сколько принцип, мировоззрение и руководство к действию.
В апреле 1804 года в одной из деревень на территории современной префектуры Хёго произошло небольшое событие. Собравшиеся вместе подростки затеяли азартную игру рядом с соседским домом. Указом бакуфу такие игры были запрещены, и все свидетели обязаны были доносить о них властям. Жившая поблизости семья сделала вид, что не заметила нарушения. Когда об этом узнало руководство общины, семью обвинили в укрывательстве. Провинившиеся написали покаянное письмо, в котором говорилось, что они признают свою вину, просят о снисхождении и обещают, что подобное больше не повторится. Кроме того, они просили общину заступиться за них и содействовать прекращению дела. Сохранившееся в архиве письмо подписано 12 членами семьи и четырьмя гарантами из числа односельчан. Община приняла извинения и помогла прекратить дело, дальнейших санкций не последовало. Хотя в случае утечки информации руководство общины было бы наказано за сокрытие проступка.
В 1837 году в провинции Мусаси (на границе современных префектур Канагава, Сайтама и столичного округа Токио) случилась пьяная драка, в которой один из участников получил ранение и позднее скончался. Второй участник заручился поддержкой семьи, общины и получил прощение от родственников погибшего. Лишь его вдово долго не соглашалась простить виновного. В конце концов ей сделали подношения, и дело уладили миром. Через некоторое время слухи о происшествии дошли до столичного суда, и делу был дан ход. Второй участник драки был наказан. Вдову погибшего признали виновной в сокрытии преступления с корыстными целями и приговорили к ссылке с конфискацией имущества. За недонесение были наказаны также все, кто участвовал в деле, в том числе сельский староста, местный священник, отпевавший погибшего, и другие, всего более 10 человек (Хирота, 136, 139).
Так что заступаться за «своих» было хотя и почётно, но небезопасно. Эти случаи из юридической практики эпохи Токугава наглядно показывают расстановку приоритетов между «ближними» и «дальними» обязательствами японцев. Сегодня они не очень изменились. Как и в прежние времена, в каких-то случаях они помогают, в каких-то вредят, но всегда доминируют в отношениях между людьми.
Изначально японская культура не знала понятия, соответсвовавшего англоязычному
Супруги Л. и Д. Дэвиц рассказывают о жившей с мужем и ребёнком в США японской женщине, которая не смогла вписаться ни в родительский комитет, ни в круг своих американских знакомых. Причина — в невидимых для американок границах между «своими» и «чужими». У американцев принято свободно обсуждать школьные успехи своих и чужих детей, профессиональные качества их учителей, рабочие дела мужей и многое другое, о чём японским женщинам говорить непозволительно. Для японца члены семьи — это ближайшее окружение, самые что ни на есть «свои». Обсуждать их дела со знакомыми нельзя, потому что они «чужие». Это так же невозможно, как обсуждать работу своей фирмы со случайным собеседником в баре. Оценивая поведение японской знакомой, американки заявили, что она женщина очень вежливая и хорошо воспитанная, но отстранённая, некоммуникабельная и даже надменная (Дэвиц, 56–58).
Практиковавший в США японский врач-психотерапевт поделился наблюдениями противоположного свойства. Принимая работавших в США соотечественников, он был немало удивлён тем, что все пациенты просили обеспечить конфиденциальность приёма. Большинство отказывалось от медицинской страховки, предпочитая заплатить полную сумму, лишь бы фирма не получила счёта из клиники с указанием её профиля. «Если в компании узнают, что я был у психотерапевта, моей карьере конец». На вопрос о гарантированной законом конфиденциальности личной информации следовал ответ, что японская фирма — это организация семейного типа, поэтому то, что знает один, известно всем (Миямото, 24).
В Японии на улицах не бывает нищих, зато есть множество сект, пополняющих свои кассы с помощью завуалированного попрошайничества. Как-то мне довелось стать свидетелем сцены, когда члены такого общества под видом сборов пожертвовании в пользу голодающих африканских детей осуществляли очередную акцию. Вооружившись альбомами с фотографиями несчастных детей, они просили прилично одетых японцев пожертвовать на святое дело. В Японии благотворительные акции проводится по определённым, всем известным правилам, поэтому сомнений в том, что это обманщики, не было. Надо сказать, что японцы знают все эти хитрости, и если даже дают деньги, то понимают, что дети здесь ни при чём: рядовые члены секты делают то, что им велят. В силу воспитания некоторым людям (особенно женщинам) бывает трудно отказать человеку в просьбе, особенно если под неё заготовлена благородная «легенда». Японский этикет предписывает избегать прямого отказа, на это и рассчитывали сборщики средств. Один из японцев, к которому они подошли, ответил очень коротко: «Извините, но я не имею отношения к вашей организации». Этого простого аргумента оказалось достаточно. Поставив себя на место японца, я подумал, что скорее попросил бы показать какое-то регистрационное удостоверение, лицензию на сбор пожертвований или что-то в этом роде. Японский вариант оказался проще и понятнее: я не принадлежу к вашей организации и ничего не знаю о ней, поэтому вы не вправе просить меня о помощи.
Этот принцип безотказно срабатывает и в других случаях, причём в обе стороны: как во благо, так и во вред. Например, совершенно невозможно представить, чтобы японский полицейский за мзду отпустил задержанного нарушителя или переквалифицировал его действия с целью облегчить наказание. Главная причина здесь не столько в высокой морали, сколько в невозможности индивидуальной сделки между людьми, состоящими в разных социальных группах. Подчеркнём: невозможна именно индивидуальная сделка. Потому что если подойти к этому деликатному вопросу по-другому, то и результат может быть иным. Например, по случаю какого-то торжества глава местного сообщества поздравляет начальника районного полицейского управления и в его лице совершенно искренне благодарит руководимый коллектив за неустанные бдения по поддержанию порядка. И действительно, в районе всё спокойно, полицейские работают аккуратно и эффективно. А затем в знак признательности передаёт от имени жителей района подарок в виде конверта. Для материального поощрения личного состава в соответствии с рангом и заслугами. Ну, если у подчинённого ребёнок родился, то подарок от имени жителей сделать, и т. п.
Так сказать, «от нашего стола — вашему столу». Вот тут бывают варианты, и юридические оценки специалистов по их поводу сильно расходятся. Некоторые говорят, что вся японская коррупция стоит на этом принципе. Но как бы то ни было, стена отчуждения между рядовыми членами разных групп, по крайней мере, исключает низовую коррупцию, для борьбы с которой требуются наибольшие усилия.
А вот пример противоположного свойства.
30 августа 1974 года на одном из заводов
Однако более важным кажется не заклеймить, а выяснить, почему так происходит. Наблюдатели не были бесчувственными эгоистами, как может показаться на первый взгляд. Их сомнительное с моральной точки зрения поведение объяснялось всё той же невидимой стеной, которая окружает в Японии любую значимую группу и отгораживает её от посторонних. Каждый японец знает: группа закрыта и суверенно, вторгаться на её территорию нельзя. Тем более, если такой группой является первоклассная компания с элитным самосознанием. Экстраординарный случай лишь обнажил то, что в обычной японской жизни незаметно и привычно. Не более того.
Для японца морально и допустимо всё, что принято и одобрено в его ближнем круге. Всё
