— Ну да, это я. Я хотел, чтобы ты меня увидел, Нед. Жаль было убивать тебя во сне, чтобы ты так и умер, думая, будто посмеялся надо мной!
— Как же ты выбрался с отмели? — маленькие глазки Флая точно примерзли, неподвижно уставясь на острие ножа, который навис над ним, словно неотвратимый приговор судьбы. — Ты что, сумел проплыть все это расстояние? Или девчонка меня обманула? Скажи, она предала меня, да?
— Да — только не тебя, а меня она предала, Нед… Я не умею плавать. Но дохлые аллигаторы отлично плавают, Нед, приятель! Или ты не знал об этом? Да, да — плавают, как бревна, если только не выпустить из них воздух. Так что вот я и приплыл, Нед, чтобы повидаться с тобой и поцеловать тебя на сон грядущий!
Медленно и бесстрастно Тич опустил нож, погрузив его широкое лезвие в трепещущее горло своего врага.
Он постоял с минуту, глядя на труп убитого, затем зажег фитиль в масляном фонаре, висевшем в каюте, и подошел взглянуть на Анну. Не сказав ни слова, он вышел, затем вернулся с ведром забортной воды и методически облил Анну с ног до головы. Девушка ахнула и слегка пошевелилась, веки ее задрожали, но не раскрылись. Ее сухие губы в беспамятстве еле слышно прошептали:
— Лори…
Тич обернул больную в плотное одеяло, разжал ей ножом зубы и влил в рот из кружки изрядную порцию черного рома. Анна закашлялась, захлебнулась и выплюнула бы прочь обжигающую жидкость, если бы Тич грубо не промассировал ей горло большим пальцем. Он совершил все это без всяких эмоций, и когда спустя некоторое время обильная испарина выступила на теле Анны, и цвет ее лица изменился от восково- бледного до желтого, он сдернул с нее промокшее покрывало и заменил его сухим. После этого он вышел, оставив ее лежать на полу.
Глава 5
Когда Тич вернулся на Тортугу, он первым делом отыскал среди портовых кабаков и прочих веселых заведений пиратской столицы всех членов своей команды. Он возглавил их в быстром и внезапном налете на «Ночное Облачко», с которого снял восемь его кулеврин59 для перевооружения «Ройял Джеймса». Будучи достаточно предусмотрительным, чтобы захватить с собой голову покойного капитана Флая в качестве своеобразного свидетельства, что он имеет определенные права на подобные действия, Тич не встретил особо серьезной оппозиции.
Покончив с этим, Тич во главе своих людей торжественно вступил в Кайону, чтобы отпраздновать наконец успешное завершение своего фантастического рейда. Празднование продолжалось целых два дня, во время которых Тич пребывал на берегу, ни разу не удосужившись поинтересоваться состоянием здоровья Анны.
В Кайоне он узнал, что «Мщение» вообще не появлялся в водах Тортуги, хотя кое-кого из его команды видели здесь среди экипажей других буканьерских судов. Капитан Ричардс, опытный моряк и талантливый мореход, блестяще доказал, что он был непроходимо туп и беспомощен в роли пиратского вожака. Имея в своем распоряжении все Карибское море, полностью отданное на его милость, он на вооруженном до зубов грозном «Мщении» сумел взять всего лишь несколько жалких призов. На судне началось брожение, и даже раздавались голоса, требовавшие его смещения. Но боясь, что это может быть воспринято, как мятеж против Черной Бороды, — на что не решились бы даже самые отчаянные пираты, — многие предпочли просто при удобном случае сбежать с корабля и присоединяться к другим буканьерским компаниям. Последние сведения о «Мщении» сводились к тому, что он с неполной командой на борту был посажен на мель своим потерявшим лицо капитаном у Зазубренных Островов60 неподалеку от Флориды под предлогом кренгования — длительного процесса сцарапывания ракушек и морских водорослей с киля и подводной части корабля.
Тич воспринял эту новость безразлично. Он не был особенно удивлен. Его выбор не зря пал на капитана Ричардса, когда он решал, кому предоставить власть над разношерстной бандой своенравных пиратов на время своего отсутствия. Он знал, что Ричардс начисто лишен честолюбия, и что вряд ли в его голову придет вздорная мысль, будто он сможет командовать «Мщением» лучше, чем Тич. Не в большей степени также огорчила Тича значительная потеря людей команды. Чем меньше претендентов на дележ добычи, тем большая доля серебряных слитков останется для него самого!
