– Папочка не сказал мне про твои смешные белые брови. Они что, приклеенные? – Она протянула руку и игриво подергала меня за бровь.
– Нет, – отрезал я. – Они не приклеенные. А я...
– Ты принес мои драгоценности? – заинтересованно спросила она.
– Какого дьявола... – начал было я.
– Да я знаю, что не принес, – перебила она меня. – Это я шучу. Что ты сразу! Проходи, садись. Выпить хочешь?
– Нет. Мне нужно с тобой поговорить. Сядь в кресло, только на другом конце комнаты, черт побери, и давай поговорим. О'кей? – зло скомандовал я.
Она сделала вид, что надулась, продемонстрировав мне полную, чувственно изогнутую нижнюю губку. Я уселся. Она тоже плюхнулась в кресло и закинула ногу на ногу. Черная ткань от разреза открыла белоснежную и мягкую, словно облако, кожу. Вдруг она вскочила, плюхнулась на длинный серый диван, перекатилась по нему на живот и улеглась, глядя мне прямо в лицо. Эта девчонка прямо-таки напоминала котенка – я имею в виду прыгучесть, энергию и грацию. На вид ей было лет семнадцать, и рядом с ней я начал ощущать себя руиной, черствым клубком пересохших артерий тридцати лет от роду.
Наконец мы добрались до вопроса о драгоценностях. По дороге я заехал в ювелирный магазин Монклера, где Осборн покупал своей кисочке цацки. Там я взял полный список купленного. Осборн договорился, чтобы мне его подготовили. Речь шла в основном о бриллиантах и для разнообразия паре изумрудных брошек. Я сверил свой список с тем, что Диана перечислила мне по памяти, и, надо сказать, память ее ни разу не подвела. Затем я попросил ее рассказать все, что ей известно о самой краже.
Девушка перекатилась на спину, закинула руки за голову и стала представлять столь сногсшибательное зрелище, что я едва слышал, о чем она говорила. Она рассказала, что они с Папочкой отправились поужинать в одно укромное заведение, причем она надела кое-какие из подаренных бриллиантов. Вернувшись домой и проводив мистера Осборна, она положила украшения на столик в спальне, рядом с футляром.
– А когда я проснулась вчера утром, все мои красотулечки исчезли, – продолжала она. – Я помню, что запирала за Папочкой дверь, и утром дверь оставалась запертой. И дверь, и окна. Но все исчезло. Какие-то ворюги все унесли.
– Ты хочешь сказать, что кто-то проник в твою спальню и взял драгоценности, а ты даже и ухом не повела? – съязвил я.
– Ну, примерно так, – пожала она плечами. – Я ужасно крепко сплю. Конечно, если бы около меня начали топать или включать свет, я бы проснулась. – Девушка хихикнула. – Знаешь, я не слишком была утомлена.
– Так-так. Ну да. Понимаешь, я думал, что ты тут рвешь на себе волосы, – заметил я, – бьешь посуду и воешь от отчаяния. Ты точно знаешь, что не проживешь без своих побрякушек?
– Вот это мне нравится! Тебе хочется, чтобы я носилась кругами и вопила: «Ах, мои драгоценности, ах, мои драгоценности!» – Она продолжала улыбаться и вовсе не выглядела рассерженной. – Но это же глупо! Я действительно ужасно расстроена. Но Папочка сказал, что ты их вернешь... или он подарит мне новые. Так что я надеюсь, что мои красотулечки пропали не навсегда.
– Мне просто пришло в голову, что было бы весьма забавно, если бы твои красотулечки сейчас лежали тихонько где-нибудь в шкафчике. Я не нашел бы, естественно, никаких грабителей. Ты же получила бы еще на сто тысяч бриллиантов от Па... виноват, от твоего отца – а?
Она выпрямилась, сидя на диване, и наморщила лоб.
– Это надо обдумать, – начала Диана. И тут же, рассмеявшись, снова упала на спину. – Да, это было бы здорово, – болтая ногами в воздухе, сквозь смех проговорила она. – Просто писк! Как жалко, что мне это не пришло в голову! А он, между прочим, вовсе мне не отец, глупенький Скотти. Я надеюсь... знаешь, на что?
– Нет. На что же ты надеешься? – поинтересовался я.
– Что эти грабители не видели меня.
Она резко спустила ноги на пол, молниеносно пересекла комнату и присела, свернувшись по-кошачьи, у моих ног. Положив локти мне на колени, Диана, наклонившись поближе, прошептала:
– Если они увидели бриллианты на моем ночном столике и украли их, то значит, они могли увидеть и меня. Хотя мне хотелось бы надеяться, что нет. Я сплю без ничего – ну, совсем, ты понимаешь? И верчусь всю ночь. И кручусь, и барахтаюсь всю ночь напролет. Почти всегда я просыпаюсь со сброшенным одеялом. – Она встряхнула головой, по плечам рассыпались рыжие волосы.
Я сказал по возможности естественным голосом:
– И если эти грабители увидели тебя, то тебе придется сегодня запираться на все засовы, потому что они непременно явятся снова. Хоть в шторм, хоть в град, хоть с брильянтами, хоть без. А теперь иди-ка обратно на свой диван.
Она засмеялась.
– Ты чудик, – произнесла она. – Ты просто кошмарный чудик, ты понял? Ну ладно, что ты еще хотел бы от меня услышать?
– У тебя есть какая-нибудь фотография, где ты запечатлена с этими камушками?
– Минуточку. – Диана поднялась, оторвав наконец свои предплечья и все остальное от моих дрожащих коленей, и выбежала босиком вон из комнаты. Я и не заметил, что она была босая. До сих пор меня никогда не интересовали женские пятки.
Девушка вернулась с двумя снимками «поляроидом» и клубным фото, на котором она почти что сгибалась под тяжестью алмазов и изумрудов. На этом фото я отчетливо разглядел ожерелье, заколку и браслет. Еще на этом фото была видна Диана, в платье с открытыми плечами – тоже отчетливо и со всеми подробностями.
