– Моя мама любила людей, и у нас очень часто бывали гости, – продолжала Мэри. – Она была такой общительной, что не понимала дочь, которая больше всего любила сидеть дома, читать и писать рассказы, стихи.
Мэри вспомнила книги, которые она приносила из библиотеки. Подготовка к чтению была похожа на ритуал. Она нарезала тонкие ломтики белого хлеба, намазывала их маслом, а сверху посыпала сахаром и корицей. Потом она сворачивала их в трубочки, и нехитрое пирожное было готово. Она садилась на стул с книгой на коленях и принималась за чтение, час за часом просиживая в такой позе, откусывая маленькими кусочками любимое лакомство.
– У меня были очень добрые родители, – вздохнула Мэри.
– Вы очень тоскуете по ним. Вам их не хватает, – сказала Джин. Голоса двух женщин звучали обыденно, и их беседа была таким же нормальным делом, как и свет полуденного солнца у них на лицах, как чашки кофе у них в руках. – Вы рано вышли замуж?
– Мне было девятнадцать. Рэндел был в армии во время второй мировой войны. Мы поженились в 1948 году.
Мэри вспомнила маленькую церковь, где их венчали, свадебную вуаль, которая развевалась вокруг нее. Они взяли ее напрокат…
– Рэндел воевал в Италии. – Мэри посмотрела на Джин и пожала плечами. – Он так долго был на войне.
Джин ничего не сказала. До Мэри снова донесся запах мочи. В камине, неподалеку от них, валялись обрывки картона и бумаги. В кухне кто-то открыл кран.
Деньги за предыдущую книгу полностью уйдут на лечение, их получит Джин, доктор. Повязка на руке Рэндела – тоже деньги за книгу.
– Вы приезжали сюда после войны? – спросила Джин.
– Да. Мы приезжали сюда во время нашего медового месяца. Параллельно мы собирали материал для докторской диссертации Рэндела.
Мэри вспомнила ту зиму в Лондоне: в квартире в Хампстеде было так холодно, что изо рта шел пар. Они готовили на лампе горячий шоколад и согревались, лежа под пледом на кровати, где занимались любовью.
– Он защитил диссертацию? – спросила Джин.
– Да. Он нашел работу, и мы купили большой старый дом в городе, откуда мы были родом.
Мэри попыталась вспомнить, в каком месте на лужайке находилась табличка «Продается», но не смогла. Она увидела фасад родного дома, колонны, которые она сама отремонтировала и покрасила, чистый двор и порядок внутри дома…
Когда она открыла глаза, то вспомнила, что находится в маленькой гостиной на лондонской окраине, которая называется Доллис-Грин. Молодая женщина по имени Джин отхлебывала кофе в другом углу дивана, старого и грязного, а в комнату входил доктор Бун. За ним шла Пегги со своим рыжим сеттером.
Роб поднялся наверх и привел Рэндела, в халате и домашних туфлях. Мэри не могла заставить себя посмотреть на Рэндела. Она продолжала держать в руках чашку кофе, такую же пустую, какой была сейчас сама.
ГЛАВА 10
– О чем мы будем говорить, Рэндел? – спросил доктор Бун. «Наверное, приятно находиться в центре всеобщего внимания, – подумала Мэри. – Может быть, именно по этой причине люди прикалывают к руке бумажные цветы».
. – О насилии, – сказал Рэндел.
– Рэндел помочился на эти книжки и журналы, – произнес доктор Бун приятельским тоном, показывая на мокрые бумаги на ковре. Он сказал это так, как будто Рэндел полил комнатные растения в горшках. – Он хочет, чтобы вы купили Пегги новые альбомы и цветные мелки, потому что эти намокли.
– Запиши все это, – рявкнул Рэндел, вскакивая со стула. Он взял из мокрой кучи блокнот и протянул его Мэри. – Есть здесь у кого-нибудь карандаш?
Блокнот в руках у Мэри был влажным и вонял.
– Вот, пожалуйста, – сказал Роб, протягивая Рэнделу ручку. Руки Рэндела тряслись, когда он передавал ее Мэри.
Пегги сказала Мэри, какие ей нужны альбомы и мелки, и Мэри все это записала.
– Считай время, – сказал Рэндел. – Записывай каждую минуту, каждую секунду. – Он дал ей свои часы. – Сейчас два часа семнадцать минут и двадцать девять секунд. Запиши это.
Мэри положила влажную записную книжку на колени. Сейчас она могла бы находиться в Греции с Джеем и Бет, вместо того чтобы разыгрывать здесь роль послушного секретаря.
– Записывай все! – сказал Рэндел. Он всерьез собрался обсуждать вопрос насилия. «Что за чушь», – подумала Мэри. Доктор спросил, какого рода насилие предполагал Рэндел, помочившись на бумаги. Мэри, записывая все, что говорил каждый из присутствующих, периодически отмечая время, подумала, что никогда не увидит Грецию, потому что Рэнделу Элиоту, английскому профессору, захотелось помочиться внутри гостиной.
Рэндел крутился вокруг Мэри, нависая над ней, следя за ее записями. Он с таким вниманием наблюдал за тем, что она пишет, как будто никогда не давал ей ворох испещренной каракулями бумаги со словами: «Перепечатай мой роман».
Доктор Бун, Джин, Роб и Рэндел обсуждали заданную тему. Рэнделу хотелось говорить об атомной войне. Скоро все они умрут, – сказал он.
«Помирай сам, если хочешь, – подумала Мэри. – А я отправлюсь в Грецию». Рэндел опять подбежал,
