многосторонняя личность. Времени у меня не было, да и не хватило наглости потребовать фотографию у Барбары Фон. Однако Холли упоминала о копии фотографии, которой ее шантажировал Брэйн. Я хотел ее видеть. И дело вовсе не в том, о чем вы наверняка подумали.
— Холли, — сказал я, — ну-ка оденься.
— Тебя волнует мой вид?
— Еще как. Но нам предстоит слетать кое-куда, и ты не можешь ехать в таком виде.
— В царство Любви?
— Гм. К тебе домой.
— Ну ты и чудак. То велишь мне раздеться, то одеться. Сам не знаешь, чего хочешь?
Я ухмыльнулся.
— Я-то знаю, чего хочу. Но сейчас мне нужно видеть ту фотографию, что тебе прислал Брэйн. Она ведь у тебя дома?
— Да. И поэтому мы отправимся ко мне?
— Угу.
Я на миг задумался. Холли я привез в этот отель именно для того, чтобы она и близко не подходила к своему дому, где она могла попасть в руки громил Мэйса. И мне очень не хотелось везти ее домой из опасения, что за ее домом следят.
— Послушай, Холли. Я хочу взглянуть на ту фотографию, но тебе, пожалуй, лучше подождать здесь. Дома тебя могут ожидать неприятности.
— Я поеду с тобой, — решительно заявила она. — Сам ты никогда не найдешь ту фотографию. Я ее заперла и спрятала ключ. К тому же мне чертовски надоело в этой конуре.
Я покачал головой.
— Это может быть опасно, Холли. Зачем тебе лишние неприятности?
— Все равно я не скажу тебе, где фотография. Да ты ее и не найдешь без меня. Я еду с тобой.
Она не шутила. Вообще-то, если Мэйс выставлял своих громил у дома Холли, их, скорее всего, уже там не было. Если кого они и искали сейчас, так это меня.
— Мне это совсем не нравится, — помрачнел я.
Она улыбнулась:
— Ничего, понравится. Который час?
Я взглянул на свои часы:
— Шесть. А что?
Ее чудесные губы искривились в лукавой усмешке.
— Если ты опасаешься, что кто-то нас заметит, может, лучше подождать немного? Пока не стемнеет?
— Пока, — в горле у меня опять пересохло, — не стемнеет?
— Угу. Меньше шансов, что нас увидят. Через пару часов уже будет темно. — Она помолчала, глядя на меня — сквозь полуприкрытые веки. Потом похлопала ладонью до постели рядом с собой. — Иди сюда, Шелл.
— Пожалуй, не стоит.
— О, глупенький. Я же тебя не укушу. Неужели ты мне не доверяешь?
— Доверяю, конечно.
— Я не собираюсь перерезать тебе горло.
Я сглотнул.
— О'кей, но… — Я не договорил, подошел к кровати и сел рядом с ней. — Может, рискнуть?
— Фью! — присвистнула она. Я ее разочаровал — Я имею в виду другое. Явимся в твой дом средь бела дня. Эффект внезапности, а?
— Нет, Шелл. Ты был очень мил и помог мне. И продолжаешь возиться со мной. Но ты ведешь себя странно Скажи честно, ты же не думаешь, что я имею какое-то отношение к… к тому… что случилось с Брэйном?
Я ответил не задумываясь:
— Конечно, не думаю.
— Спасибо. — Голос ее был похож на мягкий, нежный шелест.
Она протянула руку, словно собиралась потрепать меня по щеке. Но вдруг опомнилась и потуже запахнула свой пеньюар Однако было уже поздно.
Она заговорила опять, на этот раз чуть осипшим голосом:
— Поцелуй меня, Шелл. Поцелуй меня еще раз. Поцелуй так, как будто этого ужаса и не было.
Я наклонился к ней и, не дотрагиваясь руками, прижался своими губами к ее губам. Это совсем не походило на поцелуй Констанцы. Губы Холли были прохладными, мягкими, бархатистыми. Наш поцелуй растянулся на целую вечность. Потом ее руки обвились вокруг моей шеи, и я прижал ее к себе.
И этот поцелуй отнюдь не был прощальным.
Глава 16
— Холли, — сказал я, — ты прекрасно смотришься в черном.
— Если бы ты видел меня в черных кружевах!
Я улыбнулся ее отражению в зеркале:
— Надеюсь, я доживу до этого.
Она была в темной юбке и черном свитере, в которых подбежала ко мне тогда, на следующее утро после убийства. Та же одежда. Но выглядела Холли совсем иначе. Посвежела после долгого сна, ее кожа порозовела и словно светилась. Она закончила расчесывать свои белокурые волосы и сидела за туалетным столиком, вглядываясь в чуть косо висевшее зеркало, потом принялась наносить губной помадой последние штрихи на свои роскошные губы.
Она повернулась ко мне и улыбнулась:
— Ну вот, как заново родилась.
Я молча глазел на нее.
— Ну, скажи же что-нибудь, — потребовала она.
— Ты красивая, Холли. Ты изумительная.
— Так-то лучше, — весело прощебетала она. — Женщины любят комплименты. Ну, давай, говори.
— Хватит с тебя.
Она сделала вид, что надулась, и вдруг спросила:
— Ты готов? Уже давно стемнело.
Я поглядел в окно на вечернее небо:
— Пожалуй. Ты непременно хочешь поехать со мной?
— Непременно. Особенно теперь.
Я подошел к ней сзади, наклонился, отодвинул носом ее волосы и поцеловал в шею. Она дернула головой и простонала:
— Не надо, Шелл, отстань.
Я отстал.
— Ты зверь! — воскликнула она.
Я улыбнулся:
— Пошли. Мы и так уже потеряли уйму времени.
Ее фиалковые глаза сверкнули:
— Потеряли! Ну и ну! Мне это нравится. Это надо же…
— Шучу, шучу, — спохватился я.
— То-то же. — Она встала, улыбнувшись.
Мы спустились вниз. Я открыл перед ней дверцу «кадиллака», затем обошел машину и сел за руль
