требовало его дело. Мать учительствовала. Когда отец переезжал, семья снималась вместе с ним. Дольше обычного жили в Белой Церкви,
Тихий городок с улицами, разомлевшими от солнца. Но было время, когда он жил шумно и напряженно. Это были годы украинской казачьей славы, годы непримиримой, кровавой борьбы за волю Украины.
Дремотные улицы Белой Церкви хранят память об этом романтическом веке. Тогда по ним проносились конные казачьи регименты, вздымая копытами легкую пыль. Горели цветные жупаны, по ветру вились яркие китицы с золотыми кистями. Сабли сияли горячим блеском. На беснующемся аргамаке выезжал к региментам гетман Всея Украины Богдан Хмельницкий — безупречный «лыцарь», муж доблести и славы.
Слава прошла… Она оживает в тихие лунные ночи в шелесте тополевой листвы, как будто нашептывающей песни Тараса.
Романтика истории опьяняет в этом уснувшем городке с одноэтажными домиками, захлестнутыми зеленью садов. Кровь здесь будто густеет, как вино, от солнца, от медовых запахов цветов и листвы.
В полдень золотые чаши подсолнухов гордо смотрят на солнце. На плетнях сидят бесшабашные воробьи и орут во все горло.
Сквозь кусты к плетням пробиралась худенькая смуглая девочка.
Воробьи прекращали гвалт и настороженно косились. Впрочем, они не слишком опасались. Вот если бы мальчишка — тогда иное дело. От мальчишки можно ждать любой пакости.
Девочка неожиданно выставляла вперед левую руку: с зажатой в загорелых пальцах рогаткой. Правой рукой из всех силенок оттягивала резину. Щурила горячий карий глаз. Камень со свистом резал воздух. Воробьи шумно вздымали в небо. Но случалось, что зазевавшийся серый неудачник кубарем валился в траву. Тогда глаза девчонки сияли неудержимым восторгом удачи.
Рогатка — оружие мальчишек. Девочкам полагается играть в куклы. Но девочка любила рогатку больше, чем кукол. Она гордилась, что обращается с рогаткой лучше многих мальчишек. У нее был точный и меткий глаз.
Иногда камень из рогатки летел не в воробья, а в спину какого-нибудь босоногого вихрастого Петра или Дороша. Мальчишки были врагами. Грубые и дерзкие, они презирали девчонку. Норовили задеть, высмеять, обидеть. Пустив заряд из рогатки во «врага», девочка неслась сломя голову в глубь сада, в непролазную чащу смородины и выжидала: не гонятся ли? Сердце отчаянно билось.
Она была маленькой и хрупкой, но неукротимой. Никогда не уступала никому. Стиснув кулачки, лезла в драку. «Враги» наваливались гуртом, больно лупили, таскали за волосы. Приходилось отступать. Но и отступала она непобежденной. Никогда не ревела. Только в гневных глазах стояли скупые сердитые слезинки. Смахнув их, обмыв расквашенный носик, она снова стремилась в бой. Подстерегала «неприятеля» из засады поодиночке. Налетала вихрем и колотила молча и стремительно. Долго гнала ошеломленного «противника» и, торжествуя, возвращалась домой.
Таким было детство Людмилы Павличенко — буйное, смелое, жадное на впечатления.
Наступили школьные годы. И в школу она пришла неприрученной, своенравной. Одноклассники невольно подчинялись ее сильному, страстному характеру. Она влекла к себе сердца — прямая, смелая, резкая. Знания схватывала на лету. Усидчивость, прилежание были для нее незнакомыми словами. Она брала не кропотливым трудом, а цепкостью острого ума, быстротой соображения. В ученье быстро обгоняла одноклассников. Хороший ответ на уроке был для нее таким же триумфом, как победа в драке с мальчишкой.
В школе она пристрастилась к книгам. Читала без разбора, но манили ее книги о путешествиях и приключениях. Книги о людях с большими и пылкими сердцами, с кремневыми характерами, о людях долга и подвига, прокладывающих свои пути напролом. Она читала на уроках, прижимая острыми коленками книгу к исподу парты, чтоб не заметил учитель.