За двое суток непрерывного дебоша Тич успел вдоволь насытиться всеми сомнительными удовольствиями, которые могла предоставить ему Кайона. Правда, выбор был не очень-то обширным, поскольку главный город и порт Тортуги, если не считать роскошного губернаторского дворца, представлял собой скопище грубых строений и хижин, покрытых пальмовыми листьями, населенных искателями приключений, трапперами, мулатами, карточными шулерами, кабацкими девками, матросами, оставшимися на берегу, и просто темными личностями без определенных занятий. Со всех сторон город окружала буйная зелень тропических джунглей, начинавшихся прямо у его стен. Воздав щедрую дань гостеприимству достойных жителей Кайоны, капитан Тич направил бушприт «Ройял Джеймса»в открытое море, имея на борту едва ли с дюжину человек команды. Курс лежал к восточному побережью Флориды на соединение с «Мщением», чтобы какой-нибудь предприимчивый буканьер не успел опередить его и не увел корабль у него из-под носа.
«Мщение королевы Анны» был уже снова на плаву, когда Тич явился за ним на Зазубренные Острова. Но это уже больше не был тот великолепный боевой корабль, который знаменитый пират оставил на попечение Ричардса. Всякое подобие дисциплины на борту исчезло бесследно. Грозные некогда пушки были настолько запущены, что многие из них представляли большую опасность для самих капониров, чем для врага, стволы их вместо уксусного раствора промывались прямо забортной водой, из-за чего орудия покрылись пятнами окислов, а большинство запальных отверстий заросли ржавчиной. Из порохового погреба несло сыростью и отвратительным зловонием — вообще во всех помещениях стоял устойчивый запах разложения, гнили и мокрой плесени, которая в Карибском море быстро поражает любой корабль, если своевременно не заботиться о надлежащей вентиляции подпалубных помещений. Паруса были сложены кое-как, непросушенными и влажными от морской воды, и теперь их вряд ли стоило даже разворачивать. Тараканы вызывающе шевелили усами на внутренних переборках и хрустели под ногами на полу кают. Муравьи и термиты выели лысые проплешины на драгоценных коврах Тича. Пустые бочонки из- под рома и гниющие объедки усыпали палубу. Капитан Ричардс с остатками команды даже пальцем не шевельнули, чтобы исправить положение. Напротив, они, казалось, ожидали поощрения за усердие в разведении свинарника на корабле.
Как ни странно, Тич почти не проявил признаков гнева при виде разрушения своего флагманского корабля. Причина заключалась в том, что это обстоятельство помогло ему решить одну важную проблему.
После победы над королевским фрегатом «Скарборо» командование таким громоздким судном, как «Мщение», с командой, превышавшей две сотни человек, стало иметь больше отрицательных сторон, чем преимуществ. Огромная пестрая толпа полупьяных головорезов требовала постоянных усилий для поддержания надлежащего порядка и дисциплины на борту, богатых призов и неизменной удачи в сражениях. Непредвиденные обстоятельства помогли Тичу припрятать ценный груз серебряных слитков в таком месте, о котором кроме него знали только четыре человека. При «честном дележе» ему пришлось бы ограбить еще не менее сорока испанских галеонов, чтобы довести свою законную долю в добыче до тех размеров, какими он обладал теперь.
Таким образом, перед Тичем встала дилемма: либо оставить себе все сокровище, обманув своих прежних соратников и обведя их вокруг пальца прежде, чем те успеют опомниться, либо честно разделить добычу среди тех, кто доверил ему свою жизнь и судьбу, кто сражался рядом плечом к плечу и делил с ним все тяготы многотрудной и опасной жизни пирата. Это был выбор между алчностью и долгом, между властью и авторитетом с одной стороны и соблазном единоличного обладания несметными сокровищами с другой. Собственно говоря, это была проблема, которая рано или поздно возникала перед любым удачливым пиратским вожаком, и редко кто из них решал ее не в свою пользу. Тич тоже недолго терзался сомнениями: ведь кроме собственной выгоды никаких других достойных внимания аргументов для него просто не существовало.
— Что ж, парень, — сказал он капитану Ричардсу. — Ты сделал все, на что был способен. Переноси
