— Послушай, Кларк, я действительно хочу найти того, кто перерезал горло Брэйну. Ты ничего не подскажешь мне? Ну хоть что-нибудь?
Он отрицательно покачал головой:
— Не знаю даже, почему кому-то понадобилось убивать его. Ведь не станешь же убивать парня только потому, что он тебе не нравится.
— Ты не слышал, чтобы Брэйн шантажировал кого-нибудь?
— Шантаж? Он что, занимался этим?
— Возможно. Пока я только гадаю. А что ты скажешь о фотографиях, которые он выставлял в витрине своей мастерской?
— Я видел некоторые из них. Немногие сгодились бы для шантажа. Однажды он вывесил фотографию режиссера с чужой женой. Противно, конечно. Но я не слышал, чтобы кто-нибудь откупался от Брэйна. — Он широко улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, ослепительно выделявшимися на его красном лице, и добавил: — Не считая прошлой ночи.
— Еще один вопрос. Чего ты так рассвирепел на Брэйна вчера?
Он нахмурился:
— Это что, у частных сыщиков такая манера допрашивать с пристрастием? — Он раздраженно пожал плечами. — И ты еще спрашиваешь? Ты же сам видел его вчера! За две минуты он разозлил тебя так, что ты его ударил. Я был знаком с ним гораздо дольше, чем ты. И вчера он вел себя нехудшим образом. Он был — как бы это сказать? — невыносим. Словом, антиобщественный элемент. Он, видно, ненавидел людей. Не зря же его прозвали прокаженным.
— Понял. Больше ничего не можешь добавить?
— Извини, но ничего в голову не приходит. Рад был бы тебе помочь.
Я готов был ухватиться за любую соломинку, поэтому спросил:
— Этот режиссер, которого ты упомянул, как его зовут?
— Сорентон. Он умер шесть месяцев назад от сердечного приступа. — Пол усмехнулся: — Так что это был не Сорентон.
Вот тебе и соломинка.
— Явно не он, — сказал я Кларку, поблагодарил его и попрощался.
По пути к воротам я обмозговывал кое-что. Как, черт побери, сузить круг поисков? Практически любой из присутствующих на вечеринке мог убить Брэйна. Там была целая толпа, и почти все в масках. И любому могла представиться благоприятная возможность. Мне, похоже, следовало сосредоточиться на мотиве преступления. Если у Брэйна оказалась фотография, с помощью которой он шантажировал Холли, то у него могли быть и другие. Холли… Могла ли она перерезать горло человеку? И что делал Мэйс у особняка Фелдспена в тот момент, когда убивали Брэйна? Если, конечно, Мэйс был снаружи. Был шанс узнать кое-что у возлюбленной Мэйса — Вандры Прайс, и ее я собирался посетить позже. Вздор. Я располагал лишь кучей каких-то оборванных нитей.
Когда я добрался до ворот, охраняемых Джонни Брауном, у меня появился слабый проблеск, хоть какой-то намек на версию. На вечеринке, во время которой убили Брэйна, присутствовали в основном актеры и служащие со студии «Магна». И было только трое-четверо чужаков вроде Брэйна и меня. Если мыслить логически, выходило, что убить его должен был кто-то из своих, с «Магны». И этот кто-то должен был иметь мотив. Мотив высвечивался, если прикинуть насчет вымогательства, высоких доходов на студии и художника с его мастерской на Стрипе и любительской фотокамерой. Что же получается? Я не знал ничего конкретно, кроме того, что все закончилось перерезанным горлом, но упорно продолжал размышлять над этим.
В воротах я обратился к Джонни:
— Сделай мне еще одно одолжение, о'кей?
— Если смогу, Шелл.
— Вот что мне надо. Ты сможешь узнать сам или с чьей-либо помощью, все ли явились на работу сегодня? Или кто-то повел себя странным образом? Скажем, ведущего актера стошнило за обедом, когда заговорили о Брэйне…
Джонни вытаращился на меня, потом кивнул:
— Понял. Ты думаешь, кто-то мог нервничать сверх меры после вчерашнего?
— Что-то в этом роде. Сможешь?
— Думаю, что да, Шелл. Я сам этим займусь. Завтра будет не поздно?
— Хотелось бы сегодня.
Он взглянул на свои наручные часы:
— Уже четвертый час. На воротах мне стоять еще пару часов, но потом я смогу навести справки. Я знаю, куда пойти и с кем поговорить.
— Ладно. Подожду. Так когда?
— Позвони мне утром или заезжай сюда.
— О'кей, Джонни. Спасибо. Может, что и получится.
— Хорошо, Шелл. Пока.
Он уже не смотрел на меня с прежней подозрительностью, но и не избавился от нее полностью. Я сел в свой желтый «кадиллак», убрал откидной верх, позволив солнечным лучам согреть меня, и помчался по дороге в город.
Солнце усердно согревало мою голову, а мозги все равно были, как холодная подливка, и мысли пробирались сквозь эту кашу, хромая, словно медлительные калеки. Казалось, я ехал в никуда и никуда не успевал.
Глава 8
Мои мысли не ускорились, зато из ста пятидесяти лошадиных сил под капотом моего «кадиллака» я выжал максимальную скорость и понесся в направлении Сансет-Стрипа и мастерской покойного художника-шантажиста Роджера Брэйна.
Я припарковался у обочины и огляделся. Вы знаете Стрип: извилистая улица, уставленная небольшими, но роскошными дворцами типа «Мокамбо» или «Сиро», со множеством шикарных заведений. Например, «У Жака», где на дверях мужских и женских туалетов не увидишь никаких опознавательных знаков и где завсегдатаи наслаждаются ощущением интимности, чувствуют себя полноправными членами клуба и знают, что к чему. По крайней мере, в этом клубе. Блестяще, не правда ли? Они знают, где там сортир.
Ах, Сансет-Стрип! Если вам повезет, вы сможете достать тут за доллар одну печеную картофелину, а если вы голодны или испытываете жажду, но не при больших деньгах, вам лучше отправиться в другое место. На Стрипе вам не выставляют счет за бифштексы и напитки, вас за них наказывают.
И именно здесь находилась мастерская художника Роджера Брэйна, витринные окна которой высились над тротуаром рядом с «Гостиной Патти» и примерно в одном квартале от «Сироккорум». Над дверью висела маленькая вывеска, «брэйн» — вот так, со строчной буквы, причудливым рукописным шрифтом В большом окне справа была выставлена написанная маслом картина, в маленьком слева — висела фотография Я подошел поближе и принялся сначала рассматривать фотографию. Глянцевая, восемь дюймов на десять, на ней была снята девушка в баре. Она сидела спиной к камере, слегка повернув голову так, что едва можно было различить профиль. Ее ноги были неуклюже согнуты на перекладинах табурета, чулки сморщились, и швы извивались как червяки. Мало приятного, конечно, но и ничего особенного. Типичный пример, решил я, умения Брэйна захватить человека врасплох. Кто-то мог и узнать эту девицу, но только не я.
В картине я не нашел ничего интересного, но понял, как Брэйн использовал маленькое окно для возбуждения любопытства прохожих и привлечения их внимания к большой витрине, в которой он выставлял серьезные картины. Неплохая идея Но только очень бессердечный человек мог додуматься до подобного рекламного трюка, который служил прикрытием для более шокирующих фотографий, используемых Брэйном в целях шантажа. Однако точно я ничего не знал.