С точки зрения педагогов она была «трудной» школьницей. Своенравие, отсутствие дисциплины и организованности, резкость характера, нежелание подчиняться чьему бы то ни было авторитету раздражали преподавателей. Несколько раз подымался вопрос: «Что делать с Павличенко?»
В этом виновата была и сама Люда, были виноваты и педагоги. Они не умели найти верного подхода к оригинальной, непохожей на других девочке, не могли подчинить ее слишком самобытный нрав школьной дисциплине.
Училась Люда хорошо, вела же себя подчас несносно. При переходе в последний класс школьный совет, признав, что ученица Людмила Павличенко по общему уровню развития и знаниям значительно опередила свой класс и дальнейшее пребывание в школе для нее бесполезно, постановил выдать ей свидетельство об окончании курса…
Нужно было вступать в жизнь. Она не знала точно, к чему, к какому достойному делу приложить свои силы, бившие в ней ключом. Ей помог комсомол. Он дал ей то, чего она не сумела получить в школе, — чувство товарищества, самодисциплину, верное направление кипучей энергии.
…Люда решила пойти на завод. Ей казалось важным, интересным делать своими руками нужные для страны вещи, стоять у станка, узнать сложную технику, многообразную трудовую жизнь промышленного предприятия. Это было в Киеве. На заводе, как и в школе, она оказалась очень способной, быстро усваивающей производственные навыки.
Одновременно она увлеклась спортом. Перепробовала все виды физической культуры. Как-то раз пошла с товарищами в стрелковый кружок Осоавиахима. Стрельба в тире захватила ее целиком, как захватывало все, что привлекало ее жадную к жизни душу. Может быть, в ней воскресли воспоминания раннего детства: сад, воробьи, садящие на заборе, рогатка, охотничий пыл…
Первые же выстрелы из мелкокалиберной винтовки показали, что ее глаза имеют точность и меткость прицела. Успех этих выстрелов подстегнул ее самолюбие. Если стрелять, так стрелять лучше всех, бить без промаха, обогнать друзей, главным образом парнишек, которые подтрунивали над «бабьей» стрельбой.
И она обогнала всех. Но этого ей уже показалось мало. Она захотела большего. Узнав о снайперской стрельбе, она поступила в школу снайперов Осоавиахима, загорелась новым увлечением.
Конечно, она должна стать снайпером. Именно снайпером! Ей казалось, что она всегда мечтала об этом. В стрелковых занятиях обнаружились качества, которых до сих пор не было, — прилежание и терпение.
Она, собственно, не могла дать себе отчета: зачем ей звание снайпера? Раньше она никогда не интересовалась военным делом. Зачем учиться мастерству сверхметкой стрельбы? В кого собирается стрелять?
Она старалась овладеть снайперским искусством, чтобы радостно сознавать, что и это мужское дело может делать лучше других. Получив снайперский диплом, она свернула его в трубочку и положила в ящик стола вместе с другими бумагами, которые, может быть, никогда в жизни не понадобятся.
Она не переставала много читать. И начала понимать, что ее любимые герои — путешественники, исследователи и искатели, люди творческого ума — обладали громадным запасом опыта и знаний.
А у нее были лишь крохи школьной науки, схваченной урывками. Ей же хотелось знать все. И особенно историю человечества, его жизненный путь.
Она решила расстаться с заводом и продолжать учение.
Покинув завод, Люда поступила на исторический факультет Киевского университета. Все в этом доме науки показалось ей новым и необычным. С первых же лекций она уразумела, что здесь придется учиться не так, как училась в школе. Она поняла, что достичь уровня культуры и знания, каким она восторгалась у своих героев, можно только очень упорным и организованным трудом.
В читальне университета, в тенистом ботаническом саду теперь часто можно было видеть Люду Павличенко, склоненную над книгой. Она прилежно выписывала в тетради нужные ей цитаты и заметки.
Особенно она увлекалась бурной и прекрасной историей родной Украины. Когда в год окончания университета ей было предложено писать дипломное сочинение — первый самостоятельный шаг в исторической науке, — она взяла темой для этой работы жизнь Богдана Хмельницкого.
Почему она выбрала знаменитого гетмана? В его яркой личности воина, политика, дипломата, в его деятельности, полной энергии, взлетов и падений, поражений и побед, отразилась вся могучая, смелая и
