немецкого расположения, вгрызалась в «траутовский утес», давила фашистские укрытия и землянки.
…Глухо гудели моторы. В ушах Юрия ревел ветер, по лицу хлестали ветви деревьев и будто пело сердце:
— Вперед! Вперед!..
Фашисты уже поняли грозящую им опасность. Из дотов открыли пулеметный огонь, началась винтовочная стрельба. Полетели противотанковые гранаты…
Но у танкистов только одно стремление — вперед и вперед!
Колонна не должна была вступать в бой, пока не достигнет цели — магистрали Москва — Минск…
Когда, ломая деревья, танки КВ и ИС проходили через белоствольную березовую рощу, один из бойцов-десантников был тяжело ранен в плечо. Потеряв равновесие, он упал на землю. Это был Юрий Смирнов…
Мимо неслись гигантские стальные гусеницы. Занималась заря. Вдали между деревьями мелькали серо-зеленые тени. На фоне зари они казались черными. К упавшему с танка бойцу трусливо приближались фашисты.
Как шакалы, набросились они на тяжело раненного советского солдата.
— Имья? Часть?
Молчание раненого не смутило фашистских молодчиков. Ведь есть испытанное средство — пытка. Можно заставить заговорить любого, если только он не немой от рождения.
